На этот раз долго молчал уже Херим. Он совершенно не мог ничего понять.

— Ты, господин, хочешь создать собственную державу? Сам, один? Но может где-то там ожидает тебя войско, дружина, твои придворные?

— Никто меня не ожидает. Я даже не знаю, попаду ли в страну спалов. Но я обязательно введу в историю неведомые свету народы. Ведь видел я, как один, два, три человека создавали и рушили целые государства. Мир кажется мне похожим на мокрую глину, из которой можно вылепить все, если есть в тебе кровь властителей.

— Я видел, господин, как ты сражаешься мечом. Но, чтобы создать державу, этого мало.

— Потому что державы строятся не только мечом, Херим. Для этого нужны еще яд, преступление, обман и нарушение собственных обещаний. А еще сильная воля. Я хочу, чтобы ты поверил мне и пошел за мной.

— Но для чего же тебе, господин, сможет пригодиться скриба, монах, которого выгнали из монастыря и предали анафеме? Зачем тебе монах, усомнившийся в Боге?

— Ты рассказывал мне, что банда разбойников творила множество зла, грабила, насиловала женщин, а ты нес за них покаяние, ибо сказано в Священном писании: «Один должен нести бремя другого.» Сколько людей, Херим, падет от моей руки? Сколько преступлений совершу я, прежде чем сотворю собственную державу? Я хочу, чтобы именно ты носил мое зло, ибо «один должен нести бремя другого».

— А если я этого не сделаю, господин? — тихо спросил Херим.

Даго уже засыпал, во всяком случае, так Хериму казалось.

— Ты слаб и не можешь держать меча. Вокруг леса и болота, а еще люди, готовые такого как ты запереть в клетке и сделать животным. Буду ли я милосердным, если отрублю тебе голову, поскольку из-за слабости своей ты задерживаешь мой путь в Страну Спалов?

И еще одно осмелился спросить Херим у Даго:

— А что ты, господин, понимаешь под словами «один должен нести бремя другого»? Как должен я выполнять это задание?

— Ты будешь записывать все мои деяния и оправдывать любое мое преступление и каждый мой проступок таким образом, чтобы на них лежал драгоценный отблеск. Даже когда мы будем по шею торчать в грязи и дерьме, ты напишешь, будто переходили мы ручей с хрустально чистой водой.

— Так значит, тебе необходимо будет мое умение в чтении и письме! обрадовался Херим.

— Оно пригодится, когда пожелаю я выслать известие Карломану или Людовику Тевтонскому. Но ты ошибаешься, считая, будто великан, которого стану я пробуждать, нем и глух. Я научу тебя древнему, магическому искусству склавинов запечатлевать мысли и слова, ты познаешь наши руны. С завтрашнего же дня начнешь ты изучать науку знания и пользования ими. Ведь меня учили, что истинное государство — это налоги и подати для правителя. Нужно будет, чтобы многие люди обладали искусством начертания рун, записывая, кто и сколько отдал для государя, кто сделал это наполовину, а кто и вовсе не сделал. Ибо не может существовать власть без свойственного ей порядка дел и вещей, и важно лишь то, что названо и закреплено в письме. Волшебством наших рун запишешь и мою историю, ибо не существует того, кто в историю не вошел.

— И что же я обязан, господин, записать под датой нынешнего дня? спросил Херим.

— Напиши так:

«В пору сбора красящих куколок Даго Господин перешел Реку Забытья, чтобы пробудить спящего на востоке великана, ибо и сам был из великаньего рода. Прадедом Даго был великий Само, что победил гуннов, называемых аварами, и короля франков Дагоберта. Отца же Даго звали Бозой, и он тоже был из рода великанов — спалов. Даго Господин имел заколдованный меч по имени Тирфинг, а также обучился он правлению людьми при дворах цесаря ромеев и Людовика Тевтонского, короля франков, что давало ему право стать государем. И вот таким образом, переправившись через Реку Забвения, Даго господин очутился в краю пырисян, у которых было семьдесят городищ и три племенных правителя. Будучи один, решил он осторожно обойти их селения и очутился на земле Свободных Людей, или же лобоман, меж племенами пырисян и краем, которым правил государь лендицов, князь Голуб Пепельноволосый. А направлялся Даго Господин в Страну Спалов, поскольку текла в нем кровь великанов, что были родом оттуда. Ехал он на коне по имени Виндос, и сопровождал его человек по имени Херим, дабы описывать его великие деяния для будущих поколений…»

Голос Даго замолк, а потом Херим услыхал ровное и спокойное дыхание спящего.

Той ночью Херим не мог заснуть. Над лесом появилась луна и покрыла поверхность лесного озерца ясным отблеском. Лишь самое короткое мгновение раздумывал Херим, не безумен ли спящий поблизости человек, а может только притворяющийся спящим. Но ведь до сих пор ни один поступок, ни единое его слово не были безумными. Создать державу? Создать нечто огромное как государство?

Ему вспомнились годы, проведенные за переписыванием старинной хроники и требующее колоссальных трудов вырисовывание заглавной буквицы «А». Текст полностью запечатлелся в его памяти:

«Anno 40 regni CНlotariaНomo nomen Samon, natione Francos»…

О том, как некий франконский купец Самон на сороковом году правления короля франков Хлотера прибыл к народу склавинов, называемых винедами, что весьма страдали от аваров, и подвиг их на борьбу с ними, и в битве оказался вождем настолько способным, что его избрали королем. Он правил 35 лет, имел 12 жен из рода винедов, 22 сына и 15 дочерей. Так если обычный франконский купец смог создать вошедшее в историю государство, почему не смог бы совершить подобное некий Даго — неизвестно, то ли франк, то ли склавин поскольку правды о себе так до сих пор и не выдал? Вчитываясь в хроники королевства франков, Херим открыл в них проскальзывающий по страницам истории глубокий, хотя, временами, и тщательно скрываемый страх перед огромными и многочисленными народами с Востока. Чувство грозящей оттуда опасности имелось у Карла Великого, наложившего запрет на продажу оружия на восток, только за много-много лет ранее было оно и у последнего из меровингских правителей, короля Дагоберта I. Он отобрал утраченные ранее земли у басков, лишил брата своего, Хариберта, Нойстрии и присоединил ее к своей державе, воевал во многих краях на Западе, и даже могущественный Цесарь, сидящий на Босфоре, заключил с ним вечный мир. Этот король не опасался огромной державы аваров. Но все-таки, при известии, что склавины восстали против аваров и под началом Самона создали свое государство, задрожал он тревожно, поскольку теперь стали винеды его непосредственными соседями. Не помогли ему ни лангобарды, ни бавары. Склавины разгромили франков и грозили напасть на Тюрингию. Желая спастись от них, пришлось Дагоберту отказаться от дани, которую до сих пор выплачивали ему саксы, и просить их, чтобы те стали защищать его границы от склавинов. Но только умер вскоре король Драгоберт, и пришла эпоха королей «гнусных», что в юном еще возрасте умирали от разврата, вот почему потеряла держава франков свое значение. Но распалось и государство склавинов, управляемое Самоном. Так было ли возможным, что спустя века, подобно Самону, вновь один человек сумеет разбудить спящих на Востоке великанов?

Дворище Зелы было на Спальском Острове, в развилке разлива небольшой реки, текущей к Нотечи. Остров окружали торфяники и болота, замерзающие лишь в самые суровые зимы. Весной и осенью поднятые воды речки, в это время сильной, с буйным течением и широко разливающейся, покрывали остров. Поэтому дома здесь были построены на колодах-подпорах, а сами сделаны были из толстых бревен; все широкое подворье было вымощено неошкуреными досками. Боковые стены и крыши домов, крытые камышом и поросшие толстым слоем мха, соединялись друг с другом и образовывали круг с единственными воротами, ведущими на полуостров, куда приставали лодки-долбленки и легкие лодочки из зубровых шкур. Задние стены соединялись как бы в палисад или защитное укрепление; в них не было окон, а брошенные врагами факелы не смогли бы поджечь крыши из-за вечно сырого мха. Окна со стороны дворища были затянуты тонко выделанными кожами или же рыбьим пузырем, так что в домах было светло. Изнутри и снаружи стены домов раз в год белились известью, покупаемой у купцов с юга. В избах имелись печи, и дым никому не ел глаз; там хорошо спалось на огромных кроватях, покрытых шкурами животных. Спалы, в основном, занимались рыбной ловлей и охотой, земледельцев презирали, за меха покупая рожь, просо и ячмень. Потому так много помещений предназначалось для выделки и сушки шкур. День и ночь дымили коптильни для дичи и рыбы. За дворищем, на полуострове сушились сети, вентеря и жаки.