– Вот над этим мы сейчас и подумаем. Почему вы несколько раз прошли мимо, явно неодобрительно оценивая нашу манеру ведения игры, а в этот раз тем не менее сели играть? С моей точки зрения, ответ лежит не в области шахмат. Здесь, за столом, с шахматными досками ничего не поменялось. Те же участники, те же зрители, активно и громко обсуждающие партии и дающие кучу советов.
– Можно подумать, что вам нравится этот базар.
– Игра для людей, а не люди для игры, уважаемый. По древней индийской легенде, бог Шива подарил кшатриям эту игру, чтобы они оттачивали свое военное искусство, не причиняя простым людям вреда. Если исходить из того, что игра похожа на битву, то грамотный военачальник посоветуется со своими командирами, как лучше поступить в конкретной обстановке. Таким образом, с этой точки зрения коллективное обсуждение больше соответствует духу игры, чем молчаливое передвижение фигур двумя снобами. Но мы отклонились от нашей основной темы. – Оля сделала очередной ход. Было заметно, ее противник нервничает и не может сосредоточиться на партии. – Итак, почему вы, уважаемый противник, сейчас сделали исключение и решились наказать нахальную задаваку-лейтенанта НКВД? Поскольку, кроме инцидента с руководством поезда и поваром вагона-ресторана, ничего интересного не произошло, то логично допустить, что это и послужило движущим мотивом вашего поступка. Тут сразу напрашивается вывод, что вы недолюбливаете органы НКВД, поэтому происшедший разговор так вас раззадорил. А кто у нас в стране испытывает такие чувства? Правильно, тот, до кого добралась беспощадная рука пролетарского правосудия. Видимо, эта сцена всколыхнула ваши воспоминания, и вы бросились в бой. Шахматный. Рискну предположить, что у вас посадили сына на пять лет исправительных работ. Вы спросите – почему сына, а не дочку, зятя или брата? Отвечаю. Есть такая наука – статистика. Поскольку женщин у нас сажают редко, остается сын, зять или брат. Жизненный опыт говорит мне – вариант зять или брат не вызвал бы таких сильных эмоций. В вашем возрасте особенно сильные чувства к брату – редкость. Про зятя и говорить не стоит, вы бы, скорее, радовались по этому поводу, чем переживали. Так что максимум вероятности набирает вариант – сын. Почему на пять лет? Та же статистика, уважаемый. Подавляющее большинство осужденных получают именно этот срок. Итак, подытожим. Нам нужно найти, скорее всего, ленинградца, возможно переехавшего в Москву, пятидесяти пяти – шестидесяти лет от роду, мастера спорта по шахматам, сын которого отбывает наказание на Дальнем Востоке. Куда вы, уважаемый, сейчас и едете вместе с супругой, для чего взяли отпуск в конце января. Вы спросите, почему ленинградца? Не московский у вас говор. И еще несколько мелких деталей, которые я раскрывать не буду. Думаю, если мне еще раз захочется сыграть в шахматы, найду возможность связаться с вами в течение двух часов. Как вам понравился мой анализ?
– Я не буду комментировать ваши рассуждения. – Противник явно пытался держать себя в руках, но капельки пота, выступившие на лбу, выдавали его волнение.
– Да бросьте вы эту таинственность. Смотрите, как все зрители напряжены, все желают знать – есть ли хоть капля истины в моих допущениях?
– Могу сказать только одно: я недооценил вас, признаю свое поражение. – Мужчина порывисто встал и быстро вышел из вагона-ресторана.
Оля облегченно вздохнула. У нее имелось небольшое позиционное преимущество после нескольких поспешных ходов соперника, но до победы было как до солнца. Более того, Ольга не сомневалась, что при спокойной игре соперник легко бы выпутался из сложившейся ситуации.
– Вот вам, товарищи, наглядный пример эффективности психологического воздействия на противника при ведении боевых действий. Даже у сильного врага можно выиграть, если найдешь его слабую точку. Кто следующий?
– Неспортивно вы выиграли у этого товарища, Татьяна, неспортивно, – сразу начал сетовать бывший майор артиллерии, а теперь капитан НКВД. Он играл заметно лучше остальных и очень переживал, что никак не может ее обойти, хотя несколько партий с его участием закончились вничью.
– А на войне нужно побеждать, товарищ капитан. Побеждать любыми средствами.
– А если с вами так? Вам это понравится?
– Неважно, понравится мне это или нет. Важно, что я к этому готова. Можете попробовать.
Пока народ пробовал ее как-то морально достать, Оля улыбалась и продолжала записывать свои воспоминания. Писала так, чтобы никто из посторонних, прочитав ее записи, не понял, о чем идет речь. Фактически это были просто ориентиры, вешки, понятные только ей, которые при повторном чтении позволили бы не мучиться и сразу описать проблему. После покушения она поняла – эта встряска всколыхнула сознание, а относительное безделье последних недель давало предостаточно возможностей попытаться выудить из головы нужные сведения. Естественно, Ольга в первую очередь пыталась систематизировать те детали, которые удалось вспомнить по истории создания атомной бомбы. А вспомнилось многое. Ее в холодный пот бросило, когда она поняла, как мало времени осталось, чтобы попытаться предотвратить преждевременный интерес к урану и делению ядра. Ведь исходя из прежних воспоминаний, Стрельцова самоуверенно заявляла, что до сорокового года ничего существенного не случится. Все было далеко не так.
Начал эту страницу в истории человечества итальянский ученый Энрико Ферми в 1934 году экспериментами по бомбардировке ядер урана нейтронами. Он выдвинул ошибочную теорию, что в результате этого образуются так называемые трансурановые элементы с порядковым номером больше девяносто второго в таблице Менделеева. На сегодняшний день, январь 1937 года, эта теория являлась общепризнанной. Распад тяжелых ядер на более легкие элементы считался невозможным.
Но такое удовлетворительное для Советского Союза состояние продлилось бы весьма недолго. В эпопею по бомбардировке урана тяжелыми и очень неприятными частицами уже включились немецкие физики и химики – Отто Ган вместе с Лизой Мейтнер и Фриц Штрассман. Этой компании в конце 1938 года удалось бы доказать, что ядра урана не выдерживают такого безобразия и от бомбардировки нейтронами разваливаются на более легкие осколки. У Лизы Мейтнер окажется в наличии очень шустрый племянник – Отто Роберт Фриш, он давно интересовался работой своей тетки. В январе 1939 года Фришу и Мейтнер удастся создать первую теоретическую модель деления ядер урана при бомбардировке нейтронами и впервые рассчитать энергетический выход реакции деления. В Копенгагене Фриш экспериментально проверит это предположение при помощи камеры Вильсона, подключив к опытам талантливого экспериментатора Георга Плачека. Плачек придумает и предложит схему опыта, способного доказать существование крупных осколков деления урановых ядер.
На этом деятельный племяш не успокоится и в 1940 году даст совместно с Рудольфом Пайерлсом первую оценку критической массы урана-235 для атомной бомбы, которая окажется не столь велика, как считалось ранее. Этот результат будет изложен в так называемом «меморандуме Фриша – Пайерлса», который во многом инициирует широкомасштабные исследования возможности создания ядерного вооружения. Все остальные фамилии из ее списка, которые она наковыряла за прошлый год, роясь по физическим журналам различных стран, оказались вторичными с точки зрения хронологии и не имели непосредственного отношения к инициации процесса. Все эти ученые будут привлечены к работам позже.
Итак, есть пять основных инициаторов ядерной гонки. Энрико Ферми – у этого вряд ли в скором времени получится что-то существенное. Неточная теория, которую он стремится доказать, недостаточная химическая очистка исходных материалов и многие другие мелочи, с которыми вскоре справятся дотошные немцы, еще долго не дадут ему возможности сделать правильные выводы из своих опытов. А вот четверку немецких физиков и химиков: Отто Гана, Лизу Мейтнер, Фрица Штрассмана и Отто Роберта Фриша – нужно в ближайшее время аккуратно нейтрализовать, не привлекая к ним лишнего внимания. Только после этого можно заняться Ферми. Но все следует делать крайне незаметно. К счастью, времена наступают бурные, никто в Германии судьбой нескольких физиков и химиков, пострадавших от несчастных случаев, особо интересоваться не будет.
