Ведьма сдёрнула юбку, швырнула наземь, дрожащими пальцами принялась распутывать узлы верхней рубахи.

Лицо чародея исказилось. Это был не страх, не похоть, не ярость – нечто большее, словно он стоял на самом краю исполинского утёса, изо всех сил борясь с головокружением и навязчивым желанием шагнуть вниз с обрыва.

– Стой, дура! – рявкнул он, вскидывая посох, словно для драки. – Стой! Не видишь сама, что сварила?!

– Не вижу, – прохрипела она. Притупленная магией пришельца боль вновь возвращалась, руки ведьмы тряслись всё сильнее, она никак не могла совладать с узлами. – Иди ко мне, ну что ты стоишь, иди же, иди...

– П-погоди... – В голосе Тёмного волшебника ведьма с торжеством уловила нотки неуверенности. – Погоди, послушай меня, ты ведь и впрямь не представляешь, что натворила... если ты всё-таки дашь этому вырваться на волю... вся округа превратится в пустыню! Ты понимаешь это или нет, ведьма Саттара? В пустыню! Никто не уцелеет! Зачем тебе это, скажи мне, ответь!

Ведьма приостановилась. Нерождённое заклятие жгло и язвило нестерпимо, но в то же время – как ни странно – человеческая неуверенность чужого волшебника не то чтобы придала ей силы, но как-то... расположила её к нему, что ли. Неожиданно ведьме очень захотелось рассказать ему всё, во всём признаться... потому что Силе, скрывавшейся за невзрачным поношенным плащом, можно было доверять.

В чём-то она была неизмеримо сильнее, несмотря на всё магическое искусство её гостя. И в то же время – именно это его искусство открывало её внутреннему взору такие видения, что у ведьмы внутри всё оледенело и обмерло.

Она заколебалась. И маг, конечно же, тотчас это почувствовал.

– Разреши мне управиться с котлом, – вновь попросил он. – Поверь, даже Инквизиция не стоит такой цены. А я тебе помогу. Позволь только мне опростать твой котёл, и мы уйдём отсюда. Уйдём все вместе. Округа успокоится. А от инквизиторов я тебя уж как-нибудь да отстою. Вот спутников своих как-то пришлось прямо с эшафота спасать. Спроси их, они не дадут соврать. – Волшебник даже позволил себе слегка улыбнуться.

– П-поможешь? – вдруг вырвалось у ведьмы.

– Конечно! – Чародей торжественно прижал правую руку к сердцу. – Клянусь тебе в этом всемогущей Тьмой, в которой я черпаю силы, клянусь тебе в этом неподкупной Смертью, ожидающей каждого, клянусь своим посохом и своей Силой некроманта – я буду защищать тебя до последнего вздоха. А теперь давай не будем медлить, позволь мне сделать то, что я должен сделать, и в дорогу! Надеюсь, у тебя не осталось в Кривом Ручье ничего такого, за чем стоило бы возвращаться.

– Не осталось... – машинально, словно неживая, ответила ведьма. Её руки бессильно упали, остановившийся взор смотрел в одну точку, куда-то в темноту у подножия холма.

Её ночной гость дал ей самую страшную клятву, на какую только способен Чёрный волшебник. Клятву нерушимую. Он и впрямь теперь обрёчен погибнуть, спасая её, угоди она в руки Инквизиции.

Казалось бы, чего колебаться?

Ведьма уже открыла рот, чтобы сказать: «Ну, так делай же!», уже шагнула было в сторону, открывая некроманту дорогу к котлу, как вдруг внутри у неё словно бы взорвалась ледяная скала боли. Мириады острейших иголок вонзались, казалось, в каждую частицу её естества, гася сознание, пожирая рассудок, обращая ведьму в один вопящий, корчащийся комок боли, ненависти и ужаса. Это было словно удар настигшей цель уже на излёте стрелы, неведомо кем выпущенной...

Ведьма шатнулась вперёд. Все только что сказанные слова оказались забыты, даже нерушимая клятва некроманта. Остались только животные страх, боль и ярость.

Она прыгнула, выставляя вмиг отросшие стальные когти.

– Позвольте мне, милорд мэтр, – неожиданно раздался низкий ворчливый голос. Из тьмы вынырнул коренастый коротышка, по виду – сущий гном, в мокром, облепившем его с ног до головы плаще. – Не так надо с бабами чумовыми обходиться, ох, не так...

Одним движением, катясь, словно колобок, он вдруг очутился рядом с обеспамятовавшей ведьмой. Взметнулся здоровенный кулак – ведьму спасли только не до конца ещё угасшие инстинкты оборотня, она отшатнулась, споткнувшись и рухнув навзничь.

Этого оказалось достаточно. Коротышка в один миг оказался сверху, навалившись многопудовой тяжестью, а у самого своего горла ведьма почувствовала холодное остриё короткого кинжала.

– Хватит дурочку валять! – рявкнули ей прямо в ухо, обдав при этом густым луковым перегаром. – Слушай, что милорд мэтр тебе скажет, и делай, что говорит! Тогда, быть может, до завтра доживёшь!

– Отпусти её, Сугутор, – услыхала ведьма голос мага. – Отпусти, отпусти, мне она ничего не сделает.

– То-то, что не сделает, – недовольно проворчал коротышка, не делая даже попытки подняться. – Небось как на вас она пантерой наскочила, у меня едва медвежья болезнь не случилась.

– Вставай, вставай, гноме, нечего тебе её лапать, – раздался третий голос, принадлежавший здоровенному зеленокожему детине с торчащими из-под верхней губы внушительными клыками. Детина протянул руку, играючи подняв коротышку за плечо. Гном галантно протянул ведьме отброшенную ею юбку.

– Мы тебе не враги, – наклоняясь и вглядываясь в глаза ей, вновь сказал маг. – Я помогу тебе выбраться отсюда. Ты слышала мою клятву. Если хочешь, будем странствовать вместе. Вставай и давай браться за дело. Твоё заклинание... ты даже понятия не имеешь, чему даёшь дорогу. Потуши костёр, я управлюсь с котлом.

– Не-е-е-ет! – вырвался у ведьмы звериный вой. Она так и думала. Сбывались её самые худшие ожидания. Он пришёл убить её волшебство – то самое, ради которого она безвозвратно погубила собственную душу и готова была погубить тело.

Никаких других мыслей у неё уже не оставалось. Она забыла.

– Не отпускайте её, – скомандовал чародей своим подручным, и те, не мудрствуя лукаво, тотчас схватили ведьму за руки. Коротышка вновь приставил ей к горлу кинжал.

По щекам ведьмы потекли злые слёзы. Всё, всё, всё погибло! Заклятье не доведено до конца, она не отплатит тем, кто гнал её через весь Эгест, кто сжёг её сестру, кто запытал до смерти её мать, кто повесил за «пособничество ведьмам» её отца; все они останутся жить...

Но тогда она, во всяком случае, захватит с собой этого проклятого мага, разрушившего все её планы!

Не обращая внимания на приставленное к горлу остриё, она внезапно и резко рванулась в сторону. Сталь оцарапала ей шею, но ведьма, не чувствуя боли, одним прыжком очутилась возле котла, сунула обе руки в кипящее варево (ожогов она не почувствовала) – и выкрикнула давно, бережно выпестованную формулу заклинания.

Магический удар швырнул Фесса наземь, заставил несколько раз перекатиться через себя – остановили его только густые кусты, окружавшие вершину холма. Глаза заливало кровью из рассечённого лба, в ушах звенело.

Гном и орк, забыв о ведьме, разом бросились к нему – поднимать.

– Пр-рочь! – в ярости заорал на них некромант.

Скрюченные пальцы впились в посох. Ну, пришло время показать всё, на что ты способен, волшебник, потому что иначе тебе придётся встретиться тут с той самой Тьмой, от которой ты так стремишься убежать.

Котёл тем временем, словно отзываясь на слова ведьмы, изверг из себя тугой смерч зеленоватого пламени. Густое варево обращалось в бесплотный огонь, он поднимался всё выше и выше над холмом, размётывал серые тучи, обращая в пар капли дождя, взвивался, пронзая толщи ночного воздуха, казалось, ещё немного – и он доберётся до самых звёзд, растолкнёт, разбросает их в стороны так же легко, как матёрый медведь разбрасывает свору собак.

Фесс одним прыжком оказался возле котла, отшвырнул ведьму, – впрочем, она и не сопротивлялась. Чёрное нутро было пусто, пусто и сухо – ведьма постаралась, сплетая своё чародейство. Теперь ему оставалось только встретить удар грудью.

Но секунды шли, а ничего не происходило. Ведьма неподвижно лежала на земле, словно тряпичная кукла, очевидно пребывая в глубоком беспамятстве. Орк и гном, оба медленно опустили взятое на изготовку оружие – сражаться, похоже, было не с кем.