— Это из-за книги? — спросила тихо. — Ее нельзя было выносить из сокровищницы?

— Нис-с-ся, — тут же согласилась змея.

— Но ведь здесь мое Гнездо, оно все еще запечатано, — попыталась объяснить свой поступок. — Я надеялась прочесть ее за вечер.

А после с чистой совестью запереть книгу в сокровищнице обратно и вернуться к Гирпу с хорошими новостями. Вот только на присутствие Аша я никак не рассчитывала. Думала провести этот день в полном одиночестве, копаясь в тайнах рода.

Огромное золотое тулово покачивалось надо мной, свесив рогатую башку, но взгляд был внимательным и чистым. У змеи не было дурного умысла.

— Ты хранитель сокровищницы?

— Страш-ш-ш, — согласилась змея.

После секундного раздумья, я предложила альтернативу:

— Тогда забирай книгу, а завтра или сегодня к ночи, я приду в сокровищницу и буду читать ее там. Так можно?

С искренним сожалением протянула на открытых ладонях книгу змее, и та с благодарностью в глазах аккуратно ее сцапала.

«Мош-ш-шно», — услышала уже в голове.

Змея величаво опоясала беседку, а после, вытянувшись в столб, обрушилась звоном монет в открытый проход сокровищницы. Следом каменная дверь захлопнулась и миг спустя ее было невозможно отличить от тонкой резной стенки беседки.

Только сейчас я с каким-то недоумением огляделась. Оказывается второй вход в сокровищницу находился во внутреннем закрытом дворике сада. В каменной беседке, стоящей на берегу маленького прудика, в котором ряски было больше, чем воды.

В этот момент действие приказа кончилось. Генерал отмер и в два шага подошел ко мне, захватывая в кокон рук. Меня окунуло в его тревожный и все еще испуганный взгляд, как в теплое молоко, и я вдруг почувствовала себя слабой. Маленькой. Хрупкой и нежной, как цветок.

— Что ты делаешь, глупая госпожа, — генерал подхватил меня на руки, втиснул в себя до легкой боли в ребрах, зарылся носом в мои волосы. — Ты могла погибнуть. Не отдавай мне больше такие приказы.

В своей жизни я побыла биг боссом, яркой бабочкой, умеющей понравится партнеру, жесткой леди, знающей цену себе и деньгам, хорошей дочерью и плохой женой. А сегодня я впервые была любимой. Чувствовала эту любовь в бережных руках, во тревоге глаз, в хриплом голове, хотя была с головы до ног покрыта ранами, кровью и садовой грязью. Это меня убивало. Расстреливало. Это было слишком хорошо, чтобы испробовав раз, потом отказаться от этого чувства.

Я спрятала лицо у Аша на груди, пока он нес меня куда-то. Мы поднимались, спускались, входили в новые комнаты, а после слух поймал стук камней и сразу же шум воды. Распрямившись, я увидела, что Аш принес меня в ванную комнату в моей собственной старой спальне запечатанного Гнезда, и, удерживая на одной руке, второй регулировал воду. Камни, усыпавшие маленькую панель перед ванной, горели синевой.

Насколько я помнила, это часть бытового управления домом. С помощью артефактов дом обогревался, охлаждался, включал и выключал воду и свет, а также отпирал и запирал двери. Даже еда, одежда и прочие вещи хранилась под действием таких вот артефактов.

— Надо же, работают! — поразилась искренне. — Думала все артефакты давно обесточены или сломаны. Двенадцать лет прошло, а они в порядке!

Насколько я помнила, это часть бытового управления домом. С помощью артефактов дом обогревался, охлаждался, включал и выключал воду и свет, а также отпирал и запирал двери. Даже еда, одежда и прочие вещи хранилась под действием таких вот артефактов.

— Надо же, работают! — поразилась искренне. — Думала все артефакты давно обесточены или сломаны. Двенадцать лет прошло, а они в порядке!

— В доме почти наверняка есть мощный артефакт, продляющий жизнь вещам и другим артефактам. Скорее всего, его жизнь питает твой хранитель.

Генерал немного замялся, поставил меня около ванны, в которой набиралась вода, и чуть отвернулся, пряча лицо:

— Ты прости, госпожа, что едва не убил твоего хранителя. Не понял.

— Да я сама не поняла, что это хранитель, — покраснела, припомнив, как драпала от змеюшки.

Генерал резко развернулся. Прошелся по мне медленным, откровенным взглядом, обжигая, лаская, и так же резко отвернулся. В два шага подошел к двери, поворачивая ручку.

— Найду полотенца и сменную одежду, госпожа, и вернусь.

Я осталась стоять у ванны, вцепившись дрожащими руками в высокий бортик. Лицо горело, словно меня макнуло в кипяток. Надо с этим что-то делать. Каждый раз в присутствии генерала я превращаюсь в кусок розового желе или девочку-конфетку, которой срочно нужно немного здравомыслия.

Со вздохом скинула платье и легла в горячую ванну, и… забыла обо всем. Это было такое откровенное и примитивное удовольствие — парить в горячей воде, без единой мысли в голове, вдыхать пар и прохладный воздух комнаты, смотреть на острые пики елей, достигающие окон ванной.

Взгляд притягивало небо. Лететь, стать единой с ветром, холодом и синевой небес, кастовать пламя внутри собственного тела, слиться в сияющем танце с выбранным драконом — черным, как ночь, горячим и ужасающим, как пекло ада…

Встряхнулась. С самого утра голову лезут странные мысли.

Непослушными пальцами развязала волосы, из которых в воду тут же посыпались засохшие веточки и лепестки. Вода окрасилась в розовый. Я подняла руки и с удивлением обнаружила вместо ран лишь рваные полосы. Неудивительно, что я бегала на крейсерской скорости, сигая через препятствия, хотя розы меня на славу располосовали.

— Новое слово в медицине, — сказала шокировано вслух. — Зажило, как на собаке.

— Как на драконе, — раздался хрипловатый голос.

Подпрыгнув от неожиданности, повернулась к двери. Генерал стоял, сложив руки на груди, оперевшись спиной на стену и опустив взгляд. С подозрением приглядевшись, я обнаружила, что лицо у него раскраснелось, как от бега или боя. И вряд ли он дрался с полотенцами. Но взгляд был опущен, формально предъявить Ашу было нечего.

Полотенца, кстати, белой крахмальной стопочкой лежали на тумбе, а с кресла свешивалось что-то шелковистое и струящееся нежной расцветки.

Силой воли заставила себя расслабиться, откинувшись на бортик.

— Аш, как ты попал в Гнездо? Я его распечатала, получается?

— Нет.

Аш плеснул из-под ресниц полутьмой и что-то невидимое, неощутимое и одновременно очень материальное задрожало в груди от удовольствия. Этому невидимому нечто очень нравилось, что Аш на нас смотрит. Моя человеческая совестливая часть забилась в уголок сознания и дышать боялась.

Мной владело игривое драконье начало.