Нет, помню, конечно: про бенгальцев, да про их Восточный этот Пакистан, да про любовь, про любовь, про любовь… Бу-бу-бу. Ну и про Киссинджера, как всегда. Про секретное заседание[86].
Ворковал – целовал. Целовал – ворковал.
А я слушала. Но только в начале.
Выскочила пружина у тахты.
Вот так.
Потом заметили.
Жутко было как хорошо.
Ой-йой-йой.
Как хорошо.
4 декабря
Еще я нечуткая.
Нечуткий человек. При моей-то чувствительности, чувственности…
Чувственна до бесчувствия. И – увы!
Плохо. Плохо. Стыдись.
Или все из-за расстояний опять?
Эта Бангладеш где? По ту сторону Гималаев или по эту? Даже толком не знаю где. И знать не хочу.
И не трогает. А были бомбежки.
Совсем не трогает.
Много жертв…
Умом то есть – да. А чувствами не сочувствую. Соумничаю.
Вот то, что тахта никуда не годится, это, конечно, предмет для переживаний.
А причастна, причастна…
Спим на диване сегодня.
День отдыха. То есть ночь.
Если высплюсь.
5 декабря
Позвонил генерал, поздравил с праздником[87].
6 декабря
Увезли на занятия.
После обычной политинформации для всего состава мне уже разъяснили в индивидуальном порядке, что же там у них происходит. Бенгальцев 70 миллионов, как оказалось. Немало. Я и не думала.
Путано все.
Муджибур Рахман[88] – если верно запомнила. Сидит в тюрьме. Того гляди казнят. Показывали фотографию. Герой. «Наш друг».
Ну а я чем помочь могу?
Дату казни узнаете? Вы же не этого хотите?
Любовь и смерть. Роковое.
Не люблю этого.
Любовь – моя. Смерть – его. Не люблю.
Просила не включать в график[89].
7 декабря
Наконец утвердили заявку. С утра ездила в мебельный. Привезли к вечеру[90].
17 декабря
Весь день в голове: «мухти бахини», «мухти бахини»[91]…
19 декабря
Узнала сегодня: он взял социалистические обязательства на 1972 год.
– Это анекдот?
– Леночка, ну не бери в голову, там нет ничего про тебя.
– А про кого?
– Ни про кого. Просто так. Обобщенно.
Говорит – для проформы. Ну-ну.
Уж не захотел ли ты, дорогой, стать ударником?
20 декабря
Днем читала Толстого.
Ударник пришел после одиннадцати. И пахнет духами…
По природе вещей – три дня выходных.
25 декабря
Западный мир празднует Рождество.
Можно поздравить американцев: они получили «серьезное предупреждение» – 497-е. Китайское.
Не надо летать над чужой территорией.
30 декабря
Закатила сцену мужу. Без повода.
Повод был в том[92], что не хотела идти в Отдел, а всех собирал генерал, чтобы поздравить с Новым годом.
Я заупрямилась, Володька настаивал, я психанула, и он тоже психанул. Вот и поговорили.
С этого началось утро.
Потом за нами прислали машину, и мы, конечно, вместе поехали. Володька по дороге подлизывался самым откровенным образом, но я отвернулась к окну и была как в броне. Хотя, конечно, понимала, что на людях так не смогу и не буду, а буду как будто ни в чем не бывало. В силу своей отходчивости.
Так и случилось.
Был стол. Была елка. По рукам пустили ведомость – расписаться: давали премию. Настроение сразу улучшилось.
К чести генерала. Говорил он меньше обычного. Всех сильно хвалил и утверждал, что «гордится».
Потом выступал из ЦК. Гость. Подводил итоги года. Подтверждал приоритеты. Сказал, что нами очень довольны и что общеевропейское совещание, возможно, состоится уже в новом году[93]. При этом посмотрел на меня и на Волкова. Не имеем ли мы что-нибудь против – так, наверное? Лично я не имела.
Основная проблема, говорил, это сближение американцев с Китаем. Ну а что до войны во Вьетнаме, с этим теперь уже все ясно. Сегодня, кстати, сбили 19-й самолет[94] – за пять дней. Вот и Норвегия недовольна, а член НАТО. Очень перспективно сближение с ФРГ. И вообще, западный мир – на пути больших экономических потрясений, первые толчки уже зафиксированы.
Выпили. Сначала за старый – успешный, потом за новый – который будет еще лучше.
Потом – за Анджелу Дэвис[95].
Потом – «за нашу Анджелу Дэвис». За меня то есть.
Я пыталась протестовать. При чем здесь Анджела Дэвис? Я что – в тюрьме?
Нет, мы обе символизируем.
Приятно что-нибудь символизировать.
Я не расистка, но эту Анджелу Дэвис терпеть не могу. Сама не знаю, что меня в ней так раздражает. Не прическа же? Не завидую же я ее волосам в самом деле? и тому, что за ними можно там так ухаживать – за прической[96]? – в тюрьме! Бог с ней, с Анджелой Дэвис, надо будет – поможем.
Потом была беспроигрышная лотерея. Володька вытащил репродукцию «Данаи», в гипсовой рамочке, а я фен для сушки волос. «Данаю» он тут же обменял на комнатный градусник – веденеевский выигрыш. Протест генерала – судьбу обманываете! – оказался проигнорированным.
Потом, когда разбрелись, ко мне подошел тот из ЦК – с генералом – и протянул руку:
– Вот вы какая.
Наговорил комплиментов – корявых, неуклюжих, но все-таки.
Оказывается, мне есть подарок. Персональный.
– От кого не спрашивайте. Не важно. Мы поручили вашему супругу, он завтра преподнесет. Вам так будет приятнее.
Весьма тронута.
Что-то, по-видимому, спортивное.
– Наши атлеты… в Саппоро…[97] вам понравится… А что за подарок – сюрприз…
И вдруг без перехода:
– У вас какой размер?
Оперативно и браво генерал за меня ответил – какой. Проявил осведомленность.
Из ЦК удивился:
– Правда?
Я пожала плечами. Спросила:
– Лыжный костюм?
– Увидите. Только одна просьба. Не появляйтесь в этом на людях до третьего февраля[98], хорошо?
Где ж я могу появиться на людях? Так я часто на людях появляюсь!..
Дома спросила мужа, что за подарок.
Говорит, не знает. Сам не знает. Пока.
Завтра узнаем.
И еще. Велено слушать новогоднее поздравление Подгорного. «Будет про нас».
Про нас – про всех нас? или про меня лично?
1972
1 января
Я обыкновенная баба. Как все.
И купить меня проще простого.
Вчера. – Днем.
Выключила душ, встала на коврик, вытираюсь не спеша полотенцем. И тут он входит.
Я не сразу даже поняла, что в руках у него.
Хотела:
– Выйди! – сказать. Ударнику.
А у него – шуба. Олимпийская.
– Вот тебе вместо халата.
Белая, меховая, с пушистым воротником. С ума сойти.
И накидывает мне на мокрые плечи.
– От партии и правительства.
– Ой, – говорю, обомлев.
Вот тебе и ой.
Ну и что взять с такой?
То-то, Лена.
О чем он там нашептывал – о Южном Китае или о Ближнем Востоке[99] – ничего не помню. С ума сойти.
