Они одобрительно загудели и зааплодировали при ее величественном появлении, но она ответила лишь быстрой улыбкой и отвела в сторону Сидэйна.

– Я сейчас ухожу, – тихо сказала она, – на всю ночь. Ты меня прощаешь?

– Не всякой женщине дано поразить воображение постельничего герцога.

– Не постельничего, – усмехнулась Иньянна, – а брата герцога.

Она легонько коснулась губами губ Сидэйна, стоявшего с остекленевшими от изумления глазами.

– Завтра снова пойдем в Парк Легендарных Животных, ладно? – Она еще раз поцеловала его, зашла в спальню и достала из-под подушки фляжку с молоком дракона, которую прятала там несколько месяцев.

Возвращаясь, она задержалась у игрового стола, наклонилась поближе к Лилэйв и развела руками, показывая фляжку. Глаза у девушки сделались круглыми. Иньянна подмигнула и сказала:

– Помнишь, для чего я ее берегла? Ты хотела, чтобы я выпила ее с Галайном, когда попаду в Ниссиморн Проспект, и вот…

Девушка глядела на нее с раскрытым ртом. Иньянна подмигнула ей еще раз, поцеловала и вышла.

Гораздо позже, глубокой ночью, когда она достала фляжку и предложила ее Галайну, ее вдруг охватила паника, не нарушает ли она какой-нибудь этикет, предлагая средство для усиления полового влечения брату герцога, подразумевая этим его бессилие. Но Галайн не выказал никакой обиды. Он спокойно принял ее дар, спокойно разлил бледно-голубую жидкость в фарфоровые чашки со столь тонкими стенками, что они казались почти прозрачными, и вложил одну в руку девушки, вторую поднял сам. Молоко дракона оказалось горьким на вкус, и Иньянна с трудом проглотила его, но выпив, сразу ощутила нарастающий жар, запульсировавший в бедрах. Галайн улыбнулся. Они находились в Оконном зале Ниссиморн Проспект, где единая полоса окаймленного золотом стекла открывала круговой обзор гавани Ни-Мойи и далекого южного берега реки. Галайн коснулся переключателя. Огромное окно потемнело, из пола внезапно поднялось круглое ложе. Он лег на него и притянул Иньянну к себе.

Стать любовницей брата герцога было достаточно для честолюбия воровки с Большого Базара. Иньянна не питала иллюзий относительно своей связи с Галайном. Дюранд Ливолк выбрал ее, вероятно, углядев что-то в ее глазах, волосах или в том, как она держала себя; Галайна же, видимо, ожидавшего, что она окажется женщиной не столь низкого положения, заинтриговала связь с женщиной с самого дна общества, и потому она получила вечер на Нарабальском островке и ночь в Ниссиморн Проспект; приятное, хотя и краткое исполнение мечты. Она знала, что утром вернется на Большой Базар, и память о случившемся останется навсегда.

Но вышло не совсем так.

Они не спали всю ночь – то ли это было действие молока дракона, то ли он всегда так неистощим в любви – и на рассвете, обнаженные, прошли по величественному зданию, и он показал ей свои богатства, а позже, когда завтракали на балконе, висящем над садом, он предложил прогуляться по своему парку в Истмое. В конце концов приключение оказалось не на одну ночь. Сначала она подумывала отправить Сидэйну весточку, что не вернется днем, но потом поняла, что ему это совершенно не нужно. Он и так истолкует ее молчание правильно. Правда, она не хотела причинять ему боль, но, с другой стороны, не была и его собственностью – так, вульгарная связь. А в ее жизни сейчас происходило великое событие, и когда она вернется на Большой Базар, то сделает это не ради Сидэйна, а просто потому, что приключение закончится.

Вот так и получилось, что она провела с Галайном шесть дней. Днем они катались на его великолепной яхте, гуляли в саду, куда привозили лишние экспонаты из Парка Легендарных Животных, или просто сидели на балконе Ниссиморн Проспект, любуясь солнечной колеей, тянувшейся через весь континент от Пилиплока до Пидруида. А к ночи начинались праздничные пиршества, то на одном из плавучих островков, то в огромном Городском Дворце, а один раз в Палатах самого герцога.

Ростом герцог был не ниже Галайна, но гораздо крупнее и намного старше.

Манеры его были утомительны для окружающих и совсем не мягкие! Тем не менее, с Иньянной он держал себя любезно, ни разу не позволил себе намекнуть, что брат его спутался с уличной девкой с Большого Базара.

Иньянна как бы плыла сквозь эти вечера, бесстрастно воспринимая окружающее, будто видела сон. Она понимала, что выказывать страх было бы грубо и неприлично, а требовать равенства – еще хуже. Она избрала для себя спокойную сдержанность, и это оказалось лучше всего. Через несколько дней ей казалось вполне естественным сидеть за одним столом с высшими сановниками города, вернувшимися недавно из Замка со сплетнями о Коронале Лорде Малиборе и его окружении, или с теми, кто рассказывал об охотах в северных болотах с Понтифексом Тиверасом в ту пору, когда он был еще Короналом при Понтифексе Оссере, или с теми, кто приехал из Внутреннего Храма после встречи с Леди Острова Сна.

Она так непринужденно чувствовала себя в компании великих, что обратись к ней кто-нибудь с вопросом: «А как вы, госпожа, провели последние месяцы?», она бы легко ответила: «Как и положено воровке с Большого Базара». Но подобных вопросов не возникало. На таком уровне общества не потворствуют праздному любопытству, но преподносят свои рассказы так, как кому хочется.

Поэтому, когда на седьмой день Галайн поинтересовался, не хочет ли она вернуться на Большой Базар, она не стала спрашивать, пресытился ли он ее обществом или просто устал. Он взял ее в любовницы на время, и время это истекло. Что же, эту неделю она никогда не забудет.

И все-таки возвращение оказалось ударом. Роскошный флотер доставил ее от Ниссиморн Проспект к Пидруидским воротам Большого Базара, и служанка Галайна держала в руках узелок с подарками, которые преподносил ей любовник за время их совместного проживания.

После того, как флотер исчез среди городских улиц, Иньянна окунулась в неистовый хаос Большого Базара и словно очнулась после долгого колдовского сна. Пока она шла между переполненными покупателями рядами лавок, палаток и магазинов, никто не окликнул ее, ведь ее знали как Калибая, а сейчас она была одета в женское платье. Она молча шла через кружившуюся толпу, еще омытая аурой аристократичности, и чувствовала, что с каждой минутой теряет ее. Сон кончился, она снова живет наяву.

Сегодня вечером Галайн обедает с гостем, герцогом Мазадоны, а завтра они отправятся рыбачить на яхте вверх по Стейшу, потом… что будет потом, она не знала, но знала, что стащит сегодня фляжку сладкого вина и напьется.

На мгновение на глаза навернулись слезы. Она заставила их исчезнуть, говоря себе, что это глупо, и нужно не жаловаться на возвращение из Ниссиморн Проспект, а радоваться, что провела такую неделю.

В комнате не оказалось никого, кроме хьорта Вьорка и одного из метаморфов. Они лишь кивнули, когда Иньянна появилась в подземной берлоге, а она прошла к себе и переоделась в костюм Калибая. Но сразу вернуться к воровству оказалось выше ее сил. Девушка спрятала мешочек с драгоценностями и безделушками, подаренными Галайном, под свою постель.

Продав их, она могла бы жить, не занимаясь воровством, года два, но не собиралась этого делать. Завтра, решила Иньянна, она выйдет на Базар, а сегодня, – она уткнулась в подушку, – снова отдастся Сидэйну.

Слезы вновь навернулись на глаза, и на этот раз она выплакалась, а потом встала, чувствуя себя намного спокойнее, умылась и стала ждать остальных.

Сидэйн приветствовал ее с благородной невозмутимостью: никаких расспросов, никакой обиды, никаких намеков, довольный, что она вернулась, он с улыбкой взял ее руки в свои, предложил глоток только что украденного вина с Алханроеля и рассказал пару случаев, приключившихся на Базаре, пока ее не было. Иньянна старалась понять, не мешает ли ему сознание того, что последним мужчиной, ласкавшим ее тело, был брат самого герцога? Но нет, он потянулся к ней ласково и без колебаний, едва они очутились в постели, и его тощее костлявое тело навалилось на нее.