Только один молодой мистер Кроули навещал всеми забытое ложе. Она покинула этот мир, ободренная теми словами утешения, которые он оказался в состоянии ей преподать. На протяжении многих лет она видела ласку только от него; лишь его дружба хоть сколько-нибудь согревала эту слабую, одинокую душу. Ее сердце умерло гораздо раньше тела. Она продала его, чтобы стать женой сэра Питта Кроули. Матери и дочери повседневно совершают такие сделки на Ярмарке Тщеславия.

Когда леди Кроули скончалась, ее супруг обретался в Лондоне, поглощенный одним из своих бесчисленных проектов и занятый бесконечными тяжбами. Тем не менее он находил время частенько заглядывать на Парк-лейн и отправлять Ребекке массу писем, умоляя ее, предписывая, приказывая ей вернуться в деревню к своим юным ученицам, которые остались без всякого призора из-за болезни их матери. Но мисс Кроули и слышать не хотела об отъезде Ребекки. Хоть в Лондоне не было ни одной светской дамы, которая более хладнокровно покидала бы своих друзей, как только ей надоедало их общество, и хоть мало было дам, которым так скоро надоедали бы их друзья, — однако, пока ее прихоть длилась, привязанность ее не зияла предела, и старуха все еще с величайшей энергией цеплялась за Ребекку.

Известие о смерти леди Кроули вызвало в семейном кругу мисс Кроули не больше огорчения или толков, чем этого следовало ожидать.

— Придется, пожалуй, отложить прием, назначенный на третье, — сказала мисс Кроули. И прибавила, помолчав: — Надеюсь, у моего братца достанет приличия не жениться еще раз!

— То-то взбесится Питт, если старик снова женится! — заметил Родон с обычным уважением к своему старшему брату.

Ребекка ничего не сказала. По-видимому, она была поражена и опечалена больше всех. Она вышла из комнаты, прежде чем Родон уехал от них в тот день, но случайно они встретились внизу, когда племянник уезжал, распрощавшись с тетушкой, и между ними произошла какая-то беседа.

На следующее утро Ребекка, выглянув в окно, напугала мисс Кроули, мирно занятую чтением французского романа, тревожным восклицанием:

— Сударыня, сэр Питт приехал!

Вслед за этим сообщением раздался стук баронета в дверь.

— Дорогая моя, я не могу его видеть. Я не хочу его видеть. Передайте Боулсу, что меня нет дома, или ступайте вниз и скажите, что я чувствую себя очень плохо и никого не принимаю. Мои нервы сейчас положительно не в состоянии выносить моего братца! — вскричала мисс Кроули и снова принялась за чтение.

— Она очень больна и не может принять вас, сэр, — заявила Ребекка, сбежав вниз к сэру Питту, который уже собирался подняться.

— Тем лучше, — ответил сэр Питт, — мне нужно видеть вас, мисс Бекки. Пойдемте со мной в столовую. — И оба они прошли в эту комнату.

— Я хочу, чтобы вы вернулись в Королевское Кроули, мисс, — сказал баронет, устремив взор на Ребекку и снимая черные перчатки и шляпу, повязанную широкой креповой лентой. Взгляд его имел такое странное выражение в следил за Ребеккой с таким упорством, что мисс Шарп стало страшно.

— Я надеюсь скоро приехать, — промолвила она тихим голосом, — как только мисс Кроули станет лучше, я вернусь к… к милым девочкам.

— Вы говорите так все ли три месяца, Бекки, — возразил сэр Пихт, — а сами по-прежнему вешаетесь на шею моей сестре, которая отшвырнет вас, как старый башмак, когда вы ей прискучите! Говорю вам: вы мне нужны! Я уезжаю на похороны. Едете вы со мной? Да или нет?

— Я не смею… мне кажется… будет не совсем прилично… жить одной… с вами, сэр, — отвечала Бекки, по-видимому, в сильном волнении.

— Говорю вам, вы мне нужны, — сказал сэр Питт, барабаня пальцами по столу. — Я не могу обходиться без вас. Я не понимал этого до вашего отъезда. Все в доме идет кувырком! Он стал совсем другим. Все мои счета опять запутаны. Вы должны вернуться. Возвращайтесь! Дорогая Бекки, возвращайтесь!

— Вернуться… но в качестве кого, сэр? — задыхаясь, произнесла Ребекка.

— Возвращайтесь в качестве леди Кроули, если вам угодно, — сказал баронет, комкая в руках свою траурную шляпу. — Ну! Это вас удовлетворит? Возвращайтесь и будьте моей женой. Вы заслуживаете этого но своему уму. К черту происхождение! Вы такая же достойная леди, как и все другие, кого я знаю. В вашем мизинчике больше мозгов, чем у жены любого нашего баронета во всем графстве. Хотите ехать? Да или нет?

— О сэр Питт! — воскликнула Ребекка, взволнованная до глубины души.

— Скажите «да», Бекки, — продолжал сэр Питт. — Я старик, но еще крепок. Меня хватит еще лет на двадцать. Вы будете счастливы со мной, увидите! Можете делать, что вашей душе угодно. Тратьте денег, сколько хотите. И во всем решительно поступайте по-своему. Я выделю на ваше имя капитал. Я все устрою. Ну вот, глядите!

И старик упал на колени, уставившись на нее, как сатир.

Ребекка отшатнулась, являя своим видом картину изумления и ужаса. На протяжении нашего романа мы еще ни разу не видели, чтобы она теряла присутствие духа. Но теперь это произошло, и она заплакала самыми неподдельными слезами, какие когда-либо лились из ее глаз.

— О сэр Питт! — промолвила она. — О сэр… я… я уже замужем!

Всякому читателю, склонному к чувствительности (а других нам и не надобно), должна понравиться картина, которой закончился последний акт нашей маленькой драмы; ибо что может быть прекраснее образа Амура на коленях перед Психеей?

Но когда Амур услышал от Психеи ужасное сообщение, что она уже замужем, он поднялся с ковра, где стоял в униженной позе, и разразился восклицаниями, от которых бедная маленькая Психея, и без того повергнутая в ужас собственным признанием, пришла в полное расстройство чувств.

— Замужем? Вы шутите! — закричал баронет после первого взрыва ярости и изумления. — Вы смеетесь надо мной, Бекки! Да кому придет в голову жениться на вас, когда у вас гроша нет за душой?

— Замужем! Замужем! — повторила Ребекка, горько рыдая. Голос ее прерывался от волнения, носовой платочек был прижат к глазам, источающим потоки слез, и она бессильно прислонилась к каминной доске, подобная статуе скорби, способной растрогать самое зачерствелое сердце.

— О сэр Питт, дорогой сэр Питт, не сочтите меня неблагодарной, неспособной оценить вашу доброту. Только ваше благородство исторгло у меня мою тайну.

— К чертям благородство! — завопил сэр Питт. — За кем это вы замужем? Где вы поженились?

— Позвольте мне вернуться с вами в деревню, сэр. Позвольте мне ухаживать за вами так же преданно, как и раньше. Не разлучайте, не разлучайте меня с милым Королевским Кроули!

— Значит, молодчик вас бросил, так, что ли? — сказал баронет, начиная, как он воображал, понимать. — Ладно, Бекки! Возвращайтесь, если хотите. Что с возу упало, то пропало. Во всяком случае, я сделал вам предложение по всем правилам. Возвращайтесь ко мне гувернанткой, все равно — все будет по-вашему.

Ребекка протянула ему руку. Она рыдала так, что сердце у нее разрывалось. Локончики упали ей на лицо и рассыпались по мраморной каминной доске, на которую она уронила голову.

— Так, значит, негодяй удрал, а? — повторил сэр Питт, делая гнусную попытку утешить ее. — Ничего, Бекки, я позабочусь о вас.

— О сэр! С какой гордостью вернулась бы я в Королевское Кроули, чтобы взять на себя заботу о детях и о вас, как было прежде, когда вы говорили, что вам по сердцу услуги вашей маленькой Ребекки. Когда я подумаю о том, что вы мне только что предложили, сердце мое переполняется благодарностью — право, так. Я не могу быть вашей женой, сэр… позвольте же мне… позвольте мне быть вашей дочерью.

С этими словами Ребекка с трагическим видом в свою очередь упала на колени и, схватив корявую черную лапу сэра Питта и сжав ее в своих ручках (красивых, беленьких и мягких, как атлас), взглянула ему в лицо с выражением трогательной мольбы и доверия, как вдруг… как вдруг дверь распахнулась, и в комнату ворвалась мисс Кроули.