Он не собирался растить меня и позволить мне унаследовать мою долю имущества покойного отца; однако странно, почему он решил убить сначала меня, а не моего старшего брата, который был главным наследником отцовских владений. Для меня это загадка. Не сомневаюсь, что, устранив меня, он прижил с моей матерью еще немало детей. Но что сталось с моим братом и сестрами? Этого я не знаю. Когда ко мне в последний раз явился мой старый сон, я вспомнил, что он желал мою сестру Аргану. Тогда она была еще девочкой, ей было не больше двенадцати лет. Но я видел, что он желает ее, и моя мать тоже это видела. Он бил мою мать, это я хорошо помню. Я помню, как она кричала, помню его негромкий, низкий голос, такой спокойный и полный угрозы, и ее крики.

Клив посмотрел на Меррика, потом на Ларен. В глазах его сквозила печаль и в то же время полыхал неумолимый, неукротимый гнев.

– Я хочу вернуться в свой дом, – проговорил он. – Я молю богов, чтобы моя мать, брат и сестры оказались все еще живы, хотя с тех пор, как мы расстались, минуло уже почти двадцать лет. Я намерен выяснить, верны ли мои подозрения: действительно ли мой отчим пытался убить меня, а потом убил и моего брата, чтобы завладеть тем, что по праву принадлежало нам. Я хочу ему отомстить.

– Я поеду с тобой, – сказал Меррик, довольно потирая руки. – Мне до тошноты опостылел этот проклятый мир. Подумать только – за последние полгода у нас тут не было ни единой стычки. И на последнем тинге [3] в Каупанге тоже было невыносимо скучно: только и рассмотрели что несколько глупых жалоб вроде дела о свинье, которую один сосед украл у другого. Ради такой ерунды не стоило тратить время на поездку туда. Даже набег на Рейнское пфальцграфство, который мы учинили, покуда ты был в отъезде, и тот не развеял скуки, поскольку оказался всего лишь легкой прогулкой. Похоже, мне суждено поседеть, так и не дав достойного дела моему мечу. Ты говоришь, твоя земля очень дикая и полна опасностей? Ты можешь поклясться, что там моему мечу не придется праздно болтаться в ножнах?

– Ты даже не представляешь, насколько она дика. Однако не забывай: я покинул ее, когда мне было всего лишь пять лет.

– Я тоже поеду с тобой, Клив, – сказала Ларен. – Меррик прав. Нам с ним надоело жить без приключений.

Меррик открыл было рот, чтобы возразить жене, однако тут же благоразумно закрыл его. Клив медленно произнес:

– При рождении меня нарекли Ронином, но вот уже почти двадцать лет, как я ношу ими Клив. Я не стану менять это имя.

Ролло, герцог Нормандии, слегка подался вперед и сказал:

– Клив, моя племянница Ларен поведала мне о твоей семье и происхождении. Я тоже желаю, чтобы ты вернул себе то, что принадлежит тебе по праву, и чтобы ты нашел своих родных живыми, хотя со дня вашей разлуки минуло уже почти двадцать лет, а это долгий срок. Человеческая жизнь коротка. Лишь немногие доживают до таких лет, как я или мой брат Халлад. Ох уж этот Халлад! Готов поспорить, что он сумеет зачать еще одного ребенка даже на смертном одре.

– Твоя правда, государь, – согласился Клив. Пять лет назад Халлад, отец Ларен и Таби, взял молодую жену и за это время успел прижить с нею еще троих сыновей. Он был так же крепок и бодр, как и его брат Ролло, который прожил намного больше лет, чем отмерено большинству смертных, не утратив при этом ни зоркости глаз, ни своей железной воли, ни готовности к войнам и приключениям. Порой, думая об удивительной долговечности герцога и его брата, Клив ощущал некоторый трепет. Они напоминали ему ирландского короля Ситрика, человека молодого и сильного, который, однако, если судить по возрасту, был глубоким стариком. Может быть, Ролло к Халлад прибегли к тем же таинственным чарам, что и он?

– Государь, не желаешь ли ты поговорить о предмете, более близком твоему сердцу, – о браке между Вильгельмом и Чессой, дочерью короля Ситрика?

– Разумеется. Вильгельму пора снова жениться, и он об этом знает. Не то чтобы он страстно желал этого брака, но он не станет противиться. Мой сын все еще тоскует по своей первой жене.

– Его долг – родить побольше сыновей, – заметил Клив.

– Он понимает это. Ты сказал ему, что принцесса хороша собой.

– Да, она девушка пригожая.

– И послушная?

– В ней много живости и огня, государь.

– Значит, она не отличается послушанием?

– Пожалуй, нет, государь, однако поверь: Вильгельм будет ею доволен. Но почему ты не пожелал задать мне все эти вопросы раньше? Теперь этот брак – уже дело решенное. Меррик, Ларен и я останемся в Руане, покуда принцесса не приедет на свою свадьбу. Вильгельм попросил нас дождаться ее.

– Да, я знаю. Меррик будет все время проводить со своим дорогим Таби, а Ларен будет тешить меня своими песнями и стихами, ведь из нее вышел превосходный скальд [4]. А ты, Клив? Что будешь делать ты?

– Я буду наслаждаться блеском твоего двора, государь.

– Ах вот оно что. Тогда можешь не объяснять, каким именно делишкам ты намерен посвятить свое время. Готов держать пари, что она пригожая девчонка. Я ведь прав, не так ли?

Догадка Ролло была верна, и Клив в ответ только ублаготворение улыбнулся. Ее звали Марда, она была пышнотелая и веселая, и Кливу с ней было очень хорошо.

– Стало быть, после свадьбы Вильгельма вы с Мерриком и Ларен отправитесь в Шотландию. Кстати, собираешься ли ты взять с собой свою дочурку и ее невозможную дворнягу? И понадобятся ли тебе еще воины?

Клив кивнул.

– Кири и ее пес Айрек поедут со мной, ведь там, в Шотландии, будет наш с нею дом. А что до воинов, то их и так достаточно. У нас есть сорок воинов и два боевых корабля. Все люди Меррика так извелись от долгой скуки, что вспыхивают по малейшему поводу. Всем им хочется поторговать, подраться, пограбить и насладиться новыми женщинами.

– Да, это свойственно мужчинам. Воины Меррика всегда были в числе самых лучших. И все же мне бы хотелось дать тебе в помощь и моих собственных воинов, Клив. Всего несколько человек и среди них – капитана Бьярни, который очень предан мне и так же крепок, как тот дуб, на котором я вешаю разбойников и злодеев.

Ролло откинулся на высокую спинку огромного трона и озабоченно потер свой бритый подбородок.

– Мне не нравится, что вы берете с собой Ларен. Она женщина, а ваше предприятие опасно. Если с нею что-нибудь случится, Таби будет безутешен.

– Она выдержала два года рабства, государь. Она умеет за себя постоять.

– И все же она женщина, а женщинам не дана такая сила, как нам, мужчинам.

– Ларен владеет ножом почти так же искусно, как я. Не спорю, меч Меррика для нее слишком тяжел, и она едва может его поднять, но ведь и нож убивает ничуть не хуже самого лучшего меча.

Ролло недовольно крякнул.

– Я хочу обсудить с тобой еще один вопрос, Клив, – сказал он. – Речь пойдет о Рагноре Йоркском.

– А что о нем толковать, государь? Ситрик, после того как я допьяна напоил его медом, рассказал мне, что Рагнор попытался соблазнить его дочь, но у него ничего не вышло. Она не простила ему обмана и, по словам Ситрика, отомстила, дав ему рвотного зелья, от которого он блевал несколько дней.

– Судя по твоему рассказу, Клив, эта девушка не обладает должной кротостью и послушанием.

– Я бы сказал иначе, государь. Ей нанесли обиду, и она отомстила за себя.

– Ей не следовало мстить самой. Она должна была предоставить это право мужчине, воину.

– Выходит, что и Ларен следовало покорно ждать, чтобы какой-нибудь воин спас ее и Таби?

– С тобой утомительно разговаривать, Клив, слишком уж ты боек на язык.

– Прошу прощения, государь. Так что ты хотел сказать мне о Рагноре Йоркском?