— Проклятье, — пробормотал Гэллегер.

Он продолжал сосать пиво. В голове был полный кавардак. Неприятности надвигались сразу с трех сторон. Делл Хоппер заплатил ему тысячу кредитов, чтобы он что-то там сделал. Кто-то с инициалами Дж. У. заплатил за то же самое полторы тысячи. А скряга Толстячок дал всего восемьсот кредитов аванса.

За что?

Только безумное подсознание Гэллегера могло ответить на этот вопрос. Это оно, проклятое, заключило договоры, собрало деньги, опустошило банковский счет Гэллегера, практически ликвидировав его, и на кой-то черт купило акции фирмы «Любые Задания». Ха-ха!

Гэллегер вновь уселся перед видеофоном и связался, со своим маклером.

— Эрни?

— Привет, Гэллегер, — сказал Эрни, глядя в камеру над столом. — Что случилось?

— Слушай, я в последнее время покупал какие-то акции?

— Конечно. «Любые Задания».

— Ну, так я хочу их продать. Мне нужны деньги, причем быстро.

— Подожди минутку. — Эрни нажал несколько кнопок. На стене-экране высветился текущий курс акций.

— Ну и как?

— Ничего не выйдет. Падают, как в бездонный колодец. Просят четыре, а дают вообще нисколько.

— А я за сколько купил?

— За двадцать.

Гэллегер взвыл, как подстреленный волк.

— Двадцать?! И ты мне позволил?

— Я пытался тебя переубедить, — устало произнес Эрни. — Говорил, что эти акции падают. Есть у них какая-то закорючина в строительном контракте, не знаю точно, какая. Но ты сказал, что у тебя точные сведения. Что мне было делать?

— Бить меня по голове, пока не поумнею, — сказал Гэллегер. — Ну да ладно, итак уж слишком поздно. Есть у меня еще какие-нибудь акции?

— Сто штук «Марсианской Бонанзы».

— Сколько дают?

— За все кредитов двадцать пять.

— Ясненько. Ну, пока, старина. — И Гэллегер отключился.

Почему, за каким чертом он купил эти акции?

Что он наобещал Деллу Хопперу, владельцу «Хоппер Энтерпрайсиз»?

Кто такие Дж. У. (тысяча пятьсот кредитов) и Толстячок (восемьсот кредитов)?

Почему вместо двора на дворе дыра?

Что это за машину построило его подсознание и зачем?

Он нажал кнопку информации на видеофоне и крутил диск до тех пор, пока не нашел номер «Хоппер Энтерпрайсиз». Гэллегер набрал его.

— Я хочу поговорить с мистером Хоппером.

— Ваша фамилия?

— Гэллегер.

— Пожалуйста, обратитесь к нашему юрисконсульту, мистеру Тренчу.

— Я уже говорил с ним, — сказал Гэллегер. — Послушайте…

— Мистер Хоппер занят.

— Передайте ему, — поспешно бросил Гэллегер, — что я выполнил заказ.

Это подействовало. На экране появился Хоппер — настоящий буйвол с гривой седых волос, черными как уголь глазами и носом, похожим на птичий клюв. Нацелясь выступающим подбородком в экран, он рявкнул:

— Гэллегер?! Еще бы немного и я… — Он вдруг сменил тон. — Ты говорил с Тренчем, да? Я знал, что это поможет. Знаешь, что я за пару пустяков могу тебя посадить?

— Ну, может быть…

— Никаких «может быть»! Ты думаешь, я лично хожу ко всем полудуркам-изобретателям, которые что-то для меня делают? Если бы мне не прожужжали уши, что ты, мол, лучший в этом деле, ты бы давно уже сидел!

«Изобретатель»?

— Дело в том, — осторожно начал Гэллегер, — что я был болен…

— Брехня! — отмахнулся Хоппер. — Ты был пьян хуже свиньи. А я не плачу за пьянство. Может, ты забыл, что эта тысяча только аванс, а будет еще девять?

— Э-э… нет. Гмм… девять тысяч?

— Плюс премия за быстрое выполнение заказа. Ты еще можешь ее получить. Прошло всего две недели, ты очень вовремя вышел из запоя. Я уже присмотрел несколько заводов, а мои люди ищут по всей стране хорошие зрительные залы. Это годится для небольших аппаратов, Гэллегер? Постоянный доход будет от них, а не от крупных залов.

— Грррммффф, — поперхнулся Гэллегер. — Но…

— Это у тебя? Я уже еду посмотреть.

— Подождите! Я бы хотел еще кое-что дополнить…

— Мне нужна только идея, — сказал Хоппер. — Если она хороша, все остальное — мелочи. Я позвоню Тренчу, пусть отзовет иск. Сейчас приеду.

И он выключил связь.

Гэллегер взревел, требуя еще пива.

— И бритву, — добавил он, когда Нарцисс выходил из комнаты. — Хочу перерезать себе горло.

— Это еще зачем? — спросил робот.

— Чтобы развлечь тебя, зачем же еще? Давай, наконец, пиво!

Нарцисс принес банку.

— Не понимаю, что тебя так беспокоит, — заметил он. Не лучше ли забыться в экстазе, созерцая мою красоту.

— Бритва лучше, — угрюмо ответил Гэллегер. — Гораздо лучше. У меня трое клиентов, из которых двоих к вообще не помню, и все заказали у меня что-то, чего я тоже не помню. Ха!

Нарцисс задумался.

— Попробуй индуктивный метод, — предложил он. — Эта машина…

— Ну, что «эта машина»?

— Когда ты получаешь заказ, то обычно напиваешься до такого состояния, в котором твое подсознание одерживает верх над сознанием и само делает все что нужно. А потом ты трезвеешь. Вероятно, и сейчас было то же самое. Ты сделал машину или нет?

— Ну, сделал, — согласился Гэллегер. — Только для кого? Я даже не знаю, на что она.

— Ты можешь включить ее и проверить.

— Верно… Что-то я поглупел сегодня.

— Ты всегда глупый, — убежденно сказал Нарцисс. — И уродливый. Чем дольше я созерцаю свою красоту, тем большую жалость испытываю к людям.

— Заткнись! — рявкнул Гэллегер, но тут же успокоился, понимая, что спорить с роботом бессмысленно.

Подойдя к таинственной машине, он еще раз оглядел ее. Никаких новых идей не возникло.

У машины был переключатель, который Гэллегер и переключил. Зазвучала песенка о больнице Святого Джекоба: «…я увидел свою дражайшую на мраморном столе…»

— Все ясно, — сказал Гэллегер, снова накаляясь. Кто-то заказал мне граммофон.

— Минуточку, — Нарцисс вытянул руку. — Выгляни в окно.

— Ну, и что там?

Гэллегер перегнулся через подоконник, да так и застыл. Ничего подобного он не ожидал. Пучок трубок, отходящих от машины, оказался невероятно эластичным. Трубки вытянулись до самого дна ямы, метров на десять, и двигались, как пылесосы на лугу. Они мелькали с такой скоростью, что Гэллегер видел лишь смазанные контуры. Выглядело это так, словно Медуза Горгона, страдающая пляской Святого Витта, заразила ею своих змей.

— Смотри, как носятся, — задумчиво сказал Нарцисс, всей своей тяжестью налегая на Гэллегера. — Вот потому и дыра. Они пожирают землю.

— Верно, — согласился конструктор, отодвигаясь от робота. — Вот только зачем? Земля… гмм. Сырье. — Он взглянул на машину, которая как раз выводила:

— Собранная земля попадает в бывшее помойное ведро, рассуждал Гэллегер, внимательно глядя на машину. — А что потом? Бомбардировка электронами? Протоны, нейтроны, позитроны… жаль, не знаю, что это такое, — жалобно закончил он.

— Позитрон — это…

— Ничего не говори, — попросил Гэллегер. — Ни к чему мне лишние семантические трудности. Я хорошо знаю, что такое позитрон, только не увязываю этого с названием. Я постиг только его сущность, неизреченную, так сказать.

— Но можно выразить его протяженность, — заметил Нарцисс.

— Это не для меня. Как сказал Шалтай-Болтай, это еще вопрос, кто здесь хозяин. В моем случае это слова. От этих чертовых словечек у меня мурашки по коже бегают. Я просто не улавливаю их значения.

— Ну и глупо, — сказал робот. — «Позитрон» — слово со вполне ясным значением.

— Возможно, для тебя. А для меня в этом смысла не больше, чем в шайке парней с рыбьими хвостами и зелеными усами. Вот почему я никогда не мог понять, что творит мое подсознание. Приходится использовать символическую логику, а символы… В общем, заткнись! — потребовал вдруг Гэллегер. — Чего это ради я буду спорить с тобой о семантике?

— Ты сам начал, — сказал Нарцисс.

Гэллегер одарил робота неприязненным взглядом и вновь повернулся к загадочной машине, продолжавшей пожирать землю и петь о больнице Святого Джекоба.