Джейн пыталась уловить смысл его излияний, но подмышки у него воняли просто нестерпимо, а стекла очков в запыленной проволочной оправе каждый раз, когда Хрюк поворачивал к ней лоснящееся лицо, поблескивали самым зловещим образом, окончательно сбивая девочку с толку.

– Все время своего бодрствования я сосредоточен на моих ненаглядных учениках – да, это так. Я постоянно беспокоюсь о вас. Позвольте привести пример. Предположим, одна из моих деток не та, кем кажется. Скажем, она скрывается под чужой личиной. Возможно, вся ее жизнь – сплошной обман и подделка. Она, вопреки всем законам и нормам общественной морали избегая справедливо уготованной ей участи, затаилась среди моих милых воспитанников. Мерзкая, отвратительная тварь, инородное тело в моем замечательном классе, одним своим присутствием угрожает развратить ее невинных, ничего не подозревающих одноклассников.

Хрюк уставился на подменыша. За дисками его очков клубился молочно-серый туман, и Джейн, цепенея от ужаса, вдруг поняла – глазами толстого педагога ее пытается разглядеть кто-то несказанно могущественный.

– Когда происходит подобная вещь, мой долг сорвать маску лжи. Содрать одежды, лифчики и пояса обмана. Оставить истину стоять обнаженной! Дрожащей! Уязвимой! И беспомощной на глазах у всех.

Раздался тонкий пронзительный писк у него на запястье. Хрюк посмотрел на часы и нажал кнопочку на ободке.

– Ну-с, это было приятно, но, боюсь, мне пора продолжить путь. Развлекайтесь и помните: я присматриваю за вами.

За все время, пока он говорил, его благожелательная улыбка даже не шелохнулась.

После его ухода все долго молчали. Потом Саломея разревелась.

– Он ничего не знает, – неистово шептала она. – Ничегошеньки он не знает. А если б и знал, какое, к черту, ему до этого дело?

– Он блефует, – согласилась Джейн. – Уверена, он блефует.

– Ну, – произнес Хебог, – похоже, хадкин сегодня уже не появится. – Он вздохнул и полез в карман. – У меня еще немножко осталось денег с прошлой недели, когда я двинул партию белых крестиков.

– Валяй, – разрешила Джейн.

Она понятия не имела, по какой причине запаниковала Саломея, но лезть к ней с расспросами вовсе не собиралась. Проявление интереса к чужим проблемам легко может спровоцировать ответную реакцию, а сохранять в тайне свое прошлое и истинный облик было и без того не так просто. Для нее же пространная речь Хрюка, учитывая недавний визит Детолова, могла иметь только один возможный смысл.

Сумеет ли теперь дракон защитить ее от двоих преследователей? А от шести? Уж от дюжины-то не сможет наверняка. Половина его батарей села – Джейн выдернула окончательно сдохшие и выбросила на радость мерионам, – и генератор у него тоже почти накрылся. Власть 7332-го имела свои пределы.

Однако сосредоточиться на собственных проблемах она почему-то не могла. Вместо этого, ее мысли роем беспокойных мотыльков метались вокруг, в ужасе шарахались и тут же возвращались к одному и тому же кошмарному известию – Гвен изменяет Питеру.

На барбекю, устроенное Гвен по случаю праздника Летнего Солнцеворота в открытом кафе «Таверна на лужайке», приглашение получили только избранные. То есть все так думали. Ученики смешались с горожанами, учителя с местными знаменитостями, технический персонал и разряженные администраторы телестудии с высокими эльфами, чьи изящные тоги стоили столько, сколько гвархелл зарабатывал в месяц. Гости сливались и снова растекались, подобно каплям масла различной вязкости, без конца перетасовываясь по всей поляне. Джейн чувствовала себя мышью в живом, шевелящемся лабиринте. Она робко пробиралась между разношерстными группами в поисках кого-нибудь знакомого, пока не заметила движущееся к ней через газон странное четвероногое существо. Благодаря тому что Рысак и Вонючка крепко держались друг за друга, их совершенно не шатало.

– А тебя Крысякис ищет, – злорадно сообщил Вонючка.

Рысак блаженно ухмылялся и молчал.

– Ой, пожалуйста! – Джейн скорчила гримаску. – Скажите ему, что вы меня не видели. Скажите, что меня здесь нет. Я сейчас не в настроении с ним общаться.

– Я думал, вы друзья. Он говорил нам, что вы совсем сблизились. Приятели – в смысле неразлейвода. – Рысак попытался ухватиться за шишку на левом роге Вонючки, и тот врезал ему по руке. Лица у обоих в том месте, где они соприкасались друг с другом, оплыли, словно начали сливаться в одно. – Еще он говорил, что сделал тебя. Ну, в смысле, научил всему, что ты знаешь, имя новое дал. Типа придал законченную форму. – Рысак обхватил Вонючку за шею и сунул руку в его выпирающий нагрудный карман. – Хочешь, покажу реально крутую штуку?

– Уже видела, – вздохнула Джейн. – Засунутая в рот живая лягушка меня почему-то не впечатляет.

– Кстати о Крысякисе… – начал Вонючка.

– Вон он идет, – закончил за него Рысак.

Если они не врали, оглядываться не следовало. Стоит встретиться с ним глазами, и – попалась.

Джейн юркнула за ближайшую группку гостей. Используя их как прикрытие, ей удалось тихонько смыться.

Правда, она тут же нарвалась на Хебога в нелепом парадном одеянии. Несколько таких же расфуфыренных гномов смерили подменыша сердитыми взглядами и без лишних слов спешно отбыли в разных направлениях. Хебог покраснел, и вид у него сделался смущенный.

– Привет, – сказала Джейн. – Чего это они?

Гном проигнорировал вопрос.

– Саломею видела? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – А, да какая разница! Все равно она больше не захочет со мной разговаривать. После того, что я ей сделал.

– А что ты сделал?

– Неважно. – Хебог сжал кулаки.

– Ладно.

– Я сказал – неважно!

– Ладно, ладно! Я же сказала – ладно, слышал?

– Слышал. Если увидишь ее, скажи, что я ее ищу. – Он повернулся и заковылял прочь.

Джейн озадаченно смотрела ему вслед, когда кто-то тронул ее за локоть. Она резко обернулась. Бледный человек держал в руке огромную кружку с пивом. Изо рта его свисала дымящаяся сигарета.

В своих шортах-бермудах он здесь выглядел пугающе неуместно. Из штанин торчали тощие ноги с выпирающими коленями, и казалось, солнце брезгует прикоснуться к их белой, как рыбье брюхо, поверхности.

– Я отнес твое заявление на стипендию школьному секретарю, – сообщил Бледный человек. – На положительный результат не надейся.

– Что? – тупо переспросила Джейн.

Он взял ее за локоть и неторопливо повел к заднему двору кафе. Одетые в белое официанты сновали из дверей туда-обратно с дымящимися подносами.

– Сколько у тебя по грамматике? – брюзгливо поинтересовался Бледный человек, не вынимая изо рта сигареты. – Тебе действительно необходимо… впрочем, неважно. Сформулируем это так: образ жизни людей и их отношения имеют свою логику, и эта логика заложена в сущности бытия. Влюбленный не просыпается однажды утром с убеждением, что лучше бы ему стать инженером. Музыкант не оставляет свои клавиши без сожаления. Банкир не отказывается от богатства. А если отказывается, то ради того, чтобы бросить все, найти в горах пещеру и сделаться философом, а не просто вести образ жизни среднего обывателя. Понимаешь? Мы все проживаем истории, которые на каком-то глубинном уровне нас удовлетворяют. Если мы несчастливы в своих историях, этого недостаточно, чтобы освободиться от них. Мы должны найти другие истории, естественно вытекающие из тех, в которых мы жили до сих пор.

– То есть вы говорите… что я проживаю историю, в которой не получу финансовой помощи? Так?

Он покачал головой.

– Не ты. Секретарь проживает историю, в которой она не даст тебе стипендию. Различие тонкое, но принципиальное. Оно открывает тебе лазейку.

– Что я должна сделать?

– Ты должна взглянуть на себя ее глазами. Она видит смутьянку, отстающую ученицу, девочку «со способностями», в чем бы они ни заключались, – но ленивую, неусердную, пренебрегающую занятиями, на которую стипендию тратить бесполезно.

– Но я же не такая!