Мы уже час как вылетели, и я следил за контрольными показателями, когда начались неприятности. Мы едва не протаранили другой корабль. Если учесть, сколько пустого пространства вокруг, шансы на подобный инцидент очень малы.

И к тому же каждый корабль все время посылает вперед по курсу широкий сканирующий луч.

Большое грушеподобное межгалактическое судно золотистых проскользнуло слишком близко, и я смог отлично рассмотреть его через смотровой экран. Наша энергосистема сошла с ума. Мы проскочили через газовые вихри дюз этого корабля. Испугавшись, я ударил по выключателю интеркома и, переполненный ненависти к золотистому, заорал что есть сил:

— Ты, придурок... кретин...

В тот момент пилот межгалактического корабля казался мне настоящим сумасшедшим, золотистым. В первый момент я даже и слов подобрать не мог, как его назвать.

Мне казалось, корабль золотистых смотрит на меня с экрана с чувством досады, что у него есть лицо с еще более негроидными чертами, чем мое, — отвратительная оттопыренная нижняя губа и нос с выкрученными ноздрями.

Конечно, наша маленькая «Серпантина» не могла причинить ему никакого вреда. А вот если бы мы оказались на несколько сотен метров ближе, то превратились бы в облачко ионизированной пыли. Второй пилот завывая вышел из отсека для отдыха и обрушился на меня, ругая на чем свет стоит.

— Черт побери, — огрызнулся я. — Это был один из... — тут я еще раз повторил все известные мне эпитеты, — золотистых.

— Так далеко от края галактики? Пусть убирается в межгалактические пустыни. Небось теперь месяцами станет шастать вокруг Пересадочной Станции!

— Мы попали в его выхлоп, — заявил я. — Он проскочил прямо перед нами.

Я замер, потому что контрольная рукоять дрожала в моей руке.

Вы знаете, что такое датчики у корабля типа «Серпантины»? Они располагаются в углу обзорного экрана над головой, среди контрольных кнопок. Так вот, тогда я застыл, вжав палец в одну из кнопок, крепко-накрепко придавив ее пальцем.

А когда мы сели, я сразу отправился в бар, чтобы немного охладиться. И ввязался в какую-то драку. Когда я добрался до берега, где жила моя семья, у меня был разбит нос, меня тошнило и я был в ярости.

Солнце как раз садилось, дети столпились вокруг террариума. И тут одна маленькая девочка (я так и не узнал ее) подбежала ко мне и дернула за рукав.

— Ах, пап! Пойдем, посмотришь! Эти существа...

И тогда я оттолкнул ее. Удивленная, она шлепнулась на песок.

Я хотел подойти к морю, омыть лицо холодной водой.

Синяки и ссадины сильно жгло. Но тут целая гроздь ребятишек повисла на мне, крича:

— Пап, пап... посмотри, пап!

Они тянули меня к террариуму.

Вначале я сделал два шага, подчиняясь их желанию. Потом я широко развел руки. Я не издал ни звука, только облокотился о пластиковые стены террариума, повесив голову. Дети закричали. Алюминий начал гнуться, пластик затрещал, и все сооружение развалилось. Тяжелыми ботинками я пинал и пинал красную землю и песок. Кристаллические растения разбились, словно стеклянные, когда на них обрушились куски пластика. Испуганные ящерицы разлетелись во все стороны и кружились у меня над головой.

Помню, я застыл, глядя, как вода вытекает на песок из крошечного озерка. Потом она впиталась в песок, оставив влажный треугольник, широкой частью вытянувшийся вдоль разрушенной стенки террариума. И вот я повернулся и увидел, что все дети убежали, плача и крича. Испуганные, они сбились в кучу вокруг матери Энтони в поисках защиты. Она подошла прямо ко мне. Наверное, она сделала так потому, что была женщиной, а это были ее дети. Но я увидел следы страха и на ее лице. Энтони сидел на ее плече. Другие, что постарше, столпились у нее за спиной.

Мать Энтони была биологом, и я думаю, это она подсказала детям идею террариума. Когда она посмотрела на его обломки, я понял, что разрушил что-то и в ее душе. Странное выражение появилось на ее лице. Помню, оно было так красиво. Но в то мгновение ее лицо превратилось в маску Смерти — смесь сострадания и страха.

— Хорошо поработал, Вим, — объявила она, но негромко. — Но ведь не ты вырастил все это!

Я открыл рот, но все, что я хотел сказать, застряло у меня в горле.

— Вырастил? — повторил Энтони и потянулся к ящерице, жужжавшей у него над головой. — Теперь они больше не будут расти? — Потом он снова посмотрел на руины, которые я устроил. — Все поломано. Все зверушки разбежались.

— Вим не хотел ломать террариум, — объяснила детям моя жена, потом одним взглядом остановила благодарности, готовые сорваться с моего языка. — Мы восстановим его.

Она поставила Энтони на песок и подняла одну из стенок террариума.

Дети стали восстанавливать террариум. Большая часть растений погибла. Спасти удалось только взрослых ленивцев. Летающие ящерицы давно разлетелись. Я решил, что ничем не смогу помочь детям. Я даже не сказал им слов сожаления.

Но дети собрали всех существ, принесли даже маленьких ящериц, еще не научившихся летать. Всех, кроме ленивцев.

Их дети не смогли найти. Они искали их очень долго.

Солнце давно уже зашло, так что маленькие ленивцы не должны были погибнуть. Однако они не успели бы добраться до джунглей. К тому же на песке не осталось никаких следов, ничего. Мы даже просеяли песок, но ничего не нашли.

И только лет через десять я догадался, куда подевались эти существа...

В тот вечер я попытался успокоить Энтони.

— Скорее всего, они все-таки добрались до леса.

Вскоре после этого я оставил детей, занимающихся восстановительными работами. Погубленное однажды нелегко восстановить. И еще я хотел сказать Энтони, что ты или растешь, или умираешь. А в тот день я не умер.

Я еще много раз возвращался домой.

А потом случилась еще одна война, и больше возвращаться стало некуда. Некоторые из детей, восстанавливавших в тот вечер террариум, погибли. Но Энтони и его мать остались в живых. И планета тоже погибла. На ней не осталось ни капли воды.

А когда я сам подошел к краю Звездной Ямы, я уже не пил несколько лет.

Работа на пересечении торговых путей галактики была как раз для меня. Эта работа помогала мне расти точно так, как я когда-то рассказывал Энтони.

Раз это происходило со мной, то неудивительно, что это происходило и с Ратлитом, и остальными. (Я на, всю жизнь запомнил тот разговор с Энтони и черноглазого ленивца, прижавшегося к пластиковой стене, вглядывающегося в бесконечную песчаную равнину.) Нравится вам это или нет, но Закон Роста существует и работает.

Но причиной того, что я оказался возле Звездной Ямы, был золотистый.

Золотистый?..

Я еще нигде не работал, когда услышал о них...

Мне было шестнадцать, и я учился на втором курсе в Лунном Профессиональном Училище. Дело в том, что я родился в городе Нью-Йорке, на планете, называемой Земля.

А Луна — ее единственный спутник. Уверен, вы слышали об этой системе. Ведь наши предки родом оттуда. И еще несколько фактов об этой системе всем хорошо известны. Если же вы занимаетесь антропологией, то, без сомнения, побывали там. Но эта система лежит в стороне от основных торговых маршрутов галактики. Земля хороша своей примитивностью. Я был главным механиком на учебном корабле. Я хорошо учился. Каждое утро в Лунном Профессиональном Училище (нелепое название для нелепого учебного заведения, думал я тогда) мы собирали и разбирали по винтику двигатели галактических кораблей. Как я проклинал своего учителя за все эти десятки спиральных выключателей и сверхинерционные датчики. Тогда я думал, как и все остальные в моем классе: «Неужели эти развалины могут летать от одной галактики до другой? Никто не сможет так далеко улететь на них».

В те дни я часто лежал на кровати в общей спальне, вычищая графитную смазку из-под ногтей уголком моего удостоверения механика, и читал журнал «Юный техник», точнее, рассматривал картинки и читал подписи.