— Ваша гипотеза, физик Корн?

Краем глаза он заметил, что остальные четверо не то что-бы бросили работу — по-прежнему вводились программы, зонды стартовали один за другим, — но все внимание, все глаза и уав" были направлены в эпицентр вопроса-ответа.

Йодееф пожал узкими острыми плечами.

— По всем признакам — цивилизационный очаг, коман-

Селестен перевел дыхание. — Наконец-то.

— Штрих-зонды в квадрат Д-четырнадцать! Выполняйте.

В полусекундной паузе между его распоряжением и серией новых зондовых команд громко хмыкнул планетолог Джино Растелли. Напрасно. Не проверить информацию было бы просто непрофессионально, не говоря уже об Уставе. Исследовательского резерва на «Атланте», слава Богу, неограниченное количество. Продублировать данные по гипотетическому очагу цивилизации необходимо — хотя никто с самого начала предварительных зондовых исследований ни на миг не позволил себе усомниться, что планета обитаема.

Иначе какой был смысл четырнадцать месяцев наматывать бесконечные парсеки? В чем великая цель грандиознейшего проекта в истории человечества — Первой Дальней?..

Иная цивилизация. Контакт.

Странно, конечно, что до сих пор засекли только одну комплексную аномалию. По идее, даже при средней заселенности планеты первый же десяток зондов…

Селестен заставил-таки себя сесть в кресло; оно бодро спружинило. Дал волю музыкальным пальцам — теперь уже с пользой они забегали по клавиатуре. Вполне возможно, что какие-то сведения прошли параллельно, машина почему-то не сумела их увязать. Правда, до сих пор экспедиционное оборудование «Атланта» казалось ему безупречным… и, похоже, так оно и было. Ни одна из вспомогательных программ ничего не изменила в общей информационной картине. Идеальный баланс природных сил. И единственный столбец кричащих красных строк.

Ладно. Подождем.

Негромко выругался — во всяком случае, Селестену так показалось по интонации — контактолог Ляо Шюн. На его мониторе один за другим мелькали аэрофотоснимки планеты. Чересчур густая рваная облачность; квадрат Д-четырнадцать — сплошное белое пятно.

— Зонд один-восемнадцать-семь, съемка с максимальным приближением, — дал команду Шюн.

— Пошел.

Ляо — «человек-зритель», он любит видеть все своими глазами и, пожалуй, излишне доверяет им, отметил Брюни. Вообще-то фотосъемка даже в Ближних экспедициях считалась дурным тоном: сколько раз такие вот «визуалы» принимали горы за рукотворные пирамиды, русла рек — за оросительные системы, а растения — за гуманоидов. Впрочем, сейчас, когда новая вспышка красного на мониторе подтвердила наличие аномалии, действия Ляо Шюна вполне оправданны. К тому же редкая специальность контактолога так или иначе предполагает высокий коэффициент широты мышления.

Брюни снова не удержался от самодовольной улыбки. Все-таки, черт возьми, он подобрал… то есть они с Арчи подобрали совсем неплохую, команду!

Темнокожий и красивый Сингх Чакра обернулся на его мысль и улыбнулся в ответ. Селестен непроизвольно передернул плечами, хотя особенно не удивился. Сущие пустяки по сравнению, скажем, со стуком в дверь отсека начальника экспедиции именно в тот — единственный за несколько месяцев — момент, когда Брюни решил проверить исследовательский план химика Чакры. Совпадение? За время перелета накопилась изрядная статистика таких «совпадений». И простая логика подсказывает, что теперь сюрпризы посыплются сплошным потоком. Однако Сингх блестящий специалист; жалеть о его назначении — чистое мракобесие.

Еще Йожеф Корн, физик, — с ним Брюни налетал три Ближние, чего тут говорить. И планетолог Растелли, которому Арчи лет десять назад рецензировал диссертацию. На взгляд

Селестена, Джино был излишне эмоционален, но брат ручался за него как за ученого, а это, согласитесь, куда важнее.

В общем, отличная команда. Подобранная честно, прозрачно, непредвзято.

Во-во.

Насчет Габриэла позвонили накануне официального утверждения состава Первой Дальней. Голос был чересчур знакомый, просьба — безапелляционна. Селестен два часа подряд убеждал исходящего гневом брата, что спорить бесполезно. Зато потом, когда в торжественный момент подписания резолюции отказали нервы уже у него самого — действительно, какого черта он должен брать на борт этого блатного юношу?! — Арчи молча отобрал у него ручку и расписался на эпохальном документе сам. У них всегда были одинаковые росписи… А присутствующие не могли, положа руку на сердце, различить и самих братьев.

Габриэл Караджани оказался вовсе не юношей, а сорокалетним желтолицым интравертом. С начала полета Брюни не перебросился с ним и четырьмя словами. Кстати, по Уставу при обращении к члену экспедиции положено называть его специальность. И как вы прикажете: неоантропсихофизиолог

Караджани?..

Селестен утешался только тем, что в научный состав запретили включать женщин. Ведь та стервозная дамочка, основоположница новой «науки», непременно пожелала бы лететь сама! Слава Богу. Ее братец по крайней мере лично ему ничего не сделал.

Пока.

— Вроде бы город, — пробормотал Ляо Шюн. — Взгляните, командир!

Кресло с готовностью вытолкнуло начальника экспедиции на свободу; короткой перебежкой он оказался за спиной Ляо. Широкая панорама аэрофотосъемки на экране напоминала абстрактное панно: желтые и буро-зеленые квадраты, неровная подковообразная окружность, внутри — прямоугольники, трапеции, круги…

Короткий желтый палец Шюна постукивал по клавишам, приближая то один, то другой фрагмент изображения. Действительно, похоже на строения; даже довольно изысканная архитектура. Отчетливые элементы готики… а здесь скорее раннее барокко — Селестен усмехнулся. Вот примерно так и подходят к зондовым исследованиям прирожденные визуалы: неграмотно обобщенные образы, цепочки земных ассоциаций — а в результате абсолютно неверные выводы. Этот «город» может оказаться чем угодно: от разумной колонии простейших до высокотехнологичного оборудования высшей расы… хотя и такие предположения замешены на земном балласте представлений о мире.

Несомненно одно — это очаг цивилизации. Возможно, антропоморфной. Очень возможно.

— Возможно, — кивнул Брюни. — Но не зацикливайтесь на фотосъемке, контактолог Шюн. У нас еще много работы.

— Зонд два-семьдесят-два, — внезапный голос Караджа-ни напомнил Селестену не то лай, не то карканье, — забор образца биомассы, квадрат Д-четырнадцать.

— По…

— Отмена!!!

Вот в чем преимущество голосового управления зондовой системой.

Селестен шумно переводил дыхание, шаря по клавишной панели в поисках нужной кнопки, — двумя гигантскими прыжками он снова впечатался в кресло за командирским компьютером. Нашел, нажал; монитор подмигнул, подтверждая принятие к сведению продублированной отмены команды. Черт, и редко же приходилось пользоваться этой клавишей…

Потому что в состав экспедиций, даже Ближних, редко попадали идиоты!!!

— Неопсифолог Караджани, — уставное обращение вышло подозрительно коротким, но повторять его по складам Брюни не стал, — чем вы объясни…

— А что тут объяснять?

Так, лениво приподняв голову, отгавкивается усталая собака. Или каркает на подошедшего человека наглая ворона, не удосуживаясь взлететь. Габриэл Караджани даже не обернулся к начальнику экспедиции, которого только что оборвал на полуслове.

На полуслове!!! Брюни несколько раз глубоко вздохнул, не убирая пальца с клавиши отмены. Начинается. Держи себя в руках, иначе ситуация станет неуправляемой. Нет ничего удивительного в том, что этот неуч и наглец уверен в собственной вседозволенности и безнаказанности. Надо немедленно поставить его на место, только и всего. Держи себя в руках.

— В цивилизационном очаге предварительные зондовые исследования биомассы неправомерны, — отчеканил он. — Вам как ученому это должно быть известно.

Караджани соизволил повернуть голову. Унылое желтое лицо. Домик лохматых бровей над тусклыми глазами. Черт, возьми — кажется, искреннее изумление.