— Вы наш вождь, брат Иринис. Мне кажется, мы не сделаем лучшего выбора.

— Я тоже так считаю.

— Присоединяюсь.

— Прошу тишины, братья! У вас будет возможность выразить свое мнение голосованием. Но прежде я должен поделиться сведениями, которыми вы, по-видимому, не располагаете. В последние месяцы — даже дни! — мой сеньор стремительно теряет влияние на королеву. Мне ли не чувствовать этого: кто, как не я, вынужден постоянно сглаживать противоречия между старшим советником и Каталией. Странные вещи происходят во дворце в преддверии коронации… Еще вчера Литовт был больше, чем королем, — завтра он может оказаться пешкой. Мне лестно ваше доверие, братья, но вы предлагаете не самый целесообразный вариант.

— А кого предложите вы, брат Иринис?

— Сегодня здесь присутствует потомственный стабильер королевской семьи — брат Агатальфеус Отмеченный. Брат Агатальфеус долго не решался примкнуть к нам, но он сделал свой выбор, и вот у него появилась возможность быть по-настоящему полезным Ордену. Брат Агатальфеус передаст нашу волю непосредственно королеве… пока еще… и ее сыну.

— Я…

— Братья! Прошу проголосовать за брата Агатальфеуса… Благодарю вас. Единогласно. Именем Ордена!

Он запрокинул голову — и тут же вновь ее опустил. Нелепо надеяться, что хоть кто-то проголосует против. Как нелепо было думать, что Иринис Усердный потратил столько времени и сил, чтобы привлечь к заговору одного-единственного человека, не имея на него совершенно конкретных, ближайших планов.

Красное зарево падало с потолка на лица сидящих за столом. Старые, молодые, красивые, отвратительные, знакомые, незнакомые…

Западня. Именем Ордена.

Впрочем, он понял это задолго до того, как прозвучало его имя.

Вы же маги! — крик давно и бессильно стучался изнутри в сомкнутые губы. Вы стабильеры: опора королевства, опора самой жизни. Вы обладаете силой, которая возносит вас над всеми прочими людьми. И вы — вы!., без отвращения и брезгливости — да что там, с азартом и упоением бывалых придворных сплетниц! — смакуете вещи, не имеющие никакого отношения к тому, ради чего мы, как уверял брат Иринис, здесь собрались! Досужие сплетни, как сказал наивный, «плохо осведомленный» стабильер с Юга.

Он, Агатальфеус Отмеченный, тоже был плохо осведомлен — иначе он ни за что не пришел бы сюда. Да, Каталия Луннорукая бросила стабильеров на произвол судьбы, усугубляя астабильность в государстве. Более того, она предала Орден, используя его в своих интересах, — и нынешней ночью, и — по словам Усердного — восемнадцать лет назад, и, наверное, тысячу раз за все эти годы. Каталия Луннорукая недостойна сидеть на престоле Великой Сталлы. Недостойна и занять пожизненное место королевы-матери, вечной советчицы юного, неопытного, чистого душой короля.

Но Эжан!..

Чем он провинился перед вами? Тем, что его лицо — не зеркальное отражение лица покойного короля? Да, это так: он, потомственный королевский маг, знал Эммануэла Честного лучше других, он заметил отсутствие фамильного сходства еще тогда, когда у всех вокруг маленький принц вызывал только умиление. Агатальфеус рылся в старых книгах, ища объяснение этой странности; книги утверждали, что такие случаи встречались в старину. Да, все могло быть — было? — куда более пошло и прозаично, он никогда не закрывал на это глаза…

Но дело же не в том, правда ли это. Дело в том, насколько это важно — для людей, для страны, для справедливости. Ведь цель нашего заговора — восстановление справедливости, не так ли?! Зачем же вы, ее поборники, вы, патриоты своей страны, стабильеры, наконец! — опускаете великое дело до уровня раскопок чужих альковных тайн?.. —

Эжан — кто бы ни был его настоящим отцом — способен стать хорошим королем Великой Сталлы, Учитель, воспитавший принца с семилетнего возраста, может ручаться в этом.

«Я отвечаю за тебя…»

Я тебя не предам.

— Я ценю ваше доверие, братья. Однако я здесь впервые, и для меня остался неясным момент, который, возможно, очевиден для всех остальных. Если это так, простите мне мое невежество…

Лицо Ириниса Усердного не изменилось. Впрочем, наивно полагать, что такой прожженный политик не заподозрил, что Агатальфеус Отмеченный зачинает собственную игру. Задача в том, чтобы ни вождь заговора, ни прочие мятежные стабильеры не сумели быстро — вовремя! — определить, какую именно.

Обычные люди уверены, что маги видят человеческие мысли насквозь. Если б это было действительно так, в жизни не осталось бы места подобным играм. Но к счастью — или наоборот? — маги бывают не менее слепы в чужих душах, чем обычные люди…

— Спрашивайте, брат Агатальфеус.

Его интерес действительно закономерен. Надо, чтобы в прямом, как лезвие меча, вопросе не прозвучало ничего похожего на подтекст:

— Кто, согласно нашим планам, займет опустевший престол Великой Сталлы?

На мгновение в зале воцарилась тишина. Хорошо, успел подумать он.

Затем поднялся неровный гул, ропот, маги зашевелились, начали оглядываться, перешептываться, оборачиваться друг к другу. Изумление, недоумение, внезапно пробудившееся любопытство. Хорошо. Гораздо лучше, чем можно было предположить.

— Я вижу, брат Иринис, этот вопрос волнует не только меня одного. •

Усердный встал, и стабильеры разом умолкли.

— Да, вы правы, брат Агатальфеус. Но, согласитесь, было бы нелогично говорить о преемнике престола раньше, чем мы приняли окончательное решение низложить правящую династию. Однако выбор не настолько сложен, как может показаться. Практически каждый дворянский род Великой Сталлы готов предоставить своего претендента. Наш критерий один — полное отсутствие астабильных притязаний. Кто бы ни занял трон, государством отныне будет править Орден.

Собравшиеся вновь зашумели — довольные, победные нотки. По потолку побежали отдельные красные лучи, хотя голосовать никто никого не просил. Агатальфеус усмехнулся. Какими же глупцами становятся люди, стоит им объединиться в толпу, ведомую вождем. Что ж, для его игры и это хорошо.

— Разумное решение. Но просчитали ли вы всплеск астабильности со стороны тех, кому не посчастливится быть избранными Орденом? А если население Великой Сталлы заподозрит узурпатора? Наш выбор должен стать абсолютно безупречным и убедительным для всех: и для аристократии, и для народа.

Небольшая пауза. Пусть все проникнутся.

— Поэтому меня удивляет ваше, мягко говоря, несерьезное отношение к такому важному моменту, брат Ири…

— У вас есть какие-то предложения? — раздраженно перебил вдохновитель заговора.

Агатальфеус даже удивился. Неужели он переоценил дальновидность и прозорливость Усердного? Так быстро потерять контроль над собой… Так запросто позволить втянуть себя в чужую игру… Стареете, брат Иринис. Слабеете столь же стремительно, как и ваш сеньор.

Если это не дипломатическая ловушка.

Не спешить.

— Я бы не счел возможным для себя примкнуть к уважаемому обществу, не будучи уверен, что привнесу в общее дело ощутимый вклад.

— У нас не было сомнений в этом, брат Агатальфеус. Маленькие глазки в красную сеточку, придавленные с обеих сторон припухшими веками. Вождь мятежных стабильеров смотрел на Отмеченного в упор. Все-таки вызов. Открой все карты, и я решу, стоит ли игра того, чтобы ее принять. Если же нет… Пути назад отрезаны; мы ведь понимаем друг друга.

— Прошу вашего внимания, братья. За нашим столом уже звучало… если не ошибаюсь, первым его произнес брат Сербвилл… имя покойной королевы Этелии Хрупкой.

Народный стабильер из восточной провинции вздрогнул, видимо, почувствовав, что становится песчинкой, попавшей между двумя мощными жерновами. Наверное, клянет себя последними словами за длинный язык и буйную фантазию, бедняга. На самом деле ему-то как раз ничего не грозит.

— Продолжайте, брат.

— Как уже было упомянуто, — неторопливо заговорил он, — долгий брак нашего незабвенного короля Эммануэла Честного с королевой Этелией так и не увенчался появлением на свет наследника… Об этом известно всем.