Один или два раза в неделю я отправлялась в деревню, чтобы навестить своих пациентов. Во время одного из таких визитов ко мне подошла маленькая аккуратненькая старушка и бесцеремонно обшарила мою корзинку с кореньями, которые я собрала по дороге. Я смотрела на нее, раскрыв рот.

– Да, милочка, ты понимаешь в травах. Но спроси всякого, нет лучше знахарки, чем бабушка Грэхэм. Меня все так и зовут – бабушка Грэхэм. У меня их одиннадцать, сыновей. И две дочери. А внуков и не знаю сколько.

– Ничего себе! – Я посмотрела на нее с некоторым уважением. – Приятно познакомиться, миссис Грэхэм.

– Рада вас видеть, миссис Фрэйзер, – старушка ловко сделала реверанс. – Вы хотите меня о чем-то попросить?

– Маленький Робби, он такой умный мальчик. Он никогда не жалуется, но я все вижу. Рональд любит жену, но выпивает. Он ее ревнует. И всякий раз, как выпьет, набрасывается на нее с кулаками. А маленький Робби прячется в подвале.

– Отец бьет Робби? – уточнила я.

– Он весь в синяках и ссадинах. Может быть, молодому господину нужен мальчик, чтобы помогать на конюшне?

– Я обязательно спрошу. Мы постараемся помочь вам.

– Отец не захочет его отдавать. Он такой упрямый, особенно когда выпьет. Но вы уж постарайтесь. Жалко мальчугана.

– Я думаю, Джейми… мистер Фрэйзер сможет уговорить Рональда.

– Так не забудьте, что вас просила бабушка Грэхэм.

– Я не забуду про вашего Робби, обещаю.

Вернувшись, я рассказала Джейми о просьбе бабушки Грэхэм. Джейми кивнул и ушел. К вечеру он вернулся с маленьким грязным мальчиком, с затравленным взглядом и ссадиной на щеке.

– Как тебе удалось уговорить папашу? Бабушка Грэхэм сказала, он очень упрямый.

– Он начал скандалить, сказал, что мальчик нужен ему самому. Я предложил ему деньги – он отказался. Тогда я пошел с ним прогуляться и в укромном уголке спросил, что он выберет: расстаться со своим сыном или со своей печенью. Он предпочел сохранить печень.

– Ты уверен, что не было другого способа? – спросила я, когда мальчик был отправлен на кухню для мытья и переодевания.

– Нет, – ответил он. – Никогда не знаешь, где заканчивается справедливость и начинается насилие. В этом опасность власти.

– Да, но я надеюсь, что ты не сможешь злоупотребить своей властью. Ты не станешь таким же, как Фергюс. Ты другой, – сказала я, прислоняясь к его плечу.

– Может быть, Джули, может быть. Я не боюсь ответственности. Но я боюсь причинить вред, когда я принимаю решение за кого-то другого.

– Ты рожден для того, чтобы управлять, – сказала я искренне. – В мое время ты стал бы известным политиком. Тебя бы сутками показывали по телевизору.

Я уже успела рассказать ему о многом из моей прежней жизни. О телевизорах, телефонах и автомобилях, о космических ракетах и самолетах, о чудесах медицины и электрическом свете… Думаю, он воспринимал мои рассказы как волшебную сказку. Больше всего ему нравилось, когда я описывала самолеты и автомобили. Он просил меня повторять это снова и снова. В конце концов я разозлилась и заявила, что я не из программы «Сказка на ночь» и пусть кто-нибудь другой рассказывает ему каждый вечер одно и то же. Он немного обиделся, но стал относиться к моим словам более серьезно.

Мне и самой уже казалось нереальным существование телефона или самолета. Я ничего не понимала в технике и ко всем техническим достижениям цивилизации относилась как к чудесам, не понимая законов, по которым работает телевизор или не падает на землю самолет. Все это казалось мне одним из фокусов, описанных в книжке «Занимательная физика», вроде того, как яйцо варят на огне в бумажном пакете и бумага не горит.

Однажды вечером Джейми и Крис не вернулись вовремя. Мы ждали их к обеду, потом к ужину, но их не было.

– Сегодня в окрестностях видели английских солдат, – обеспокоенно сказала Мэгги.

– Может, им пришлось где-то спрятаться?

– Хорошо, если так.

Мы не ужинали и не ложились спать, хотя было уже поздно. Мэгги, бледная и встревоженная, укачивала на руках маленького Джейми. Но он чувствовал, что мы нервничаем, и не желал спать. Он кричал, вертелся и теребил Мэгги.

– Да что же это такое! – наконец взорвалась она. – Этот ребенок такой же несносный, как его дядя! Где только он шляется, черт бы его побрал!

– Его забрали англичане, – раздался усталый голос Криса. – Они отобрали у меня ногу, и я не мог ничего сделать. Я валялся на земле и смотрел, как они его увозят. Я три часа добирался сюда, быстрее не мог. – Он прислонился к стене и тяжело дышал. Его одежда была заляпана грязью.

– Куда они его повезли? – Мэгги вскочила со своего места, чуть не уронив маленького Джейми, который разразился громким ревом. – Да замолчи же, без тебя тошно! Куда?

– Они напали на нас у моста и поехали вдоль реки. Их четверо. Они не должны были далеко уйти.

– Едем немедленно! – командовала Мэгги. – Крис, ты остаешься здесь. Где Муртаг? Никто его не видел? Если найдешь его, пусть отправляется следом. Дорогу он найдет. Может быть, Джейми удалось бежать…

И мы отправились в погоню. Было уже темно. Дорогу немного освещала луна. Как же мы его найдем? Я была в настоящей панике. Но Мэгги, похоже, знала, что делает. У моста мы остановились, и Мэгги, спешившись, внимательно обследовала место нападения.

– Ты умеешь читать следы? – удивилась я.

– Да, – гордо ответила Мэгги. – В детстве я заставляла мальчишек показывать мне всякие штуки. Как разводить костер, как читать следы и всякое такое. Я умела все это делать не хуже, чем они. Даже дралась…

Мы медленно продвигались по тропинке, ведущей вдоль реки. Мэгги внимательно смотрела по сторонам в поисках малейших следов. Чтобы разглядеть что-то осенней ночью на лесной дорожке, нужно обладать кошачьим зрением. Я ничего не замечала, но Мэгги ухитрялась видеть и делать выводы.

Мы догнали их. Они остановились на ночлег в лощине, мы остановились невдалеке. С подветренной стороны, как объяснила Мэгги, чтобы их лошади нас не почуяли. Мэгги отправилась на разведку.

– Его нет с ними, – прошептала она. – Наверное, сбежал. Они выставили часового, а сами спят. Пожалуй, надо порасспросить часового. Пойдем!

Мы подкрались к спящим англичанам и, спрятавшись за густым кустарником, стали выжидать. Часовой в красном мундире, худосочный и усатый, сидел со скучающим лицом у костра, потом бродил вокруг костра, потом углубился в лес. Через несколько секунд Мэгги приставила нож к его горлу, и мы бесшумно оттащили его в лес. Он не сопротивлялся, и на его лице удивление смешивалось со страхом.

– Сегодня вы арестовали шотландца, так? – прошипела Мэгги. Наш пленник кивнул. – Где он?

– Я не знаю.

– Где он? Отвечай, ну! – Острие кинжала проткнуло кожу, и по его шее потекла капля крови.

– Он убежал. Бросился в реку со связанными руками и не выплыл. Мы стреляли по воде. Наверное, он мертв. Утонул или пристрелен. Вы отпустите меня? – Пленник смотрел на Мэгги с надеждой.

– Придется, если ты пообещаешь не поднимать шума.

– Клянусь, только не убивайте меня, – взмолился он. – У меня жена и двое детей.

– Ладно, черт с тобой! Иди!

Мы снова поехали вдоль реки, и Мэгги снова всматривалась в берег.

– Думаешь, он смог спастись? – спросила я нерешительно. – Броситься в воду со связанными руками и выплыть?

– Джейми плавает как рыба. Он может задерживать дыхание на три минуты! Я бы не поверила, если бы не видела сама.

– Да, – сказала я, – у него большой объем легких.

– Там! Смотри! Он выбрался на берег. – Она указала на противоположный берег, где я не видела ничего ocoбенного. – Ниже по течению есть брод. Переправимся там. Здесь слишком быстрое течение. Господи, и как только он выплыл…

Мы добрались до того места, где Мэгги разглядела следы. Вблизи их заметила и я. Пятна крови, надломленные ветки кустарника, вмятая в землю трава, по которой волокли что-то тяжелое. Чуть дальше валялись разрезанные веревки, которыми он был связан.