Все дальнейшие события Джессика видела как будто со стороны и сквозь призму звуков и красок. Вот лицо Дэниела исказилось от боли, на его белоснежной рубашке расплылось ярко-алое пятно, которое с каждой секундой становилось все больше и больше. Дэниел начал медленно оседать на землю. В толпе раздались крики ужаса. Джессика услышала и свой собственный голос, резкий и пронзительный, повторяющий снова и снова:

– Нет! Нет! Нет!

Отец грубо схватил ее за руки, потянул вверх и перебросил через седло лицом вниз. Джессика слабо пыталась сопротивляться, однако все ее попытки оказались тщетными. В ушах звенело, и она не сразу поняла, что слышит собственный крик. Дэниел лежал на земле не шевелясь, и Джессика, увидев это, принялась отчаянно вырываться из рук отца. Она, рыдая, тянула руки к любимому. Казалось, еще секунда, и она сумеет соскользнуть на землю, но в этот момент шею ее пронзила острая боль, перед глазами встал туман, и как Джессика ни старалась, дотянуться до Дэниела она уже не смогла… Отец пришпорил лошадь, и под ее мерное укачивание Джессика почувствовала, что теряет сознание. Последней ее мыслью была мысль о том, что она никогда больше не увидит Дэниела.

Джейк услышал звук выстрела в тот момент, когда ставил ногу на нижнюю ступеньку лестницы. И не просто услышал, а почувствовал, словно пуля пронзила ему сердце. Похолодев от ужаса, он повернулся и бросился бежать, расталкивая собравшихся локтями. Подбежав к безжизненно распростертому на земле телу брата, он опустился перед ним на колени.

В плече Дэниела зияла рваная рана, из которой фонтаном хлестала кровь. Пропитав рубашку, она уже стекала на землю. Джейк крепко прижал к ране руку, пытаясь остановить зловещий поток.

– Где доктор Петерс? Кто-нибудь, скачите за ним… Да быстрее же, черт подери! – крикнул он.

Несколько человек сорвались с места и бросились бежать, кто-то завопил:

– Бегите за шерифом!

Толпа вокруг Джейка начала сужаться. На лбу его выступили капельки пота, дыхание с трудом вырывалось сквозь приоткрытые губы, руки тряслись от напряжения. Кто-то подсунул под голову Дэниела сложенную в несколько раз куртку, кто-то, тихонько всхлипывая, накрыл его ноги шалью, кто-то сказал:

– Нужно занести его в дом. Еще кто-то возразил:

– Нет, сбегай за бинтами. Попытаемся здесь остановить кровотечение.

Все эти голоса слились в ушах Джейка в один общий гул. Он слышал только свое собственное хриплое дыхание, чувствовал под руками лишь липкую теплоту и видел, как вздымается и опускается грудь Дэниела – единственное доказательство того, что брат все еще жив.

Лицо Дэниела побелело от потери крови, на лбу выступил пот, взор затуманился. Он долго смотрел на Джейка, словно не узнавая. Внезапно лицо его исказила гримаса такой острой боли, что Джейку пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы не заплакать.

– Джейк… – едва слышно прошептал Дэниел. Он с трудом дотянулся до руки брата и тут же бессильно уронил ее. На лице его промелькнула тень беспокойство. – Обещай мне…

– Что? – хрипло спросил Джейк. – Все, что угодно, только скажи.

– Привези ее обратно, – прошептал Дэниел. – Поклянись мне, что бы ни случилось, ты привезешь ее…

Туман поплыл у Джейка перед глазами. Он стиснул зубы, не в силах проронить ни слова. Потом поспешно, пока Дэниел не успел закрыть глаза, прошептал:

– Конечно, я ее привезу. Не волнуйся.

Дэниел легонько потянул Джейка за рукав и, с трудом разлепив спекшиеся губы, прошептал:

– Обещай…

Лицо Джейка помрачнело. Бросив взгляд на ведущую к «Трем холмам» извилистую дорогу, Джейк внезапно осипшим голосом произнес:

– Обещаю.

Джессика прижалась лицом к железной решетке, защищавшей разбитое оконное стекло, и взглянула на ночное небо, пытаясь увидеть луну или звезды и по ним хотя бы приблизительно определить, который сейчас час. Но сегодня, как и в предыдущие дни, небо было затянуто темными тучами. За окном стояла непроглядная мгла. По земле мелькали темные тени – это ветер теребил ветви деревьев и косматый мох, покрывавший стены дома. В лицо Джессике брызнули холодные капли дождя. «Сколько же дней прошло с тех пор, как я сюда попала?» – тоскливо подумала она.

Отец погиб, и Джессика осталась одна.

Уильям Дункан увез дочь из «Трех холмов» в Луизиану, однако Джессика не помнила из этого путешествия ровным счетом ничего. Она словно пребывала в страшном сне. В ушах по-прежнему звучало эхо выстрела, перед глазами стояло изумленное лицо Дэниела и кровавое пятно, расплывавшееся на его рубашке, в голове билась одна-единственная мысль: Дэниел, единственный добрый и порядочный человек, которого подарила ей судьба, умер, и виновен в его смерти ее собственный отец.

Джессика понимала, что ее ждет в доме тетки. Когда-то Евлалия являлась предметом зависти всей семьи. Младшая дочь простого лавочника, она умудрилась выйти замуж за богатого плантатора и уехала с ним на его роскошную плантацию «Виргинские дубы», чтобы жить там в довольстве и роскоши. Но война отняла у нее все. Муж погиб, землю конфисковали, дом сгорел, а сама Евлалия повредилась рассудком. Всю жизнь для Джессики самой страшной угрозой было, что ее отправят к тетке. И вот теперь это произошло.

Они прибыли к развалинам, бывшим когда-то процветающей плантацией «Виргинские дубы», под вечер, и отец, обдавая Джессику тяжелым запахом виски, принялся громко разглагольствовать о том, что собирается оставить ее у тетки Евлалии ради спасения ее же души. Вытащив несчастную из наемного экипажа, он поволок ее по ветхим ступенькам дома. Джессика пребывала словно в оцепенении. Все казалось ей нереальным, все было безразлично. Уильям распахнул покосившуюся входную дверь, и та издала жалобный звук, похожий на стон умирающего. Они вошли в обшарпанный холл, и отец принялся во всю глотку звать свою сестру Евлалию. Из темноты выплыло призрачное видение: костлявое тело, давно не мытые, висящие сосульками седые волосы, бледное морщинистое лицо, горящие, как угли, глаза. Тетя Евлалия… Отец грубо толкнул Джессику, и она, не ожидавшая ничего подобного, рухнула на грязный пол прямо под ноги старухе.

– Вот моя дочь, – прошипел он, и в голосе его прозвучала такая ненависть, что у Джессики кровь застыла в жилах. – Она носит в себе дьявольское семя. Черви гложут ее сердце! Греховный мир завладел ее мыслями, и изо рта ее вырываются богохульные речи! Ее нужно запереть, чтобы сатанинские силы не смогли проникнуть в ее душу. А вину свою пусть день и ночь искупает смиренной молитвой. – Отец на секунду остановился перевести дух, вытер вспотевший лоб и напыщенно продолжал: – Сам же я призван читать проповеди дикарям, живущим по ту сторону гор. Посему поручаю тебе, сестра моя, спасение души этого заблудшего дитя. Но прежде чем отправиться выполнять миссию, порученную мне Господом, я не прочь испить бокал вина, если просьба моя не будет тебе в тягость.

Словно издалека до Джессики донесся приторно-сладкий голос Евлалии:

– Ну конечно, брат Уильям, мы с полковником будем счастливы оказать вам гостеприимство. Прошу вас, проходите в гостиную, располагайтесь поудобнее, а я тем временем прикажу кухарке приготовить вам легкий ужин, чтобы вы могли восстановить утраченные после долгого пути силы.

Никакой гостиной в доме тетки не было, и, насколько Джессике было известно, полковник погиб больше десяти лет назад. Только теперь она пришла в себя и поняла, какой кошмар ее ожидает.

На ужин им подали на выщербленных тарелках черствые маисовые лепешки и в тыквенных чашах настойку из одуванчиков. Для себя Уильям раздобыл кувшин домашнего вина. Евлалия важно восседала во главе стола в поношенном платье и стоптанных туфлях, словно знатная великосветская дама, которой, впрочем, когда-то была.

Джессика украдкой обвела взглядом унылую столовую, по углам которой висела паутина, тускло освещаемую стоявшей на столе и издававшей мерзкий запах сальной свечой.

Обстановку ее составляла немногочисленная и убогая мебель: у стульев недоставало ножек, у кресел – подлокотников. На полу виднелись засохшие следы рвоты. В углу стояла какая-то старая бочка. В потолке зияла здоровенная дыра, сквозь которую проглядывало ночное небо. Джессика даже представить себе не могла, что отец может оставить ее в таком месте.