— Так ему и надо, — сказала с удовлетворением.

После глянула на лист, где были перечислены имена умерщвленных по приказу моего отца людей, служивших ему верой и правдой, и убрала его с глаз долой. Император, конечно, козел, но и мой папка тоже не образец добродетели.

И я недалеко от них ушла, поскольку собиралась перенять темномагический опыт в изготовлении ткани. А после восстановления фабрики, найти семерых человек на станки, которые будут преданы Леяш не хуже псов. Воспрянув духом, я тут же возжелала чертежей этой самой фабрики, и без каких-либо усилий получила их. Ну, как получила. С дальней полки рухнул какой-то талмуд, а после волна золотых монет, рассыпанная по сокровищнице тонким слоем, прикатила мне его под белы руки.

Я совсем уже углубилась в изучение чертежей, когда меня осенила элементарная по сути мысль. А где, собственно, Леяш брали темную магию?

— Ифрис-с-сы… — прокатился рядом со мной шипящий голос хранителя.

— Какие ифрисы? — уточнила и сразу же поняла.

Все поняла.

И откуда магия, и почему ифриты так рвутся в Леяш, хотя земли клана далеко не единственные граничат с их скрытым миром. У моей покойной родни были тесные торговые отношения с ифритами.

Закрыв глаза, упала спиной на расстеленные прямо на золотой куче пушистые лисьи шкуры, где я исполнила свою потаенную мечту спать на золоте. Словно расположившись внутри шкатулки с драгоценностями.

— Значит, ифриты.

Усмехнулась невесело. Леяш не просто подняли бунт, они фактически предали страну, вступив в сговор с ифритами ради темной магии. И если император не совсем уж идиот, то прекрасно понимал, откуда Леяш натащили к себе темных артефактов.

Можно понять мужика.

«У тебя есть темная магия», — голосом змея-искусителя напомнил паучок. — «Мы можем…»

— Кто еще в Вальтарте может использовать темную магию кроме меня? — перебила невежливо. — Я ведь не единственная, верно?

— Только темные маги и такие, как ты. Иномирянки.

В груди замерло сердце. Руки затряслись так, что я выронила нежно любимые чертежи будущей нежно любимой фабрики. Голос мгновенно охрип:

— Ты знаешь, что я не Леяш?

— Леяш-ш-ш! — тут же рассердился хранитель.

«Леяш, — тихо подтвердил паучок. — Последняя капля рода, чудом сохраненная в колесе перерождений и миров. Драконы боятся темной магии, но темная магия нужна этому миру. Ты нужна этому миру, Эйвери».

Задумчиво погладила кольцо, давая себе время привыкнуть к новой мысли. Получается, мир Вальтарты так или иначе связан с моим миром. Я примерила драконьи корни на свою семейку, и хмыкнула. Насчет драконов не скажу, а василиски точно были. У отца по этой части наблюдался большой талант. Так, бывает, глянет, что каменеешь до печенки. Надо бы найти портреты семьи Эйвери, посмотреть на предмет сходства прочей родни, мы-то с ней на одно лицо.

— И часто к вам попадают иномирянки? — спросила невесело.

Паучок мой, оказывается себе на уме. Далеко не все он мне рассказывает.

— Редко.

Руку на миг придавило к полу, и у меня перед носом материализовался паучок. Все такой же громадный, он застыл напротив и говорил вслух, словно стал отдельным существом. В груди полыхнуло острой болью потери, а следом притупилось зрение, тело накрыло знакомой тошнотворной слабостью.

Происходящее мне нравилось все меньше. Кто-то способен преодолеть кровный барьер Леяш и отправить шпиона к императору, кто-то заводит в моем доме странные разговоры, а иномирянки в Вальтарте обычное дело. А теперь и паучок на меня сердит. А если я продолжу расспросы, рассердится еще больше.

Но я должна была знать! Знание мое единственное оружие.

— Один вопрос, — попросила тихо. — Только один, пожалуйста.

— Один вопрос, — бесстрастно повторил паучок, и я с неприятным удивлением узнала в этих словах себя.

Сама так разговариваю, когда зла или обижена. Ссорится со своим единственным другом мне совсем не хотелось, но я все равно спросила:

— Это боги вытащили меня в этот мир? Боги покровительствуют мне?

Паучок не сказал, что это целых два вопроса, он просто ответил только на один:

— Боги не покровительствуют тебе. Они тебя просто видят. Ты обратила на себя их внимание, как обращает на себя внимание камень, брошенный в воду. Круги от него расходятся, Эйвери. Вот и все.

Ужас, подкравшийся на неслышных кошачьих лапах, пробрал до кости.

Но ведь меня пощадила Арахна, дав паучка и позволив уйти живой, со мной говорило божество в теле умершей девочки, богиня в Леяш приняла мой артефакт. И сам паучок — он помогал мне, давал советы, которые впоследствии оправдывались, как-будто ему было ведомо будущее. Могла ли я ощутить себя особенной?

Могла.

Не дала этому чувству захватить себя полностью, но где-то на донышке души мне очень нравилась версия с божественным покровительством. Я даже немножко верила в нее.

Правда оказалась несколько жестче. Камень, брошенный в воду.

— Но ты ведь мне помогаешь, — голос у меня все-таки дрогнул.

— Ты сама себе помогаешь.

Удивленно уставилась на паучка.

— Что это значит?

— Я — это ты, Эйвери. Я твой дракон, и ты меня отвергаешь, не даешь прижиться, и если не прекратишь, мы оба погибнем. Дракон не живет без хозяина, а сосуд, лишенный драконьей капли, особенно хрупок.

Мой… дракон?!

Я уставилась на паучка во все глаза. А ведь и верно. До этого момента я даже не замечала, насколько мы похожи. Мы даже никогда не спорили, потому что большей частью мыслили одинаково.

Невольно сжала руки.

Это мой дракон. Вот именно такой, паукообразный, обидчивый, злопамятный и с явной коммерческой жилкой. Другого нет. У кого-то между прочим никакого нет. Но как мне принять его? Ведь я никогда не отвергала его, чтобы там паучок не говорил!

Минуты текли одна за другой, пока я растерянно и нервно мяла ткань платья.

И вдруг поняла — разом, словно на меня снизошло озарение. Не нужно думать, нужно верить. Ведь как можно не верить самой себе?

Губы у меня невольно дрогнули, я качнулась вперед и со всей силы прижала паучка к себе. В груди словно расцвел невиданный огненный цветок, таким теплом и радостью меня охватило. А когда я наконец распрямилась, паучка не было ни рядом, ни в кольце. Он был глубоко внутри, похожий на свечной огонек.