Тумана сегодня быть не должно — но он был, а значит, это не просто туман. Славка неспешно шагал по набережной, ориентируясь на горбатый силуэт моста, серебрившийся в лунном небе, над расползавшимся туманным морем. Странно: туман полз не от реки, а к реке, словно выливаясь из парка, отделявшего Болотов от федерального шоссе. И это усиливало отчетливое ощущение опасности.

Он не знал, почему идет сюда. Это было одним из умений, подаренных ему когда-то — безо всяких логических объяснений чуять, где в нем нужда и успевать туда.

Почти всегда успевать. Случаи, когда он НЕ успел, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Но о каждом из них он помнил. И не хотел, чтобы их становилось больше.

Последний раз он опоздал в 44-м. Против желания память подсунула картинку из прошлого — гулкая пустота католического костела, куда он ворвался с отрядом. И кровь — везде, где только можно. В те дни люди словно сошли с ума — и, ЭТИ, чувствуя, что людям не до них, сошли с ума тоже. От безнаказанности, от обилия беззащитной добычи, от царившей уже не первый год жуткой атмосферы. Вот еще за что он ИХ ненавидел: за то, что ОНИ питались людской бедой, как люди — хлебом или мясом, летели на человеческое горе и толклись около него, словно мотыльки возле света… Кстати, поэтому всем названиям, которые выдумали для НИХ умные головы, Славка предпочитал древнее и емкое слово НЕЧИСТЬ.

Туман беззвучными водопадами сливался в реку, пленкой расстилался над поверхностью. Славка сошел с дорожки, приостановился. Вспомнил девчонку, которую спас недавно (интересно, поняла ли она, что ее спасли?). Она, конечно, уже дома. Спит или ест варенье. В сумке было много варенья, запах — добрый запах садика, таза над огнем, солнца — чувствовался даже через полиэтиленовые и металлические крышки. Он едва не попросил у нее баночку. Магазинное — совсем не такое.

Показалось — рот наполняется слюной. Если бы…

А девчонка эта — Ленка — теперь у него всегда будет ассоциироваться с запахами варенья и лета.

И все-таки — что его сюда привело? Может быть, надо идти в парк? Туда совсем не хотелось. Туман был единственной вещью, которая делала его полуслепым. Кроме того, туман ломал звуки. А если еще это и непростой туман… Так в парк, что ли?

На мосту появились несколько человек. Раз… два. Двое что-то несли — длинное, похожее на свернутый ковер. Позади шли во всю ширину моста еще трое. Вот, похоже, и те, кого он ждет. Славка напружинился, но остался на месте. Нет, пусть спускаются вниз. На мосту с них станется бросить в воду груз — мальчишка не сомневался, что это человек, завернутый в ткань. Чтобы он не погиб, придется нырять, а эти успеют уйти. Упускать же их Славка не был настроен…

...Его подвело то, что парень на мотороллере — сейчас их называют скутерами, но Славка не мог привыкнуть к этому названию — появился не по дороге, а съехал головокружительным, почти отвесным откосом буквально к мосту, нос к носу с пятеркой, тащившей груз. Умело, еще на ходу соскочил, откинул подножку — в руке черным штрихом возникла монтировка, и Славка услышал:

— А ну, козлы, стой, я сказал!

Громкий мальчишеский голос. Неизвестный ездок был не робкого десятка, подумал Славка, уже приближаясь бесшумными, непредставимыми для обычного человека пятиметровыми скачками — вот так ночью преградить путь пятерым явно криминальным личностям… Люди, наверное, опешили бы. И дали Славке десять-пятнадцать секунд, которых ему не хватило — как же он ругал себя на бегу за то, что решил дождаться, пока они спустятся с моста!

Парень с монтировкой, бедняга, должно быть, ничего не успел и понять-то. Страшной силы удар отбросил его на скутер, опрокинул наземь. Металл звонко задребезжал на асфальте. Рослая серая фигура склонилась над лежащим, послышалось громкое сопение, фырканье — и сиплый голос пролаял:

— Берем и его. Машину — в реку, живей… — и нетерпеливое: — Хррраа…

Злость на свою оплошность помогла совершить последний — вовсе уж невероятный — прыжок. Серая мерзость, склонившаяся над лежащим парнем, что-то почуяла в последний миг, выпрямилась мгновенно… но слишком медленно для Славки. Удар, пришедшийся прямо в основание плоского, поросшего серой короткой шерстью остроухого черепа был точным и беспощадным — сухо хрустнуло, тварь молча осела, а Славка, приземлившись на широко расставленные ноги, процедил:

— На охоту вышли? Будет вам охота.

Растерявшиеся в первую секунду, четверо оставшихся молча окружали Славку. Они больше и не пытались притворяться людьми — длинные нелепые плащи сползали с них, открывая серую шерсть, узловатые когтистые лапы, узкие клыкастые морды с горящими алым огнем глазами. Так себе, мелочь, ночные добытчики, не первый ранг. Один из них, почти совсем трансформировавшийся, прорычал еще получеловеческой глоткой:

— Не боишься умеррррреть, че-ло-век?

— Мертвые не умирают, — удачно лег на ответ древний девиз Охотников. Славка увидел, как расширились ноздри у тех, что стояли ближе — и алое сияние глаз потускнело. Твари не уловили главного для себя — ЗАПАХА. Хоть какого-нибудь ЖИВОГО запаха. И они — УЗНАЛИ ОТВЕТ.

Вот это и был самый нужный, самый выгодный момент. Серебряная молния вылетела из левого рукава Славки. Пробитый зазубренной стрелкой пружинника оборотень еще выл, распадаясь, стонущим голосом, а второй уже полетел с визгом в такую страшную для них текучую воду, выброшенный через перила безжалостным ударом ноги — и третий захрипел, зажимая дымящуюся полосу на шерстистой груди — там, куда пришелся выскочивший из правого рукава длинный узкий клинок. Второй удар прервал хрип. Последний успел отскочить из-под размашистого обратного удара.

Для стороннего наблюдателя схватка на мосту выглядела бы мельтешением теней. И Славка, и его противники двигались в шесть или семь раз быстрее обычного человека. И все-таки мальчишка для своих противников был слишком быстр и гибок. Последняя тварь поняла это. Она попыталась проскользнуть вдоль перил, но Славка преградил ей путь — кончик серебряного клинка качнулся перед непроизвольно оскалившейся пастью.

— Не убивай, — пролаял оборотень.

— Кто послал? — спросил мальчишка, приближая клинок так, что шерсть на морде затлела. Тварь дернулась и тявкнула, потом заскулила:

— Маардай… Маардай… не убивай!

Славка оскалился не хуже оборотня и вогнал клинок ему в пасть. Зубы судорожно лязгнули о серебро. Отвратительно запахло кипящей плотью, глаза твари выпучились и лопнули, а через миг с клинка соскользнул подобранный на помойке пустой плащ.

Славка скривился, толчками ног собрал вонючее, дымящееся барахло в кучу, столкнул в воду. Подняв руку, убрал клинок — тот послушно, как живой, втянулся в рукав. Теперь можно было посмотреть, что с людьми.

Ковер оказался просто свертком мешковины. Внутри лежала девчонка одних лет со Славкой… с Ленкой, поправился он, усмехнувшись. Красивая, лицо безмятежное — спит. А проснулась бы она… при мысли о том, где она могла проснуться, что ее ожидало и каково пришлось бы ей перед смертью, Славка пожалел, что врагов было всего пятеро.

— Все будет хорошо теперь, — он коснулся ее лба пальцами, превращая наведенный сон в обычный. Скоро ночная прохлада ее разбудит, и она удивится тому, что спит на мосту… Парень — что с ним?

Мальчишка дышал, но на губах у него вскипали пузырьки крови, лицо было зеленоватым, глаза запали. Сломанное ребро проткнуло легкое. Сотрясение мозга, перелом таза — фиксировал Славка, опустившись на колено. И удовлетворенно хмыкнул — будет жить. И жить, и гонять на своем скутере, и с девчонками целоваться. Кстати — а это не его ли девушка? В любом случае, заслужил. Сейчас не на каждом шагу встретишь таких. В больнице ему валяться не миновать, но от самого опасного избавить его можно уже сейчас…

Славка положил руку ему на грудь и почувствовал кожей, как в глубине лежащего перед ним тела из распоротого легкого вышла и встала на место, схватилась кость — а рана тут же затянулась. Мальчишка тихо закричал, не приходя в сознание, дернулся. Можно вылечить и сотрясение, и таз срастить — так, что он только оглянется удивленно, когда в себя придет. Но тогда сам Славка отсюда, будет уползать ползком. А ночь еще не кончилась.