- В машину садись, - рявкает Карим, затем сам разворачивается, обходит капот и садится внутрь.

Я иду к машине, не торопясь. А куда мне торопиться? Я его что, просила приехать? Или он мне звонил и предупреждал, что будет ждать? Нет. И куда же он свою куряку дел? Надоела она ему или как?

Напряжение мужчины ощущается почти физически, когда я забираюсь в салон и также неторопливо пристегиваю ремень.

- Он меня не трахает. Успокойся, - буркаю я ту же самую фразу, что Карим мне написал сегодня утром, когда я увидела его с другой. Собираюсь кинуть сумку на заднее сидение, но не успеваю, потому что Карим перехватывает мое запястье и дергает на себя.

- Ты что, блять, себе позволяешь?!

*****

- А что я себе позволяю, Карим? Думаю, не больше, чем ты себе позволяешь. И не надо так сжимать мои запястья. Мне больно.

Стиснув зубы, мужчина все-таки разжимает мои руки, но полностью не отпускает.

- Не надо сравнивать нас. Мы с тобой уже обсуждали этот момент. Я не позволю тебе вести себя, как вздумается, и как ты привыкла вести себя раньше.

- Ревнуешь, Карим? Я всего-то посидела в кафе с подругой и ее друзьями. Ничего лишнего.

- Причем здесь ревность? - рыкает мужчина, буквально отшвырнув мои руки. - Ты можешь встречаться, лизаться, трахаться с кем угодно, когда родишь ребенка и свалишь подальше, если именно такая жизнь тебе нужна. Но если же ты собираешься воспитывать нашего ребенка и быть ему нормальной матерью, что возможно только в браке со мной, будешь выполнять мои условия. Иначе я тебе вообще никакого выбора предоставлять не стану.

Я отчаянно стараюсь подавить в себе обиду из-за того, что Кариму, в общем-то, наплевать, где я была и с кем, он лишь о своей репутации печется. Настолько, что снова готов угрожать тем, что отберет ребенка. Марисса все же ошиблась...

- Ты считаешь, что все твои условия я должна молча проглатывать? Тебе можно с какими-то девками кататься и спать, а для меня даже невинная встреча с друзьями под запретом?!

- Я сказал тебе, что не трахаю ее. Это первое. А второе - именно так: любые встречи с кем-либо под запретом, если я лично не дал на них добро. Ты можешь встречаться с Мариссой, если тебе нравится с ней дружить, это я одобряю, но не с какими-то х*ями. Ты - моя невеста. Наша ситуация сама по себе привлекает внимание общественности, а твои похождения лишь усилят резонанс.

- Да какие похождения? Что ты несешь вообще?! Я просто решила посидеть в кафе с друзьями!

- Ты просто решила отомстить мне за утро вот таким идиотским способом. Если ты искала возможность вызывать к себе недоверие и презрение, то не стоило стараться. Я и так достаточно о тебе знаю, как и то, что для тебя переспать с парнем по-пьяни или просто потому, что гормоны играют, это как раз плюнуть.

Я вздрагиваю от его напоминания прошлого, когда Карим забирал меня из дома моего парня, с которым я лишилась девственности. Мне неприятно, что Карим выставляет произошедшее в таком свете, но это, наверное, логично, учитывая, что ни о чем толком не знает. Я выпила тогда, потому что по-другому у меня смелости не хватало и желания, и любые мои отношения с парнями, были лишь жалкими попытками забыть Карима. В ту ночь, когда он меня забрал от Игоря, я до утра рыдала, и, наверное, я бы сейчас могла сказать ему, что все это было из-за него, что я с ума сходила от того, как сильно он мне нравился, но я ничего не могла сделать, чтобы привлечь его внимание, и что от этого мне было плохо, и я пыталась его вытеснить из своего сердца. Да, я могла бы признаться, но не думаю, что Карим это воспримет, как комплимент. Может, это только подрекпит его чувство собстенного превосходства, но не более. Это могло бы что-то значить, если бы он любил меня, если бы я хотя бы нравилась ему, не как сексуальный объект, а как женщина, как человек.

- Ничего ты не знаешь обо мне. И я не собираюсь идти на поводу у твоих условий. Если Мадина шла, то это не значит, что я буду. Либо мы вдвоем относимся друг к другу с равным уважением и принимаем равные условия, либо ничего хорошего из нас не выйдет.

- Мы с тобой не равны. Ты - женщина. Я - мужчина, - рявкает он.

- И что? Если я женщина, значит, должна терпеть к себе плохое отношение?

- В чем я к тебе плохо отношусь?

- Ну, хотя бы в том, что произошло сегодня. Я уж не знаю, спал ли ты на самом деле с той женщиной или нет, но суть в том, что ты был с ней, а это означает, что ты хотел. Не будешь же ты утверждать, что это какая-нибудь дама с работы?

Он хмуро молчит, подтверждая сказанное мной.

- Вот именно. Ты хотел, но, допустим, передумал. И считаешь, что я это проглотить должна. При этом мне ты предъявляешь претензии за меньшее.

- Предлагаешь мне позволять тебе творить все, что вздумается?

- Нет, - отрицательно качаю головой. - Я предлагаю тебе не делать по отношению ко мне того, чего ты бы не хотел, чтобы я делала по отношению к тебе. Вот и все. Ты бесишься, потому что хочешь меня, но я не соответствую твоим представлениям об идеальной женщине, поэтому ты пытаешься меня продавить под собственные убеждения, сделать из меня ту, которой я не являюсь. Превратить меня в Мадину, чтобы хоть как-то оправдать желание, что ты испытываешь ко мне. Только я никогда такой не стану, Карим. Я всегда буду собой. Ты угрожаешь мне, подавляешь, чтобы сломать. Ты с легкостью говоришь, что лишишь ребенка матери, а мать ребенка, если я не стану такой, какой ты хочешь, будто тебе безразлично, какую это боль причинит ему и мне. Будто тебя только твоя идеальная жизнь, расписанная по полочкам волнует. Если уж между нами нет любви, - на этой фразе я запинаюсь, потому что за свои чувства я вовсе не уверена, - то может быть хотя бы взаимное уважение. Хоть что-то. Иначе это путь в пропасть. Ты не любишь, когда другие выдвигают тебе условия, которые тебя не устраивают, почему ты не задумываешься, что другим тоже могут не нравится твои условия? Почему бы в чем-то не уступить?

Я шумно дышу, глядя на Карима и пытаясь по лицу мужчины понять, смогла ли донести до него хоть что-то, что пыталась? Он смотрит тяжело, желваки ходят на скулах, губы плотно сжаты. Я не знаю, о чем он сейчас думает. Наверное, привычные ему шовинистские идеи вступили в агрессивный конфликт с моим мнением. И я вовсе не уверена в своей победе.

- Хорошо, - неожиданно цедит он сквозь зубы, после чего заводит двигатель, и мы трогаемся с места.

Хорошо? Это типа Карим согласен? Согласился со мной?

Молча откидываюсь на спинку кресла, и тихо, медленно выдыхаю. Уголки губ сами по себе ползут вверх. Моя первая маленькая победа над этим невыносимым человеком. Может, еще рано радоваться, ведь правда не в словах, а в поступках, но в груди все равно теплеет, и глупое сердце снова отчаянно бьется в надежде, что однажды сможет достучаться до него, что однажды и оно станет ему нужным.

На следующий день, несмотря на то, что вчерашняя ссора с Каримом вроде закончилась на хорошей ноте, между нами все равно присутствует напряжение. А еще я чувствую себя измотанной после разговора с мужчиной. Все-таки энергетически он очень сильный человек, и ругаться с ним крайне трудно, особенно в моем положении, поэтому сегодня я принимаю решение не идти в универ, а остаться дома.

Когда Карим утром спрашивает, почему я не собираюсь, отвечаю, что плохо себя чувствую. Он хмуро интересуется, не лучше ли мне поехать к врачу, но я говорю, что ничего серьезного, простая усталось, из-за которой не стоит беспокоиться. Тем более, в понедельник все равно к врачу ехать.

Карим не допытывается, но просит в случае чего позвонить, после чего уезжает, не дождавшись домработницы. Вчера, когда мы вернулись домой, он не приставал ко мне, не поднимал больше тему о равенстве или неравенстве между нами, вместо этого работал весь оставшийся вечер за кухонным столом, лишь изредка бросая на меня недовольные взгляды, когда я зачем-либо заходила в кухню. Может, раздумывал, как обойти собственное согласие с моими требованиями? Не знаю, но я, честно говоря, была рада небольшой передышке в нашем конфликтном общении.