— Дорогая, я чудовище. От того, что ты сделала, никому нет вреда. Я думаю, ты права — Вернон бы это одобрил. Тебе нужна защита — и все же изнеженная жизнь въедается в человека, позже ты поймешь. Кстати, боюсь, ты могла неправильно понять мои слова, что тебе повезло. Я имела в виду, что ты получила лучшее от обоих миров. Если бы ты сразу вышла за Джорджа, ты бы втайне жалела о Верноне, чувствуя, что из трусости продешевила. А если бы Вернон остался жив, вы бы развивались по-разному, стали бы ссориться, возненавидели друг друга. Но, отдав себя в жертву, ты получила Вернона. Он твой, и никто его у тебя не отнимет. Для тебя жизнь будет всегда прекрасной. Ты получила и многое другое. Все вот это!

Она широким жестом обвела вокруг.

Последнюю часть ее речи Нелл будто и не слышала. Глаза ее светились нежностью и смирением.

— Я знаю, все к лучшему. Так нам говорят в детстве, а когда мы вырастаем, убеждаемся в этом сами. На все Божья воля.

— Что ты знаешь о Боге, Нелл Четвинд?

Вопрос был задан так сурово, что Нелл в удивлении широко раскрыла глаза. Джейн смотрела на нее враждебно, с осуждением. Ничего не осталось от ее минутной мягкости.

— Божья воля! А что, если Божья воля не совпадает с комфортом, Нелл Четвинд? Ты ничего не знаешь о Боге, иначе ты не говорила бы так, будто легонько похлопываешь Бога по спине, чтобы он сделал твою жизнь легкой и удобной. Знаешь, какая фраза из Библии меня всегда пугала? «Этой ночью душа твоя будет призвана от тебя». Когда Бог потребует твою душу, надо, чтобы эта душа у тебя была!

Она помолчала и спокойно продолжила:

— Я пойду. Мне не следовало приходить, но мне хотелось увидеть дом Вернона. Прошу прощения за то, что я наговорила, но ты такая самодовольная. Для тебя жизнь — это ты. А как же Вернон? Что было бы лучше для него? Неужели ты думаешь, что он хотел умереть, когда то, что он по-настоящему любил, только-только начиналось?

Нелл с вызовом вскинула голову.

— Я сделала его счастливым.

— Я говорю не о его счастье. Я говорю о его музыке. Ты и Эбботс-Пьюисентс — какое вы имеете значение? Вернон был гениален. Быть гениальным тяжело; он принадлежал своему гению, а гений — суровый владыка, он требует в жертву все. Твое жалкое счастье прошло бы, продержись оно подольше. Гению нужно служить. Музыка звала Вернона, а он умер. Ты с этим никогда не считалась, и я знаю почему — потому что ты боялась его гения, Нелл. Он не дает ни покоя, ни счастья, ни безопасности, ему нужно служить.

Она вдруг расслабилась, и в глазах появилось то насмешливое выражение, которое Нелл так ненавидела.

— Ты не волнуйся, Нелл. Все равно ты сильнее всех нас. Всегда сумеешь укрыться от жизни! Я давно сказала это Себастьяну, и я оказалась права. Мы погибнем, а ты будешь жить. Прощай. Сожалею, что вела себя так беспардонно, но так уж я устроена.

Нелл глядела вслед удаляющейся фигуре и, стиснув руки, повторяла:

— Ненавижу. Ненавижу.

День начинался так мирно, а она все испортила. Слезы навернулись Нелл на глаза. Почему люди не оставят ее в покое? Джейн с ее насмешками — просто чудовище, жуткое чудовище. Знает, куда больнее ударить. Ведь даже Джо сказала, что Нелл права! Джо все поняла. Нелл было больно и обидно. И почему Джейн говорит такие ужасные вещи о мертвых — это противно религии. Всем известно: мертвые хотят, чтобы мы были бодрые и мужественные.

А с какой наглостью Джейн швыряла ей в лицо свои слова! И кто — Джейн, которая живет с кем попало и совершает кучу аморальных поступков. Нелл ощутила прилив законной гордости. Что бы ни болтали нынче, есть два сорта женщин, она принадлежит к одному, Джейн — к другому. Джейн привлекательна — женщины такого сорта всегда привлекательны. Вот почему раньше она ее боялась. Джейн имеет над мужчинами странную власть — она насквозь дурная женщина. Насквозь!

Погруженная в свои мысли, Нелл расхаживала взад-вперед по террасе. Нет, надо вернуться в дом, тут ей больше нечего делать. Надо написать несколько писем — нет, не сейчас, прямо сейчас она не сможет этим заняться.

Нелл совсем забыла об американском друге мужа и ужасно удивилась, когда к ней подошли Джордж и мистер Блейбнер. Американец был высок и худ. Он наговорил ей комплиментов по поводу дома и объяснил, что они собираются осматривать руины аббатства. Джордж пригласил и ее.

— Вы идите, я догоню, — сказала Нелл. — Мне нужно надеть шляпу, солнце такое жаркое.

— Дорогая, давай я принесу?

— Нет, спасибо. Вы с мистером Блейбнером идите, вам есть о чем поговорить.

— Вы совершенно правы, миссис Четвинд. Как я понял, у вашего мужа есть идея реставрировать аббатство. Это очень интересно.

— Это один из наших многочисленных проектов, мистер Блейбнер.

— Вам повезло — владеть таким местом! Кстати, я надеюсь, вы не станете возражать, я сказал своему шоферу (с позволения вашего мужа, разумеется), что он может походить вокруг. Он очень умный молодой человек, высший класс.

— Конечно. Если он захочет, позже дворецкий может показать ему и дом.

— Вы очень любезны. Красота должна быть доступна всем классам общества. Идея сплотиться вокруг Лиги наций…

Нелл вдруг почувствовала, что не в силах слушать о Лиге наций, это будет длинно и напыщенно. Сославшись на жаркое солнце, она ушла.

Некоторые американцы — просто зануды. Хорошо, что Джордж не такой! Дорогой Джордж, он почти совершенство. Она снова ощутила прилив теплого чувства, с которого начинался день. Глупо расстраиваться из-за Джейн. Джейн! Какая разница, что она говорит или думает? Никакой, конечно… однако же Джейн… она умеет вывести из себя…

Но все позади. Снова торжествует уверенность и покой. Эбботс-Пьюисентс, Джордж, нежная память о Верноне. Все отлично.

Со шляпой в руке она сбежала вниз по ступеням, задержалась возле зеркала. Она пойдет к ним в аббатство, она очарует Блейбнера.

Она спустилась с террасы в сад и пошла по дорожке. Оказывается, уже поздно, солнце садится — прекрасный закат, пурпурное небо.

Возле пруда с золотыми рыбками спиной к ней стоял молодой человек в шоферской ливрее. При ее приближении он обернулся и притронулся рукой к козырьку.

Нелл замерла, словно споткнувшись, и уставилась на него, а рука сама схватилась за сердце.

Джордж Грин тоже уставился на нее.

Про себя он воскликнул: «Что за чертовщина!»

По прибытии хозяин сказал ему: «Грин, это одно из старейших и интереснейших мест в Англии. Я здесь пробуду около часа; я спрошу мистера Четвинда, можно ли вам походить вокруг».

Славный старик, снисходительно подумал Грин, только помешан на всем, так сказать, «возвышенном». Ничего не пропустит. И еще у него американское преувеличенное почтение ко всему старинному.

Вообще-то симпатичное местечко. Он огляделся. Он был уверен, что где-то видел его на картине. Он не прочь походить тут, как ему разрешили.

Сад ухожен. Кому это принадлежит, какому-нибудь американцу? Американцы богатые. Интересно, кто изначально был владельцем. Кто бы он ни был, ему, должно быть, тошно было лишиться такого имения.

Жаль, что я не родился богачом. Я бы не прочь владеть имением вроде этого, с грустью подумал он.

Он прошел дальше в сад. На некотором расстоянии заметил какие-то развалины и рядом две фигуры, в одной из которых узнал своего хозяина. Старый чудак, вечно возится с руинами.

Солнце садилось, небо было зловеще прекрасным, и аббатство стояло во всей своей красе. Как забавно — иногда бывает такое чувство, что это уже было с тобой! Он мог бы поклясться, что однажды он здесь вот так стоял, и солнце садилось, и он чувствовал ту же боль, сжимавшую сердце. Но должна быть еще женщина с волосами огненно-рыжими, как закат.

Сзади послышались шаги, он оглянулся. Его кольнуло разочарование: перед ним стояла изящная молодая женщина, и из-под шляпы у нее вились волосы — золотые, а не огненные.

Он почтительно притронулся к козырьку.