– Окружай! – рявкнул кто-то совсем рядом. – Не дайте им уйти, остолопы!
– На мост, на мост выгоняй!
– Бежим! Григор, сюда! – это уже кто-то из разбойников.
Вода в обмелевшей, заросшей осокой и камышом реке будто кипела, взбудораженная десятками ног. При этом неразбериха царила полная – я со стороны-то не мог понять, кто где, а как ориентировались сами участники потасовки, вообще непонятно.
Часть разбойников, похоже, сразу рванула обратно на болота, но небольшая группа замешкалась – не то пытались задержать солдат, прикрывая отступление сообщников, не то просто попали в окружение. И, как назло, отступить решили тоже сюда, под мост.
Из зарослей вынырнула знакомая рыжебородая физиономия Григора. За ним, яростно отмахиваясь топором от наседавших на него солдат, выскочил ещё один разбойник.
Солдат барона легко было опознать по одинаковым яйцевидным шлемам и стеганым доспехам с красно – зелеными полосами. Вооружены они были топорами, копьями и деревянными щитами. Что самое неприятное – так это то, что действовали они довольно слаженно, умело используя своё численное преимущество, чтобы отделять разбойников от основной группы, окружать и потом спокойно добивать. Судя по доносящимся с разных сторон предсмертным крикам, брать кого-то живьём в их планы не входило.
Рядом оглушительно лязгнул железный щит – Горан, выскочив будто из-под земли, отбил топор, уже едва не обрушившийся на голову рыжему. Рубанул солдата сам – по колену, заставив взвыть от боли и рухнуть в воду. Григор, развернувшись, тут же всадил противнику копьё в горло.
Из зарослей выскочило еще сразу с полдюжины солдат. Сходу зарубили третьего разбойника и оттеснили рыжего и Горана дальше под мост. Меня тоже заметили, так что пришлось выхватывать кинжал.
В этот раз у меня даже не было возможности выбрать сторону – кажется, еще на мосту солдаты приняли меня за одного из бандитов, вот и попытались подстрелить.
Мы втроем, не сговариваясь, примкнули друг к другу спинами в круговой обороне. Но почти сразу же Горан выдвинулся вперёд, стараясь нейтрализовать солдата с копьём. Принял удар на щит, отводя наконечник копья вниз, рубанул по древку, тут же наступил на него всем весом.
Я в этой схватке чувствовал себя комнатной собачонкой, брошенной в гущу драки злобных дворовых псов. Мой опыт единоборств тут никуда не годился – тут всё было куда жёстче, грязнее и кровожаднее. Убивай сам, или убьют тебя. Мне оставалось только крутиться, стараясь не попасть под удар, и использовать любую возможность для ответной атаки. А с кинжалом против топоров и копий таких возможностей, мягко говоря, немного.
Спасали, пожалуй, только полутьма и улучшенные амальгамой рефлексы. Мне казалось, что остальные двигаются замедленно и немного неуклюже. Я успел перехватить под наконечником копьё одного из солдат, дёрнул его на себя, и противник сам напоролся грудью на кинжал. Выдернув клинок, я ударил снова – не особо целясь, куда-то в область шеи. Не останавливаясь, рванул на следующего, врубаясь ему плечом в бок и сшибая с ног.
Сзади на меня кто-то напрыгнул, обхватил руками за шею, пытаясь завалить на спину. Я взбрыкнул ногами, отталкивая другого солдата, тут же ринувшегося на меня с топором. Врубился спиной в каменную опору моста, но удар оказался слишком слабым, чтобы сшибить противника. Рыча и задыхаясь от стискивающей глотку хватки, завертелся на месте…
Звук удара – и противник вскрикнул, обмяк, плюхнулся в воду позади меня. Григор, рявкнув, дернул копьё на себя, вырывая застрявший наконечник. И тут же получил топором в затылок. Я и сам заорал, как зверь. Не успел солдат выдернуть своё оружие, как я сам вонзил ему кинжал в глазницу – так быстро, что и сам не успел сообразить, как это произошло. Тело двигалось, будто на ускоренной перемотке, от адреналина трясло так, что приходилось стискивать рукоять кинжала изо всех сил, чтобы не выронить.
Когда на меня слева налетел еще один темный силуэт, я в запарке двинул его навстречу локтем.
– Ар-ргх, курва! Да свои! – выдохнул Горан. – Бежим! Туда!
Он указал на другую сторону моста. Те шестеро солдат, что нас окружили, уже валялись в воде под ногами. Подкрепление к ним ещё не подоспело – остальные, похоже, увязались за основной группой разбойников, отступающей к болотам.
Это был шанс вырваться. И мы им воспользовались.
– Уф… Стой! – выдохнул Горан после пары минут бешеного бега. К счастью, здесь не попадалось трясины – просто затянутое камышами мелководье по колено.
Упершись ладонями в колени, разбойник кое-как отдышался и мотнул головой. Кровь из свежей раны на виске залила ему всю правую сторону лица.
– Разделимся. Тебе лучше туда уходить, на твердую землю. А я – туда…
Он указал в противоположную сторону.
– Обратно на болота? – спросил я.
– А куда ж ещё? – невесело усмехнулся он, сплюнув в сторону.
– Ты ведь догадывался, что там будет засада. Но всё равно пошёл?
Главарь скривился, словно этот вопрос причинил ему физическую боль.
– Ты, видно, никогда не был в отчаянии, наёмник. Это был хоть какой-то шанс. Как там, в повозке, кстати? Что они везли?
– Не знаю. Но, кажется, пустышка. Может, просто кирпичей каких-то нагрузили для веса.
Он кивнул, будто в чём-то окончательно уверился. Развернулся было, чтобы снова бежать, но спохватился. Долго копался за пазухой, пока не выудил уже знакомый кошель с деньгами.
– Держи. Мне они всё равно уже не понадобятся.
Я поймал кошель на лету. Ответить ничего не успел – Горан нырнул в заросли. Вскоре о нём напоминали только колышущиеся верхушки камыша. Крики погони тоже становились всё дальше. Кажется, удалось оторваться.
Перед глазами всё ещё мелькали картины ожесточенной схватки под мостом. Я мотнул головой, отгоняя жуткие воспоминания. Чтобы отвлечься, развязал оставленный разбойником кошель, высыпал часть монет на ладонь.
Грубовато отчеканенное серебро с гербами, изображающими голову вепря. Но среди неказистых монеток затесалась и одна золотая – заметно крупнее и с уже знакомым рисунком на аверсе. Монета Лабиринта. Я отделил её и убрал в Суму. Остальное, возможно, исчезнет, когда я покину Осколок.
Я невесело усмехнулся. Да уж. И нашим, и вашим. С обеих сторон умудрился плату взять. Только вот почему так погано-то на душе?
Ком грязи прилетел откуда-то справа, выбив у меня из рук кошель. Разлетевшиеся веером монеты плюхнулись в воду, будто стайка мелких серебристых рыбёшек.
Да твою ж мать!
– Тебя только тут не хватало, уродец! – рявкнул я в спину убегающему карлику.
– От урода слышу! – неожиданно отозвался тот обиженным скрипучим голоском – таким тонким, что совершенно не вязался с внешностью.
В меня полетел еще один ком грязи, но я увернулся и, ориентируясь по траектории снаряда, рванул вперёд, пока хулиган не успел далеко отбежать.
Тот, кажется, не ожидал от меня такой прыти. Я почти схватил коротышку за шкирку – у него как раз был весьма удобный для этого стоячий воротник. Но поганец, проявляя невероятную изворотливость, выскользнул и, прошмыгнув у меня подмышкой, побежал в другую сторону, шлёпая по воде штиблетами, как огромная утка. Я успел лишь напоследок сбить с него его уродливую шляпу.
– Попробуй, догони! – крикнул он и разразился таким бесячим визгливым хохотом, что захотелось заехать ему по башке чем-нибудь увесистым.
Наклонившись, я поднял его помятый цилиндр. Когда-то он, возможно, выглядел шикарно – шёлковый, с широкой зелёной полосой посередине. Но сейчас он даже форму держал с трудом и был больше похож на сморщившееся голенище сапога.
Шлёп-шлёп-шлёп… Из зарослей донеслись приближающиеся шаги карлика.
– Эй, ворюга! Шляпу отдай! – выкрикнул он с безопасного расстояния.
Первым порывом было зашвырнуть этот дурацкий цилиндр подальше в камыши – пусть побегает. Но я удержался. Вместо этого сжал головной убор посильнее, делая вид, что собираюсь порвать его. Этим вызвал нечленораздельный вопль, в котором сквозь злобу и возмущение проскальзывали умоляющие нотки.
