Эдвард проснулся, не понимая, был ли это сон, или же он уже настолько сошел с ума, что у него уже начинаются столь явственные галлюцинации. Реальным было лишь чувство невосполнимой потери, снова охватывавшее его, разрушая душу и не давая спокойно мыслить. Глубоко вздохнув, барон постарался сосредоточиться на чем-то другом. Еще придет время скорби, но сейчас должно начаться время войны, когда не считают потери, когда жертвы могут быть лишь оправданными или слишком большими. И ему необходимо было оставаться крепким и сильным, чтобы выдержать все это, выполнить задуманное и, главное, отомстить.
Оглянувшись по сторонам и убедившись, что еще ночное время, а часы едва ли перешли на вторую половину темного времени суток, Эдвард снова закрыл глаза, возвращаясь ко сну, но теперь Изабелла уже не вернулась. В сновидениях осталась лишь пустота, изредка тревожимая странными и непонятными видениями, рожденными его подсознанием.
***
Прошла целая неделя с того момента, как Эдвард принял предложение графа Фларского, и теперь впервые смог подняться из медицинского бокса, пусть и с посторонней помощью, но все же встав на собственные ноги. Столь простой момент стал для него целым свершением, придав новых сил и надежд, и с этого дня Эдвард постоянно мучил своих сиделок, заставляя их помогать ему ходить, подниматься и садиться. Как и для всего остального, здесь необходима была постоянная тренировка. Полэтому, пусть и с болью в еще не до конца окрепших и восстановленных мышцах, пусть еще и на костылях, но он уже самостоятельно двигался, возвращаясь к тому своему состоянию, какое было прежде. И это вселяло в него уверенность, что сможет вернуться, стать снова тем, кем был прежде - рейнсвальдским дворянином, а не прикованным к инвалидной коляске человеческим обрубком, способным только мучаться воспоминаниями об утерянном прошлом.
Даже Северед удивлялся его железной воле и стремлению к жизни, радуясь, что барон нашел в себе достаточно сил, чтобы переломить собственное отчаяние и вернуться к нормальной жизни. Он еще и не знал, что барон собирается делать в будущем, но сейчас искренне радовался за своего молодого господина, не без улыбки на лице ковылявшего по тропинке больничного парка с костылем в одной руке и уже начинающей седеть нянечкой, придерживавшей его за другую.
Во время одной из таких прогулок он столкнулся с Райсором, уже почти поправившимся, но все еще находившегося в больнице. Врачи все еще его не выписывали, решив окончательно убедиться в том, что вся восстановленная ткань нормально прижилась и не возникнет никаких осложнений в будущем. Друзья крепко обнялись и чуть было снова не разрыдались, сразу вспомнив события, из-за которых здесь и оказались.
Эдвард не мог не признать того, что Райсор рискнул своей жизнью, пытаясь ему помочь, и жертва эта была тем больше, что принесена лишь из-за тесных дружеских чувств между ними, а не из-за выгоды или расчета. А герцог Камский искренне болел за своего друга, за несколько секунд потерявшего так много в своей жизни, а сам он, хоть и был ранен, так и не смог ему ничем помочь. Наверное, первый человек, про которого барон мог сказать без всякого опасения, что является его другом, и какому мог теперь доверять безоговорочно.
Райсору было немного легче. За стеной больницы его ждала его возлюбленная, младшая дочь герцога Расконского, о помолвке с которой было объявлено после того, как сам герцог Камский оказался в восстановительном боксе, раскачиваясь на тонкой грани между жизнью и смертью. Дочь Расконии объявила своему отцу ультиматум, что никто другой ей не нужен, и она либо вскроет себе вены, либо обручится с любимым человеком, вне зависимости от того, сможет ли он перебороть смерть, или же темный ангел все-таки заберет его к себе. Один из самых смелых поступков, какой только может совершить девушка, оказаться вдовой, еще оставаясь девственницей. Ведь если бы Райсор все же умер, ей пришлось бы посвятить себя Небу, отрекшись от мирской жизни. Далеко не каждый мог решиться на такой шаг, но герцог выжил, и первое, что увидел, открыв глаза, это лицо своей возлюбленной, просиживавшей возле его бокса дни и ночи напролет. Для него это был один из самых счастливых моментов в жизни.
Эдвард мог лишь радоваться их счастью без всякой зависти, но Райсор словно стеснялся этого, думая, что его друг вспоминает о своей Изабелле, каждый раз, когда видит их счастливую пару. Конечно, ее образ всегда был в его сердце, но Тарья совсем другая девушка, а Райсор сам чуть не погиб в попытке спасти их, так что Эдвард даже заставить себя не мог пожелать им хоть что-то, кроме счастья. Их свадьба должна состояться через два месяца после объявления официальной помолвки, но к этому времени должно очень многое измениться, и Тристанский барон еще не знал, как рассказать об этом своему другу. Без помощи Райсора вряд ли многое получится, но просить его снова рисковать своей жизнью и честью после всего произошедшего, барон не мог себя заставить.
В итоге во время одной из совместных прогулок, когда Эдвард уже мог ходить без посторонней помощи, у них все же завязался разговор, что же теперь предстоит делать. Райсор даже не ставил под сомнение тот вопрос, что его друг отправится за головой Респира, но он еще не был в курсе последних событий, поскольку пропустил все предыдущие приготовления, оставаясь под наркозом. Одна из пуль прошла через позвоночник, и врачам пришлось погрузить его в искусственный сон, пока нервный ствол снова не сросся, так что все это время было для него одним сплошным провалом.
- Король хочет, чтобы я стал его преемником, - честно ответил Эдвард, когда они зашли вдвоем в пустующую часть парка, где не было никого другого. Говорить приходилось тихо, возможность шпионажа никто не отменял, но больше удерживать это в себе барон больше не мог. Райсор оставался единственным, с кем мог разделить подобную тайну, но герцог сразу же изменился в лице, с трудом втянув в себя воздух, но все же дав барону закончил фразу: - Объявить свою претензию на престол, и тогда Иинан поддержит меня правом выбора короля.
- Эдвард! - теперь Райсор даже остановился, слишком удивленный и впечатленный. - Это не совсем законно, ты же понимаешь? Даже слово короля не может пойти против принятых законов. Вряд ли кто-то согласится признать твои притязания как законные. Может, и был бы шанс, если бы не...
Герцог вовремя остановился, чтобы не вспоминать Изабеллу, но Эдвард и так все понял. Карийский баронат имел общие родственные связи с королевским домом, и породнившись с ним, Тристанский барон получил бы право крови. Теперь подобное было невозможно, а сам тристанский барон не был таким бесчувственным, чтобы жениться на другой девице лишь для повторного шанса на это право.
- Я понимаю, но идти против воли короля... - Эдвард вздохнул. - Право королевского выбора позволяет опереться на королевскую армию Рейнсвальда, а с такой силой уже вряд ли бы кто стал спорить... Но, тогда мне придется отложить поиски Респира на неопределенный срок.
- И тогда его след не то, что остынет, он вымерзнет, - кивнул Райсор. - Это понятно даже дураку. Что тебе больше важно, Рейнсвальд или Респир?
- Плевать мне на Рейнсвальд! - взмахнул руками Эдвард, но покачнулся, и пришлось опереться о ближайший ствол дерева. - Он не имеет никакого значения, но здесь Тристан, здесь мои земли и мои подданные. Здесь, в конце концов, могилы моих предков и моя земля, на которой родился и вырос. Я не могу оставить это все просто так, а даже если и брошу, то где гарантии, что сам Рейнсвальд не догонит меня даже в Аверии? Воевать на два фронта? С одной стороны Респир, с другой новый король Рейнсвальда, не простивший моего предательства? Без Тристана я не смогу выдержать такой войны! - барон вздохнул и схватился руками за голову. - Райсор, можешь ли ты понять, как сильно я хочу смерти этого выродка? Я вижу ее почти каждую ночь, но каждый раз мне не хватает всего лишь одного шага, чтобы спасти ее... А он жив! Он жив и где-то радуется тому, что натворил. Мне порой даже дышать тяжело только из-за понимания того, что он тоже где-то дышит!
