– Я не знала, что он пойдет за мной, – виновато оправдывалась водяница. – Он защищает кладку, но в последнее время так много вас, людей, приходит, чтобы лишить нас ее. Наверно, он все еще был зол… – она почти плакала. «Странно, – подумала я… неужели живущие под водой умеют плакать. Необычное наверно зрелище».

Вздохнула. С одной стороны, очень хотелось вскипятить озеро, с другой, мне все-таки спасли жизнь.

– Кладку?

Староста почему-то покраснел, но промолчал. Я спросила еще кое-что, что меня удивило.

– Как ты меня вытащил? Почему этот… с щупальцами не тронул тебя?

– Он чует родную кровь, – пояснила русалка.

– Но он же… человек…

Я поняла, что запуталась, все это не для моей ушибленной о берег головы. Зря спросила. Ну не сожрал, какая мне разница, может этот худощавый жилистый тип показался ему не вкусным.

– Нет, его кровь в наших детях.

У меня в лице что-то дернулось.

– Может, все-таки расскажете, что тут происходит? – я на всякий случай отползла от воды подальше. Староста наоборот вошел обратно в озеро и обнял водяницу за плечи. Такие разные, вместе они смотрелись удивительно неплохо. И было видно, что не в первой ему залезать в мутную воду и успокаивающе касаться ее тонкой сероватой кожи с мерцающими прожилками вен. Навсегда разделенные тонкой границей озерного берега и все равно вместе. Кажется, у меня малость дернулся глаз. До меня потихоньку начало доходить, про какую кладку они говорили.

История была проще пареной репы или голодного вурдалака. Торговую связь с русалками конечно же наладил староста, чем заслужил всеобщую любовь и уважение. Что лучше сплотит всю деревню против плохого инквизитора, кроме общего дружелюбия и добрососедских отношений? Конечно, крупный заработок. Селяне торговали с русалочьим народом, притаскивая им то, что те вряд ли найдут на дне или на берегу. Водяницам, не испорченным цивилизацией, много не надо было. Специи, всякие безделушки выменивали на рыбу, но чаще на ингредиенты колдовских зелий… сами селяне в этом не разбирались, но чешуя из хвоста, да русалочья кровь крупно ценится на черных магических рынках. Раньше я всегда считала их подделкой. Я снова оглядела водяницу уже другим, мечтательным взглядом. С одной только нее можно было бы здоровски разбогатеть, но вряд ли она будет спокойно ждать, пока я повыдергиваю у нее чешую. А хвост сразу видать демонски сильный, один разок им по башке, и все сокровища мира мои, а заодно звездочки в глазах средь бела дня.

Теперь все объяснялось. И ненависть селян к пришлым, тем, кто мог узнать их секрет, и слухи о том, что староста водится с нечистью и то, что сюда наведывались искатели приключений и легкого заработка. Как бы тщательно ни скрывали, тайны все равно не утаишь.

Икра русалок была очень редка и обладала какими-то невероятными свойствами, поэтому ценилась на вес золота, точнее за одну икринку давали в три раза больше золота, чем она весила. Но продавать ее никто не собирался. И тут уже было не до честной торговли. Местные жители не лезли, всего разок увидев стража, но нездешние, готовые рискнуть и поверить слухам, повалили толпой. Только беззащитно лежащие икринки оказались не настолько простой добычей. Некоторые испугавшись, уходили, но самые настойчивые и глупые продолжали пытаться. Сами русалки мирный народ, они не терпят насилие, но природа малость позаботилась и о них. В отложенных икринках одна обязательно оказывалась фальшивкой, из которой через пару дней появлялся страж. Он быстро рос, питался рыбой, тиной, водорослями и не подпускал никого кроме родителей к своим «братьям и сестрам». Его жизнь была коротка, но ее хватало ровно до тех пор, пока маленькие водяницы не становились самостоятельными.

– Ты не расскажешь про нас? – требовательно спросила она.

– Нет, – буркнула я. – Законом нерест не запрещен, а торговля с нелюдями поощряется королем.

Староста с облегчением выдохнул.

А чего мне еще было делать… Чистая самозащита, будь они людьми, их оправдал бы любой суд за защиту своих отпрысков. То есть будь она человеком. Но я не из тех, кто приканчивает первого встречного, не относящегося к человеческой расе. Для этого мне слишком мало платят. Просто взяла с них обещание держать своего стража на привязи и отваживать охотников за икрой до того, как они встретились с осьминожкой, наколдовала парочку защитных сетей для этого. Дала несколько адресов мест, где можно найти опытных наемников, которым плевать кого защищать, хоть озеро, хоть отхожее место. А судя по этой деревеньке, денег у них для найма хватит. Буду просто проверять, выполнили ли они свое обещание… слухи на дороге распространяются быстро.

– И покормите наконец своего стража. Совсем бедный оголодал, – я снова с тоской посмотрела на свою ногу.

Мы дошли до деревни в молчании. Под конец они показали мне свою драгоценную кладку. Семь икринок, каждая из них с голову взрослого человека, с твердой чешуей, которая на солнце казалась расплавленным золотом. Внутри вроде что-то шевелилось. Я задумчиво молчала, даже когда подтягивала подпругу на моей чертовой лошади, которая как обычно пыталась меня укусить. Староста все еще стоял рядом. По-своему счастливый, будущий отец.

Уже забираясь на лошадь, я беспомощно обернулась и робко спросила.

– А как… кхм… но она же рыба?

Староста только злобно зыркнул и не ответил. Видно, не я первая спрашиваю. Я выехала из деревни навстречу садящемуся за горизонт солнцу. И меня не покидало ощущение, что впереди меня ждут еще много встреч с ходячими мертвяками и некромантами, с оборотнями и вурдалаками… и с загадками почище этой.