Я свернул в сторону Дракенсберга, решив провести несколько дней в Натальском Национальном парке. Здешний заповедник порадовал меня великолепной гостиницей, которая по уровню комфорта могла бы поспорить с любым из дурбанских отелей. К несчастью, погода подкачала: все время не переставая лил дождь — необычное явление для здешних мест — и я не смог, как планировал, подняться на вершину Берга. Зато во время очередной грозы (помню, гремел гром и сверкала молния) я выловил в притоке Тугелы настоящую лох-левенскую форель!
Оказавшись на территории Свободного государства, я остановился в городке с названием Гаррисмит. Он был заполнен толпами веселых людей, которые только и говорили, что о поло, шерстяных одеялах и ежегодных скачках на вершине горы Платберг.
В тот день, когда я поехал к обзорной площадке, опять шел дождь. Не лучшее время для прогулки, но мне хотелось увидеть место, где партия Пита Ретифа дожидалась своего предводителя, отправившегося на поиски Земли Обетованной. Мне говорили, что в хорошую погоду отсюда открывается незабываемый вид на зеленые долины Наталя. Увы, все, что мне удалось рассмотреть, — хмурые скалы, объятые дождевыми тучами. На одной из этих скал прелестная Дебора Ретиф начертала зеленой краской имя своего отца. Надпись сохранилась и поныне — под смонтированной стеклянной витриной различимы зеленые буквы. Насколько мне известно, это единственная надпись, оставшаяся после вуртреккеров.
Далее мой путь пролегал по огромной плоской равнине с зелеными холмами, видневшимися на горизонте. То и дело попадались маленькие живописные фермы, стоявшие в окружении деревьев. Легкий ветерок медленно вращал алюминиевые водяные колеса, на перекрестках стояли молочные бидоны, приготовленные для отправки на маслобойные фабрики. Я приехал к Бетлехему — очаровательному городку, получившему свое имя от вуртреккеров. Здесь располагался птичий заповедник, похожий на те, что можно видеть у нас на Камберлендских озерах. Полюбовавшись на местных пернатых, я отправился дальше и вскоре въехал в горное ущелье с названием Золотые Ворота. И все это время слева от меня маячили земли Басутоленда, напоминавшие диковинную помесь Уэльса со Швейцарией. Наконец ближе к вечеру я на время покинул Союз и устремился в Масеру, столицу британского Басутоленда.
Так уж сложилось, что эта обширная область в политическом смысле не принадлежит Южно-Африканскому Союзу. Официально она считается территорией представительства высокого комиссара и, подобно двум другим британским протекторатам — Свазиленду и Бечуаналенду, — подчиняется министерству по делам колоний. В Южной Африке давно ведутся разговоры о том, что пора привести политику в соответствие с географией и включить данную территорию в состав Союза.
Весь следующий день я ехал по самой замечательной фермерской стране, какие мне только доводилось видеть, и к вечеру прибыл в Блумфонтейн, столицу Свободного государства. Передо мной тянулись длинные, хорошо освещенные проспекты. Перед зданием почтамта был установлен фонтан с подсветкой. Он радостно посылал в воздух разноцветные струи — красные, оранжевые, голубые — очаровательное напоминание о том, что имя Блумфонтейн переводится как «Фонтан цветов».
После обеда я созвонился со своим другом, жителем столицы, и он предложил совершить прогулку на Военный холм — возвышенность, у основания которой раскинулся Блумфонтейн. Вскоре мы уже катили по извилистой пятимильной дороге, ведущей к вершине холма. Поскольку ярко освещенные улицы остались позади, здесь было довольно темно, вдоль обочины тянулся невысокий кустарник. На очередном повороте мы едва не наткнулись на какое-то крупное животное. Кажется, это был буйвол. Он промелькнул темной массой в свете наших передних фар и скрылся в придорожных кустах. А еще через несколько ярдов пришлось сбросить скорость, чтобы пропустить пару зебр, которым вздумалось пересечь дорогу. Животные эти выглядели более ручными, нежели пони в Нью-Форесте.
Поднявшись на вершину, мы вышли из машины и направились к обрыву, чтобы полюбоваться панорамой вечернего города. Весь Блумфонтейн лежал перед нами, как на ладони. Центральные магистрали протянулись строго параллельными яркими линиями. Южные пригороды тоже были обозначены скоплением мерцающих огней, а за ними начиналась непроглядная темень — там раскинулся безлюдный вельд. Некоторое время мы следили за жуком-светляком, который медленно полз в темноте, — это ночной поезд приближался к столице Свободного государства. На наших глазах с блумфонтейнского вокзала вышел еще один, встречный поезд и направился на север, к Йоханнесбургу.
Утром я вышел из гостиницы, чтобы прогуляться по городу и составить впечатление о Блумфонтейне. Это оказалось несложным, поскольку город невелик и отлично спланирован. Я сразу же окунулся в атмосферу преуспеяния и уверенности, которая характерна для столицы Свободного государства. В этом городе ощущается какая-то особая свежесть и энергия. И, как мне кажется, тому есть два объяснения. Во-первых, Блумфонтейн — высокогорный город. Он располагается на высоте четыре тысячи футов над уровнем моря, то есть почти на сто футов выше, чем наш Бен-Невис. А во-вторых, городу очень повезло с архитекторами. Здесь нет ни одного общественного здания, которое бы не сочетало социальную значимость с привлекательным внешним видом.
В значительной степени красота и гармония столицы объясняются тем, что создатели города не увлекались внешней помпезностью, а строго придерживались архитектурного стиля, который наилучшим образом подходит для Южной Африки. Меня чрезвычайно порадовало маленькое здание парламента «Раадзаал», построенное в середине девятнадцатого столетия и сохранившееся в первозданном виде. Оно представляет собой не огромный семитский зиккурат, а маленький образец классической архитектуры, во всей своей красе перенесенный на просторы Верхнего Вельда. Две другие достопримечательности Блумфонтейна — это здания Верховного и Апелляционного судов.
Прежде я уже писал о значении бычьей повозки в истории Южной Африки. Полагаю, что без этого изобретения развитие Африки было бы попросту невозможно. Что интересно, вагоны наложили свой отпечаток и на архитектуру южноафриканских городов. В давние времена, когда только возникали первые поселения, улицы в них прокладывались достаточно широкими — чтобы могла развернуться полная бычья упряжка (кстати сказать, достаточно громоздкое сооружение). Это было необходимым условием, и следовали ему неукоснительно. Данное правило сильно облегчило жизнь грядущим поколениям архитекторов. Когда первоначальные деревни начали разрастаться — сначала в скромные поселки, а затем и в крупные города, — строителям не пришлось сносить целые акры тесных «муравейников» с узенькими кривыми улочками (что, как мы знаем, представляло серьезную проблему в Европе).
Блумфонтейн является юридической столицей Союза, здесь расположена высшая судебная инстанция государства — Апелляционный суд. Многие южноафриканцы верят, что когда-нибудь нынешней системе «двух столиц» придет конец и в стране установится единовластие. В этом случае Блумфонтейн имеет хорошие шансы стать единственной законной столицей Союза. Располагаясь в самом центре государства и обладая выигрышной планировкой (ибо что может быть лучше, чем Военный холм в качестве акрополя?), Блумфонтейн стал бы во всех отношениях безупречной столицей.
И коли уж разговор зашел о столицах, надо сказать, что Блумфонтейн является бесспорной астрономической столицей Союза. Мичиганский университет давно уже оборудовал свою обсерваторию на Военном холме. Воздух в Свободном государстве настолько чист и прозрачен, что и Гарвардский университет перевел свою обсерваторию из перуанских Анд в Мазелспоорт, расположенный всего в нескольких милях от Блумфонтейна. Мне рассказывали, будто тамошний телескоп один из крупнейших в мире, что делает Мазелспоорт важнейшим астрономическим центром всего южного полушария Земли.
Южная Африка — как важнейший экспортер фруктов на мировом рынке — отдает дань уважения своим первым садоводам, которые насаживали фруктовые деревья в эпоху ван Рибека и ван дер Стела. Но интересно, задумывался ли кто-нибудь о безвестных создателях холодильных установок и строителях бассейнов, столь необходимых в условиях Южной Африки? В самом деле, трудно представить, как государство великих «мясоедов» (каковым является Союз) сохраняло бы без холодильников то гигантское количество мяса, которое оно ежедневно потребляет. Можно было бы, конечно, отказаться от свежего мяса и ограничиться бильтонгом, но, подозреваю, южноафриканские гурманы вряд ли пошли бы на такой шаг. Не менее важной деталью городского ландшафта являются бассейны. Ни один город в Южной Африке не считается слишком маленьким или провинциальным и, что еще важнее, не настолько испытывает дефицит в воде, дабы отказать себе в удовольствии иметь плавательный бассейн самой современной конструкции.
