— Но она моя дочь, — как-то даже печально произнес отец, — у меня был роман на стороне. Эта женщина родила ребенка и принесла его в наш дом. Чтобы утаить факт моей измены, мы назвали Аннабель подкидышем… Вот почему вы с Аннабель так сильно похожи внешне: вы дети одного отца…
Джош в отчаянии закрыл лицо руками и зарыдал. Я тоже залилась слезами и спрятала лицо в коленях. В комнате громко всхлипнула мама, а отец просто ушел…
Это был полнейший крах всего: наших надежд, мечтаний и всей нашей жизни. Это был просто настоящий конец!.. Вскоре ушла и мама. Она не проронила ни слова. Да тут и нечего было говорить.
Мне хотелось резко проснуться и радостно осознать, что это не более, чем ночной кошмар, но, к сожалению, это был совсем не сон. Мне хотелось прильнуть к Джошу и услышать его утешающие слова: «все будет хорошо», но он и сам был в отчаянии, да и хорошо уже не могло быть никогда…
Мы оказались кровными родственниками! Все наши поцелуи и нежности теперь превратились в откровенный инцест! В один миг мы потеряли свою любовь навсегда.
Я встала с кровати и медленно поплелась в свою комнату. Джошу в тот момент было, наверняка, больно смотреть на меня, как и мне больно смотреть на него. Мне лучше было уйти…
Я не выходила из комнаты больше недели и почти ничего не ела. Джош тоже не появлялся. По случайно услышанному разговору двух служанок во дворе, я поняла, что брат тоже в глубокой депрессии и заперся у себя. Часть меня порывалась бежать к нему, утешать его и утешиться самой. Я просто жаждала его обнять и почувствовать его биение сердца, но дикая и жгучая боль внутри останавливала меня: нам больше так нельзя! Мы больше не можем быть нежными! Мы больше не можем жить так, как прежде…
Я горько заплакала в очередной раз и снова отказалась от еды. Я просто не хотела жить…
4. "Вам жить надоело???" — "Может и надоело!.."
Два месяца спустя…
Я сидела возле окна в швейной мастерской и медленно наматывала нитки на деревянную катушку. Иногда я поглядывала в окно, но там не происходило ничего интересного. Впрочем, даже если бы там и было что-либо интересное, меня бы этот совсем не зацепило, потому что меня больше в этом мире не интересовало ровным счетом ничего.
Джош уехал в военную гимназию ровно сорок дней назад. Я даже не видела его после той ужасной ночи: не смогла. Я боялась, что разрыдаюсь на глазах у всех и не отпущу его. Все слуги и члены семьи вышли проводить его в дорогу, а я не вышла. Я лишь смотрела на него из окна и плакала.
В какое-то мгновение он остановился посреди двора и поднял голову вверх, ища мое окно. Я затрепетала и отчего-то нырнула в комнату, чтобы он меня не заметил. Может, мне не нужно было прятаться? А когда я снова выглянула во двор, он уже садился на коня.
Джош умчался прочь, оставив меня с разорванным сердцем и изломанной жизнью. Он, конечно, не был в этом виноват, но жить без него я просто не умела, поэтому тоска начала полностью меня съедать.
Я не могла есть, не могла спать. Мне постоянно мерещился Джош и его нежный голос. Мне казалось, что он сейчас войдет в комнату и начнет смешить меня, развевая скуку, или же потащит меня в нашу беседку, чтобы засыпать какими-то забавными философскими историями. Кстати, к той беседке я больше не пойду никогда в жизни. Ее больше для меня не существует. Это кладбище нашей любви, и я просто не хочу ее видеть…
А я сама просто перестала жить. Я не ела и никуда не ходила. Тогда мама начала кормить меня насильно. Я не противилась. Мне было все равно. Я словно выключила свою душу, все ее функции, чтобы не чувствовать невыносимую боль. От меня осталась лишь безвольная оболочка, которая делала то, чего от нее хотели.
Необычайную заботу обо мне неожиданно проявила Мирри. Она начала выводить меня в сад, а потом и вовсе устроила меня работать в швейную мастерскую, где постоянно приглядывала за мной. Я выполняла крайне простую работу: перематывала нитки, складывала ткани, протирала мебель. Мне было все равно, чем заниматься. Я просто молча исполняла все то, что мне говорили.
Каждый вечер мы с Мирри возвращались домой пешком по центральной улице города. Сестре приходилось постоянно присматривать за мной, потому что я была очень невнимательной на дороге и могла легко попасть под копыта лошадей.
Однажды, уже выходя из мастерской на дорогу, Мирри остановилась и разговорилась с одной из своих подруг. Я стояла рядом и безучастно смотрела в землю. Вдалеке показался дилижанс, резво управляемый парой крепких лошадей. Я перевела взгляд на его крутящиеся колеса, и у меня немного закружилась голова. Колеса крутились очень быстро, а я смотрела на них, не мигая. Не совсем владея собой, я еще больше начала погружаться в какое-то туманное забвение и терять чувство реальности.
Где-то из самой глубины моей души резко появилась боль, которую я до сего момента всеми силами заталкивала вовнутрь. Она была жалящей и мучительной, и мне захотелось спрятаться от нее. Вдруг какая-то странная посторонняя мысль возникла в моем разуме. Она казалась мягкой и убаюкивающей и начала уговаривать меня сбросить с себя всю эту боль, шагнув вперед, навстречу этим крутящимся колесам судьбы. Появилось странное влечение действительно это сделать, и я сделала несмелый шаг вперед. Колеса становились все ближе, и я снова шагнула им навстречу. Неужели таким образом я действительно стану свободной?.. Еще один шаг и…
Чьи-то крепкие руки резко выдернули меня с этого пути и отбросили назад. У меня закружилась голова и я начала падать. Эти же руки подхватили меня и поставили на землю, продолжая поддерживать мое равновесие. Я подняла вверх измученные глаза и увидела молодого человека в круглых очках с тонкой оправой, который смотрел на меня с испуганным выражением на лице.
— Кто вы? — тихо спросила я, так и не поняв, что же на самом деле произошло.
— Мисс, вам жить надоело?!! — воскликнул молодой человек, глядя на меня с некоторым негодованием, но я лишь равнодушно пожала плечами и, опустив голову, сказала:
— Может, и надоело… Это не жизнь вообще…
В этот момент к нам подбежала Мирри и начала благодарить молодого человека за помощь мне. Они перекинулись еще парой слов, а я развернулась и пошла вдоль дороги, потеряв к ним малейший интерес.
Дома все почему-то начали с удвоенной силой суетиться около меня и в мастерскую больше меня не пустили. Мне было все равно. Я просто лежала в своей кровати и не хотела вставать.
Через несколько дней ко мне зашла служанка Дора и сообщила, что отец и еще какой-то гость ждут меня в кабинете.
Спустившись, я обнаружила… Дэйва Хопкинса, мило улыбнувшегося мне, как только я появилась. Я не улыбнулась ему в ответ, а просто молча села на стул.
Отец был очень напряжен и явно нервничал. Дэйв пытался поговорить со мной, но я отвечала равнодушно и односложно, поэтому меня вскоре отпустили обратно.
Через несколько дней папа и мама сильно поссорились. Я услышала их крики, проходя мимо папиного кабинета на кухню.
— Аннабель погибает, ты что не видишь??? — надрывно кричала мама. — Если она в таком состоянии, то каким должен быть Джош??? Нам нужно их спасать, а ты говоришь о какой-то помолвке с Хопкинсами!
— Аурелия! Я тоже о них забочусь! — гневно воскликнул отец, — Просто я думаю об их будущем, а ты зациклена на их сопливых переживаниях. Такие вещи быстро проходят, а хорошее замужество — это невероятная удача! Аннабель еще сто раз мне «спасибо» скажет, когда немного наберется ума!
Мама заплакала и сквозь слезы проговорила:
— Я так жалею, что послушалась тебя тогда! Мы разрушили их жизни, неужели ты не понимаешь??? У тебя сердце из камня, что ли?!!
Я и не заметила, что стою посреди гостиной и плачу. Слезы градом стекали по моим щекам и капали мне на одежду. Сильная пульсирующая душевная боль начала подниматься изнутри и просто выжигать мою внутренность. Я сорвалась с места и стремглав бросилась во двор, не соображая, куда бегу. Я бежала к воротам, словно спасаясь от неизбежной смерти.