— Черта с два! — закричал первый лесоруб, который настаивал на повешении. — Он обманывал нас, он заслуживает галстук покойника на шею!

Бранниган уже начал опустошать свои карманы. Монеты и бумаги посыпались на стол, и пистолет последовал за ними.

Лоусон старался контролировать ситуацию, держа свой кольт где-то между Бранниганом и толпой.

— Вы не хотите сегодня никого вешать, джентльмены, я уверен, — с нерушимым спокойствием сказал он. — Ваши деньги здесь. Соберите их, если угодно. Но убить этого человека за то, что он был глуп и жаден? Навлечь на себя гнев закона за самосуд? Нет. Я предлагаю позволить ему уйти.

— Ну… тогда… ноги ему сломаем, вот, что я скажу! — закричал чернобородый бегемот, выглядевший так, словно, чтобы исполнить эту угрозу, ему требовались только собственные руки. А то и всего одна.

— Позвольте ему уйти, — повторил Лоусон, внушительно всматриваясь в свирепые голубые глаза этого здоровяка, позволяя Взору завладеть его сознанием. — Вы ведь хотите, чтобы он немедленно убрался из города? Тогда расступитесь и позвольте ему это сделать. Заберите свои деньги и порадуйтесь, что так легко сумели получить их обратно, — он выдержал паузу, ожидая, что еще кто-то начнет бросать угрозы, но никто не стал этого делать.

Лоусон ненавидел обманщиков, но самосуд ненавидел еще больше. Ненавидел голодную толпу, которая терзает одну жертву… слишком хорошо он знал, каково быть на месте последней.

— Мистер Бранниган, вы видите выход? На вашем месте я бы направился к нему незамедлительно.

Шулер одарил Лоусона взглядом, в котором одновременно читалась чистосердечная благодарность и горячая злость, но ничего высказывать, описывая хоть одно из этих чувств, он не стал. Вместо этого Бранниган медленно начал продвигаться к выходу. Несколько человек заблокировали ему путь и даже не попытались отойти, заставив его протискиваться сквозь них. Около барной стойки в полной тишине кто-то выплеснул пиво ему в лицо, а другой разбил о его щеку яйцо метким броском.

Тем не менее, Бранниган добрался до дверей салуна и вышел. Практически сразу скрипач возобновил свою игру, и шум снова заполнил помещение, после чего Лоусон, наконец, убрал кольт и собрал собственные деньги со стола.

Кто-то возле барной стойки в знак благодарности заказал ему пиво, и Лоусон с удовольствием принял его, хотя на вкус оно было довольно гадким. Сделав пару глотков и окончательно убедившись, что пить эту жидкую смолу просто невозможно, он незаметно отставил кружку в сторону.

Возможно, порция коровьей крови и сделала бы этот напиток пригодным, невесело усмехнулся он, но постарался отбросить эти мысли, иначе они неизменно привели бы его к мучительной жажде, которая разгоралась близ каждого человеческого существа.

Некоторое время он провел, разговаривая с лесорубами о том, как найти Ноктюрн, но никто никогда не слышал об этом месте. Каждый с сожалением лишь пожимал плечами.

— А где я могу арендовать лодку? — решил поинтересоваться Лоусон, когда остальные вопросы завели его в тупик.

— Спросите Мак-Гира в доках, — ответил кто-то.

После Лоусон перекинулся с лесорубами еще несколькими формальными репликами, суть которых не запомнил, и, покинув «Болотный Корень», направился к воде. Темнота болота манила его. Он шел мимо конюшни, когда изображение распятого Иисуса, висящее на стене, вдруг врезалось ему в сознание, заставив содрогнуться и едва не задохнуться.

В нос ударил запах пива, а затем он даже не увидел, а почувствовал, как из темноты выныривает чья-то фигура. Лоусон развернулся со скоростью, на которую не был способен ни один человек и увидел, как Бранниган, стоя позади него, направляет нож ему в шею.

К тому моменту, как Лоусон только успел задуматься, что нужно делать, его тело уже сделало это: рука в мгновение ока перехватила держащую нож руку шулера, останавливая лезвие, и он приготовился швырнуть этого негодяя в ближайшее окно.

Но прежде, чем он успел осуществить свое намерение, раздался пистолетный выстрел, и лезвие ножа сломалось прямо перед лицом Лоусона. Второй выстрел, совершенный, когда еще не рассеялся пороховой дым после первого, сбил шляпу с головы Браннигана, и та, кружась, улетела в сторону.

Бранниган испуганно застонал, тут же забыв о своих намерениях убить уличившего его в жульничестве врага. Он отчаянно дернулся, чтобы высвободиться из неимоверно сильной хватки вампира, который нырнул вниз, стараясь избежать поцелуя горячего свинца.

Не имея никакого желания возиться с Бранниганом, Лоусон отпустил его. Пусть этот человек сам спасает свою жизнь, это его личное дело. Сам же Лоусон бросился в противоположном направлении, к болоту. Как ни удивительно, но скорость перепуганного шулера, готового сражаться за свою жизнь, в первые секунды была даже почти готова сравняться со скоростью разгоняющегося вампира. Бранниган мчался прочь отсюда, спасаясь в темноте ночи и плача, как потерянный ребенок.

Все еще не решаясь распрямиться, Лоусон достал оба пистолета и устремил взгляд в темноту. Он видел серый пороховой дым, висящий в узком переулке. Настолько быстро, насколько мог, он бросился вперед, к началу переулка, где укрылся за стеной из грубых досок. Никакого движения вокруг он не улавливал, преследования тоже не ощущал. Слышался только шум криков. Люди приближались, чтобы выяснить, кто и зачем стрелял.

Лоусон вновь посмотрел в переулок с обоими револьверами наготове, но его горящие красным светом глаза не обнаружили никакой угрозы.

Проклятье, подумал он, кого пытались застрелить: меня или Браннигана? А даже если целью было не убийство, а демонстрация силы, то кому из нас она предназначалась?

Что ж, кто бы ни спустил курок, он уже ушел, и след его простыл.

Лоусон выскользнул из своего укрытия и слился с темнотой. Пистолеты он предпочел убрать, но все еще глядел в оба. В следующие несколько минут он обошел здание кругом и направился к докам, где покоились привязанные лодки, за которым лежала абсолютная темнота болота. В доках стояла хижина, в окне которой горел свет лампы. Лоусон подошел к двери, постучал и стал ждать.

Как только хижина распахнула свой рот, в лицо ночного посетителя ударил кислый запах виски. Сморщенный старик с тонкой белой бородой и белыми бровями, со злостью поползшими вверх над округленными выпученными глазами, остановился на пороге, держа в руке бутылку виски. Голова его была совершенно лысой, и на коже отчетливо виднелись уродливые пятна солнечных ожогов. Левую щеку уродовал грубый шрам от пореза, тянущийся от уголка рта почти до самого уха. Нос старика, похоже, ломали — и не единожды. На нем был одет старый выцветший комбинезон прямо на голый торс, покрытый белыми, как снег, волосами.

Хозяин хижины превратил свои маленькие темные глаза в две недовольные полоски.

— Тебе чего? — спросил он голосом, который больше походил на звук перекатывающихся камешков.

— Мак-Гир?

— Он самый. А ты кто?

— Тревор Лоусон, из Нового Орлеана. Вы здесь начальник доков?

— Начальник доков? — Мак-Гир неприязненно усмехнулся. — Я присматриваю ночью за лодками. Могу их подлатать, если надо. Веду записи о том, кто и на какое время берет лодку. Это делает меня начальником доков?

— Вообще-то, делает.

— Хм… ну тогда, да, — Мак-Гир безразлично передернул плечами и глотнул прямо из бутылки. — Я начальник.

Его тонкие губы растянулись в притворно-приветливой улыбке, которая не продержалась на лице дольше нескольких секунд.

— Так чего же тебе от меня надо?

— Мне нужна лодка. Небольшой скиф[9], что-нибудь с двумя веслами. Есть что-нибудь такое?

Мак-Гир замялся, словно не был уверен, правильно ли расслышал своего странного ночного посетителя.