— Мне жаль, — сказал он, снимая путы после завершения лечения. — Кажется, я был слишком жесток. Но ты довела меня, — при воспоминании о ее словах, своей глупой надежде и о том, как ловко она им манипулировала, играя на жажде любви, в душе снова вспыхнула горечь и злость. — Не дерзи тому, кто держит в руках твою жизнь.

Он еще постоял над съежившейся обнаженной женщиной, чувствуя себя неуместно и глупо со своими нравоучениями. То, что происходило между ним и Наамой часто напоминало соперничество. Игру, в которой каждый старался возобладать над волей другого. Но с этой сломленной униженной рабыней невозможно было играть. Она вызывала только вину и жалость.

На мгновение его душу сжал страх, что это с ней навсегда, что Наама уже не подарит ему ни дерзких слов, ни непокорного взгляда. Что сделав это он навсегда лишил себя надежды однажды вырвать из нее — лаской или силой — признание, которое жаждал услышать больше всего на свете.

— Наама, — он положил руку ей на плечо. Демоница вздрогнула и закаменела от его прикосновения. Андрос до крови прокусил губу, не чувствуя боли. Вина и ощущение сделанной ошибки были сильнее.

— Пришлю доктора, он осмотрит тебя. Но я уверен: все в порядке. Следы от плети сойдут через пару дней

Он же не навредил ей! Не искалечил, хотя и мог, даже порол не слишком сильно. По меркам демонов можно сказать, что он был нежным. Так отчего же она хнычет и смотрит с ужасом, словно он расчленил и съел младенца у нее на глазах?! Куда делся тот дерзкий огонек в раскосых глазах, который всегда дразнил и манил его?

Демон еще говорил что-то. Убеждал ее в чем-то, пытался позаботиться, но все было тщетно. Наамы не было в этой комнате. В обезумевшем взгляде лежащей на кровати рабыни читался только страх. Она часто кивала в ответ на его слова и вопросы, готовая согласиться с чем угодно, лишь бы он ушел, оставил ее в покое.

— Прости, — пробормотал Андрос. — Я вызову доктора.

Он отвернулся и быстрым шагом направился к двери, чтобы не видеть ужаса во взгляде любимой и ненавистной женщины.

Дверь захлопнулась, и с уходом ди Небироса словно стало легче дышать. Какое-то время Наама лежала без движения, вслушиваясь в себя. Ужас перед всесильной властной фигурой, превративший ее в запуганного зверька, медленно отступал.

Неожиданная мысль заставила ее вздрогнуть и торопливо сползти с кровати.

Он ушел, но он вернется. И все повториться снова.

Андрос все же сумел научить ее почтительности, посеяв в душе зерна трепета. Достоинство, умение держать удар, не показывать своих чувств, смеяться в лицо врагу — все ушло, смытое шоком от насилия и тоскливым страхом перед хозяином.

Хозяин. Она вдруг поняла, что мысленно называет его именно так. Словно совершив надругательство над ее телом, выпоров и взяв ее так болезненно и противоестественно, Андрос перешел черту в ее сознании. Превратился из врага, мужчины, которому можно и хочется бросать вызов, в инфернальное и страшное чудовище. Чудовище, во власти которого было карать и миловать. Подарить, как боль, так и умопомрачительное наслаждение.

Эта мысль напугала даже сильнее всего, что случилось раньше.

Андрос меняет ее. Приучает к себе, приручает. Заставляет вкусить сладость и горечь подчинения. И как бы отчаянно она ни сопротивлялась на этом пути, конец будет один. Превращение в рабыню. Не по статусу, по сути. Сколько времени потребуется ди Небиросу, чтобы расшатать ее волю? Год, два, десять? Демоны живут долго, у них впереди вся жизнь.

Пугала даже не боль. Страшно было утратить себя навсегда. Так, как утратила сразу после насилия, потерявшись в своей беспомощности перед чудовищем.

А может это выход? Душа растворится в безумии, Андросу останется покорное тело…

На подламывающихся ногах она добрела до ванной и уткнулась лбом в зеркало.

Выход. Но лучше будет не оставить ему и тела. Другие демоны, никогда не стоявшие перед подобным выбором, назовут ее ничтожеством и трусихой, но разве важно, что скажут глупцы?

Жизнь — бесценный дар. Но утратить себя, превратиться в безмолвную вещь — чем это отличается от смерти? А если так, не лучше ли воспользоваться выбором, пока он ещё есть?

С внезапно вспыхнувшей безумной решимостью она вернулась в комнату. Обвела ее взглядом, остановилась на металлическом торшере в форме дерева с тремя «плодами»-светильниками. Подхватила и взвесила в руках — то, что нужно.

Со своей добычей демоница вернулась в ванную. Встала чуть сбоку, примерилась и ударила. Зеркало зазвенело, осыпалось к ее ногам дождем из серебристых осколков. Наама выронила торшер и подобрала самый крупный из них, по форме похожий на короткий и толстый нож. Приставила к горлу чуть повыше ошейника.

Нужно будет сделать все с первого удара. Если попасть в правильную точку, то достаточно нескольких минут, и ее не вернет к жизни даже регенератор. Все, что останется Андросу — мертвое тело.

Она скосила взгляд вниз. Зеркальный кинжал отразил всклокоченную женщину с заплаканным лицом. Стало противно при мысли в каком виде ее найдут служанки. Обнаженную, с вспухшими на ягодицах рубцами от плети. Смешно в такой момент думать о подобных вещах, но Нааме вдруг стало важно, какой она останется в смерти. Захотелось, чтобы Андрос увидел ее мертвой, но не сломленной, не покоренной.

Удерживая в ладонях осколок, она вернулась в комнату. Подошла к шкафу, вывалила из него платья. Выбрала белоснежное, обтягивающее в талии, с широкими юбками, волнами расходящимися от бедер. Красное на белом — это будет красиво.

Наама влезла в платье, морщась, когда ткань касалась отметин от плети. Причесалась, распустив волосы по плечам, прошлась пуховкой по лицу, скрывая следы слез. Даже коснулась пробкой от духов шеи и запястий.

Коснулась и сама усмехнулась собственной наивности. Кто почувствует аромат духов за запахом крови?

Время вышло. Демоница снова подняла осколок. Помедлила, набираясь решимости, и ударила.

Сквозь мгновенно затопившую сознание боль, она услышала, скрип двери и испуганный крик. А потом все заволокла тьма.

Первым, что Наама почувствовала, была боль. Она грызла и терзала горло, словно вампир, вознамерившийся полакомиться кровью. Во рту застыл мерзкий железистый привкус и каждый вдох рождал новый всплеск боли, волной расходившийся по телу.

Где она? Что случилось? Это очередное издевательство ди Небироса?

Память проснулась мгновением позже и развернула перед демоницей ответы на вопросы, заставив чуть ли не разрыдаться.

Она не умерла. Выжила, не смогла сбежать от своего мучителя. Значит, все это было напрасным.

Наама вспомнила скрип двери, крик и прокляла свою страсть к дешевым эффектам. Захотелось уйти красиво? Теперь придется остаться.

Она не выдержала и застонала от бессилия и разочарования.

— Больно? — послышался низкий и хриплый, словно сорванный мужской голос над головой. А затем в губы ткнулось нечто горячее и липкое. — Пей, Наама. Бери сколько нужно.

Она сама не поняла почему раскрыла губы, чтобы глотнуть обжигающе-горячей солоноватой жидкости. Должно быть, что-то в глубине ее души не желало смиряться с решением просто уйти. Инстинкт требовал выжить любой ценой. И кровь другого демона здесь становилась лучшим из возможных лекарств.

Наама пила ее, обжигаясь, торопливо и жадно. Успела сделать не меньше полудюжины глотков до того, как рана на запястье затянулась, и это помогло. Боль отступила, дышать стало легче. Демоница открыла глаза и увидела над собой Андроса. Тело мгновенно ожег страх, словно удар плетью. Она дернулась в стремлении уйти, уползти. Все равно куда, лишь бы подальше от него. Но огромная потеря крови не прошла бесследно. От слабости Наама смогла лишь слегка отодвинуться, после чего сознание покинуло ее измученное ослабевшее тело.

Она уже не видела, как в ответ на это движение мужчина дернулся, словно от удара и как исказилось его лицо в гримасе муки. Не слышала, как он повторял хриплым срывающимся шепотом: «Прости!» и клялся, что дальше все будет иначе.