— А, ну дела — это, конечно, вещь нужная, — весело откликнулась хозяйка. — Погодите, я вас провожу…

Василий начал лихорадочно соображать, как ему быть — ретироваться, пока не поздно, или сделать вид, что только что вошел, но тут голоса стали как бы удаляться — очевидно, хозяйка выпустила гостя через другой выход, детективу не известный.

Выждав несколько минут, Дубов неслышно выскользнул из сеней на двор и принялся во всю мочь названивать в дверной колокольчик. Вскоре вышла Миликтриса Никодимовна.

— О, это ты, Савватей Пахомыч! Ты и не представляешь, как я тебе рада, — защебетала радушная хозяйка. При этом она сладко зевнула, будто только что встала с постели.

— Знаете, Миликтриса Никодимовна, а ведь у меня вышли все деньги, — печально сообщил Василий, проходя следом за хозяйкой в гостиную. — Боюсь, теперь вы не захотите любить меня.

— Ну как ты можешь такое говорить! — возмутилась Миликтриса, и Василий поймал себя на мысли, что почти ей верит. — Ведь я ж полюбила тебя вовсе не за деньги!..

— Спасибо, дорогая, — признательно прижал руку к груди Василий.

— А деньги — это пустяки, — продолжала Миликтриса Никодимовна. — Нынче они есть, завтра нет, а потом, глядишь, снова появятся… Но о делах потом, а сейчас — прошу! — И с этими словами она гостеприимно распахнула дверь в «будуар».

Рыжий настойчиво расспрашивал уже почти оправившегося после нападения боярина Андрея:

— Неужели князь Длиннорукий так и сказал — всех соберу и подожгу?

— Именно так и сказал, — отвечал боярин Андрей. Он уже отчасти поправился и даже мог передвигаться, только голос еще полностью не восстановился. — Поначалу я подумал, что он шуткует, но потом понял — какие тут шутки! Тогда я потихоньку вышел из его терема и побежал сюда, но они, видать, оказались хитрее — послали вдогонку своего убивца.

— Кстати, ты запомнил хоть какие-то его приметы? — спросил Рыжий.

— Да где уж, — вздохнул боярин Андрей, — едва успел по башке огреть, и все — больше ничего не помню. Все-таки этот крест и вправду чудотворный — если бы не он, то мне гроб!

— Между прочим, господа, — вклинился Серапионыч, сидевший чуть поодаль и внимательно прислушивавшийся к беседе, — я провел, как бы это понятнее объяснить, в общем, исследование остатков крови на кресте.

— И что же? — заинтересовался Рыжий. — Что показал анализ?

— Результаты таковы — кровь с подобным составом ни физически, ни биологически, ни как хотите, не может принадлежать человеку или какому-либо живому существу.

— А кому же? — вскочил с кресла боярин Андрей.

— Не знаю, — совершенно искренне пожал плечами доктор.

— Ну ладно, это вопрос скорее научного порядка, — заметил Рыжий. — Однако сейчас перед нами стоит более важная и неотложная задача — обезвредить князя Длиннорукого.

— Надо открыть глаза царю! — воскликнул боярин Андрей и глухо закашлялся.

— Моей первой мыслью как раз и было бежать к Государю и все ему сообщить, — ответил Рыжий, — но доказательств-то у нас нет. Государь прекрасно знает о моих отношениях с Длинноруким и подумает, что я просто пытаюсь его оболгать.

— Признаться, я бы тоже не поверил, — заметил Серапионыч. — То, что он собирается сделать — это просто за всеми пределами.

— Я сам пойду к царю и все скажу, как было! — заявил боярин Андрей.

— Тем более не поверит, — совсем погрустнел Рыжий. — Да и вообще, боярин Андрей, тебе появляться на людях опасно. Уж не знаю, в кого метили прошлой ночью — подозреваю, что тебя из-за лисьей шапки в потемках приняли за меня, но теперь, если Длиннорукий и его шайка пронюхали, где ты находишься… А, знаю — царский загородный терем сейчас пустует, мы тебя туда и переправим!

— Но что делать с Длинноруким? — напомнил боярин Андрей. — Может, расправиться с ним его же оружием — подослать кого-нибудь с ножиком…

— Это не эстетично, — поморщился Серапионыч. — Ядиком его, что ли, угостить? У меня в аптечке найдутся все нужные компоненты…

— Что вы такое говорите!.. — завозмущался хозяин.

— А что? Это очень гуманный метод — все произойдет быстро и безболезненно, — возразил доктор.

— Только без уголовщины! — решительно воспротивился Рыжий. — Вы представляете, что начнется, если мы с вами засыпемся…

Тут в комнату вошел старый слуга и молча передал хозяину какой-то запечатанный свиток. Рыжий сломал печать и пробежал послание, отчего лицо его совсем омрачилось:

— Произошло худшее. Войска князя Григория перешли границу и расположились в селе Каменка. Дальше пока не идут, но имеются подозрения, что у Григория есть какое-то секретное оружие. Зная подлый нрав князя Григория, я могу догадываться о его планах — он специально не пойдет дальше, а подождет, пока его сторонники подготовят почву в Царь-Городе. Таким образом, Длиннорукий может осуществить свой злодейский замысел в любой момент. И, кстати, не обязательно таким огненным способом.

— Что же делать? — растерянно пробормотал боярин Андрей.

Рыжий развел руками:

— Это первый раз, когда я действительно не знаю, что делать. Но скажу одно — промедление смерти подобно.

— Ничего, что-нибудь придумаем, — оптимистично заявил Серапионыч.

Вырваться из цепких объятий Миликтрисы Никодимовны детективу Дубову удалось не так скоро — только часа в три пополудни. На сей раз он и не пытался что-то выведать у своей новой возлюбленной — становилось ясно, что она всего лишь посредница, поставляющая то ли клиентов, то ли исполнителей своим высокопоставленным хозяевам. С одним из таких Василию предстояло встретиться завтра утром, а нынешним вечером детектив надеялся устроить себе нечто вроде тайм-аута. Правда, до вечера нужно было сделать еще одно дело — пополнить «золотой запас», почти исчерпанный за два с половиной дня пребывания в Новой Мангазее. Так как «лягушачья» лавочка Данилы Ильича на базаре сгорела вместе с хозяином, то Василию пришлось идти в центр города, на Кузнецкий ряд, где в одном из торговых домов имелся отдел, торгующий лягушками и прочей живностью.

Торговый дом представлял собою роскошное здание, с фасада чем-то напоминавшее Зимний дворец в несколько уменьшенном виде. Внутри же оно скорее было похоже на Пассаж — такая же толчея среди мелких лавочек и магазинчиков, в живописном беспорядке расположенных вдоль многочисленных проходов.

Узнав от разбитного приказчика, где находится отдел живности, Дубов неспеша стал туда пробираться. Проходя мимо одной из лавок, где, в отличие от прочих, почти не было покупателей, Василий увидел, что там торгуют довольно своеобразным товаром — песочными часами различных форм и размеров. Так как у детектива в кармане бренчали несколько остатних монет, то он решил заглянуть в лавочку.

— Куплю какую-нибудь безделушку, будет сувенир для Наденьки, — сказал он сам себе.

Встав возле прилавка и разглядывая товар на полках, Василий почти машинально прислушался к разговору продавца и двух покупателей — похоже, все трое были давними знакомыми.

— Да, время идет, — говорил, задумчиво глядя на медленно сыпящийся песок, один из посетителей, пожилой человек в скромном синем кафтане, — и ничего не меняется.

— Как это ничего не меняется, Илья Матвеич? — возразила другая покупательница, цветущего вида дама в ярком платье. — Каждый день что-то меняется. Вот позавчера еще молочная лавка Сидора Поликарпыча процветала, вчера он разорился, а сегодня там уже ведрами и корытами торгуют, будто и не было никаких сыров да простокваш.

Продавец, еще довольно молодой парень в красной косоворотке, заискивающе-доверительно заметил:

— Между прочим, я имею верные известия, что дружина князя Григория перешла границу и вторглась в Кислоярское царство.

— Во как! — радостно откликнулась дама, а Илья Матвеич скорбно покачал головой:

— Ай-яй-яй, это добром не кончится… И что, они уже дошли до Царь-Города?

— Да нет, — чуть понизил голос продавец, — они встали в приграничной деревне и ждут, пока положение в столице созреет настолько, чтобы брать ее голыми руками. А начали с того, что в церкви конюшню устроили.