— Да, — ответил Везденецкий. — Победили. Благодаря «Катюшам». Именно потому надо взять себя в руки и идти дальше.

Итак, они вдвоем направились по траншеям к гранатометным позициям, которые выглядели как выжженная войной пустыня. В траншее приходилось переступать через трупы советских солдат, не сумевших справиться с врагом даже с помощью АШ. Везденецкому никогда не нравилось забирать боеприпасы у мертвых товарищей, но ему пришлось вытащить несколько магазинов из бесхозных АШ, чтобы самому не остаться без патронов.

Они прокрались к блиндажу, выглянули из укрытия, и увидели, как «Черные штурмовики» расстреливали «Катюшу», охваченную языками пламени. Они держали в руках громоздкие ручные пулеметы, внешне напоминавшие «МГ». Громкие, до ужаса скорострельные, и моментально превращавшие металл «БМ» в зыбкое решето.

Командир «Катюши» стоял на коленях, в сторонке, и не мог встать, потому что два рослых фрица крепко держали его за плечи. Взгляд командира выражал гнев, выражал ярость, обуявшую душу из-за товарищей, замертво лежавших около машины.

Немцы не пощадили никого.

— Прекратить огонь! — скомандовал фриц, опустив пулемет и бросив на землю опустошенную пулеметную ленту.

«Черные штурмовики» прекратили стрелять. Они были облачены в тяжелую броню чёрного цвета, от чего напоминали скорее роботов-терминаторов, а не людей. Плечи прикрывало мощными наплечниками с белыми свастиками, нанесенными белой жаростойкой краской. Маски были как у обычных штурмовиков, отличаясь разве что респираторами, позволявшими дышать среди пожара.

Везденецкий насчитал около десяти штурмовиков.

— Ну что, рюсски свинья, — мрачно пробасил немец на ломаном русском. Голос его искажался респиратором, обретая жуткий демонический оттенок. — Гитлер капут?

— Пошел ты, с-сука, — сердито прошипел командир «Катюши» и презрительно сплюнул фрицу под ноги.

— Молить о пощаде, — потребовал фриц, гордо задрав нос и жестом скомандовав штурмовику взять командира на прицел. — И я тебя пожалеть, рюсски грязь.

Штурмовик направил пулемет на командира и коснулся спускового крючка подушечкой пальца, выглядя на фоне горевшей «Катюши» страшной тенью. Не было не похоже, что командир "Катюши" боялся. Крепкий орешек. Ничто не могло сломить его дух: ни похожие на демонов фрицы с непонятным оружием, ни угроза смерти.

— В задницу меня поцелуй, фашист, — командир презрительно скривил губы.

— Гнида, — Митя взял фрица на прицел, но Везденецкий двумя пальцами опустил дуло АШ и медленно покачал головой. На непонимающий взгляд Мити он ответил жестом, мотнув стволом в южном направлении.

«Катюши» давно замолчали, а над их позициями поднимались столбы черного дыма. Не успел Везденецкий. И советские бойцы не справились с «Черными штурмовиками», имевшими серьезное техническое превосходство.

Только тут врагов было не меньше десяти.

Откуда знать, сколько немцев притаилось на других позициях?

Везденецкому нельзя было умирать за родину. Ему нужно было за родину жить, иначе вся его переброска лишалась смысла. Он понимал, что вдвоем, с Митей, они не смогут даже этот взвод смертников устранить. Оперативная обстановка сильно поменялась, требовалась радикальная смена тактики и стратегии.

— Уходим, — Везденецкий потянул Митю за собой.

— Но там же…. — Митя снова взглянул на Везденецкого с непониманием, указав на командира и фрицев.

— Я знаю, что вы там, — фриц держал пулемет одной рукой и прицелился в голову Везденецкому. — Выходить.

Слева и справа послышался писк генераторов оптического преломления, и фрицы возникли в траншее будто призраки, сразу вскинув «МП-50». Везденецкий медленно опустил АШ на землю, ткнул Митю локтем в руку — тот тоже неохотно расстался с оружием.

Мите хотелось умереть в бою, по глазам было видно, но Везденецкий не мог этого допустить. Вскоре могли понадобиться любые руки, любая помощь, а ценнее человека, с которым установлен доверительный контакт, в такой обстановке никого не могло быть.

— Выходим, — скомандовал Везденецкий. — И без глупостей.

Пока он, под чутким присмотром фрицев, вылезал из траншеи, в его сознании совершенно четко оформилась мысль: «выжить нужно любой ценой».

— Ну как тебе осознать….

— Можно на немецком, — ответил Везденецкий.

— О! — обрадовался фриц, раскинув руки. В его ладони тяжелый пулемет выглядел игрушечным. И это показалось странным. Сколь бы крепок ни был штурмовик, пулемет не зубочистка. Неужели фриц был заражен? Неужели фрицы создали аналог вируса "ВБ-1"? Плохо дело. — Вижу, тебе не хватило смелости избавиться от ХКМ. Я всегда знал, что любовь славного германца к рейху намного сильнее, чем любовь грязного русского к СССР. Вам троим повезло, — фриц снял шлем, и показал волевое лицо с острыми чертами. — Только потому, что ты хроно-диверсант, я позволю вам наблюдать победу вермахта и СС.

— В каком смысле? — нахмурился Везденецкий.

— В смысле прорыва Курской дуги и в смысле успеха операции «Цитадель», — язвительно ухмыльнулся фриц. — Меня зовут Адельман Веббер, — с гордостью представился он. — И я стал палачом для мерзкого коммунистического режима. Посмотри, — Веббер указал в сторону, где находилась глубь советского фронта. Везденецкий заметил, что небо там занималось огненным заревом, отдаленный грохот взрывов доносился до ушей. — Пока мы беседуем, немецкие танки приближаются к Курску. Всё идёт согласно плану фюрера. Клещи почти сомкнулись, а это значит, что вам настал конец. Кто бы мог подумать, что зима сыграет нам на руку. Быть может, если бы ваши войсковые резервы могли преодолеть триста километров быстро, как было в летних условиях операции, вы бы справились. Но Боги, похоже, отвернулись от вас, устав от страданий немецких солдат. Теперь я хочу, чтобы ты страдал так же. Хочу, чтобы своими глазами увидел, как развалится СССР и как рейх станет править миром.

Идиот. Ему стоило прикончить Везденецкого сразу, но природный азарт и любовь к шоу злобно пошутили над Адельманом Веббером. Теперь война станет партизанской, а в этом Везденецкий был исключительно хорош.

«Это мы еще посмотрим, тварь, кто из нас будет страдать и кто будет править миром» — сердито подумал Везденецкий, хмуро глядя на Веббера.

— В машину их, — скомандовал Веббер.

Ветер гнал редкие медузообразные облака по ночному небу, а бисеринки далеких созвездий светились около полумесяца луны. Гусеничная лента немецкого броневика сминала снег, иногда дробила промерзшую землю, если попадался участок дороги, перечеркнутый следами танков и вычищенный от сугробов перебросками военной техники. В заснеженном поле, по левому борту броневика, дымились и догорали остовы советских боевых машин: тридцатьчетверок, САУ «Зверобой» и СУ-122.

Убитых почти не было видно. Лишь изредка, около подбитой техники, можно было увидеть присыпанные снегом тела русских солдат. Мертвых немцев тоже было немало, но, к сожалению, их погибло гораздо меньше, что вполне заметно для невооруженного глаза.

"Вот тебе и десять советских солдат на одного убитого немца. Интересно, как там Митька? Зачем его в другой машине повезли?" — подумал Везденецкий, пожелав стиснуть зубы. Но у него не получилось. Удавалось лишь мыслить и коситься по сторонам. Нервнопаралитический яд, введенный Веббером, полностью обездвижил.

Веббер, к слову, покачивался рядом с Везденецким на неудобной железной лавке в десантном отсеке броневика и наслаждался, видя, как в глазах Везденецкого зарождался огонек гнева. Видать, каждый боец СС испытывал особое эстетическое наслаждение от чужих страданий, чужого отчаяния.

— Это прекрасно, — Веббер с удовольствием прикрыл глаза, а затем прищурился на Везденецкого. — Слышишь? Больше не визжат от боли русские свиньи, а снаряды взрываются у-у-у, — он театрально взмахнул рукой, в сторону огненных вспышек в небе — далеко. Стальной немецкий кулак проломил ваш фронт, и теперь взятие Москвы — вопрос времени. Представляешь себе фюрера, который выступает перед толпой пленных на красной площади? Обещает человеческое обращение, хорошее будущее в светлой Германии…. Но я тебе по секрету скажу, что он соврет. Русские свиньи, — он произнес это с особым презрением, — не будут пить баварское пиво. Мы отстроим Новую Великую Германию на ваших костях, пропитаем ее вашей кровью, и обтянем кости кожей, содранной с ваших черепов. Но ты…. У тебя…. Странно, — Веббер взял Везденецкого за челюсть, наклонил голову влево, потом вправо. — Арийские черты лица. Боги…. Неужели ты немец?