Поэтому при подготовке снайперов я лично придавал скрытности и маскировке главное внимание.

У каждого снайпера своя тактика, свои приемы, собственные выдумки, изобретательность. Но всем начинающим и опытным снайперам необходимо всегда помнить, что перед тобой тактически зрелый, инициативный, находчивый и очень меткий стрелок. Его надо перехитрить, втянуть в сложную борьбу и тем самым привязать к облюбованной позиции. Как этого достигнуть? Придумывай ложные ходы, рассеивай его внимание, запутывай свои следы, раздражай замысловатыми движениями, утомляй его зрительную сосредоточенность. Я против организации фундаментального снайперского поста даже в долговременной системе обороны. Снайпер — это кочевник, появляется внезапно там, где противник его не ждет. За огневую инициативу нужно бороться. Одни разгадки ребусов противника ничего не дадут, если у тебя нет уверенности расплатиться за эти хитрости метким огнем быстро и решительно.

Однажды в районе льдохранилища, в расположении обороны шестой роты, снайперы Николай Куликов и Галифан Абзалов в течение дня не проявили на своем участке никаких признаков жизни: сидели в траншее под железнодорожным полотном. И лишь на второй день прикрепили к веревке консервные банки и вынесли их до наступления рассвета на нейтральную зону. Один конец веревки остался в траншее. Взошло солнце, и консервные банки загремели под самым носом немцев. Те стали выглядывать. Появилась одна голова, вторая. Снайперы сделали по выстрелу. Через час повторилось то же самое. Таким образом к вечеру Куликов и Абзалов вывели из строя целое отделение противника.

Как-то в период некоторого затишья на переднем крае я встретил среди развалин двух солдат-снайперов — Афиногенова и Щербину. Они вяло шагали навстречу мне. Мы поздоровались, с тропинки отошли в сторону, сели на камни, закурили.

— Куда направились? — спросил я их.

— В расположение роты. Фашисты притаились, носа не показывают, отдохнуть можно, — ответил Щербина.

— Зря уходите, — ответил я, — момент удобный для пристрелки цели.

Ребята согласились, и мы пошли в район тиров.

По дороге выяснилось, что оба они ни разу не делали пристрелку возможных целей. Считали это ненужным. Просто ходили среди развалин по всему переднему краю и, заметив противника, открывали огонь. Это частенько приводило к промахам. Иначе и не могло быть: расстояние до цели сразу не определишь, заранее подготовленных данных для стрельбы нет, а цель появляется на несколько секунд — вот причина промахов. Надо заранее готовить несколько постов, хорошо изучить впередилежащую местность, наметить ориентиры и определить расстояние до них, тогда и в часы затишья будет успех.

Мы дошли до поселка завода, зашли в один разрушенный дом. Здесь был мой запасной пост. Я показал товарищам, где у противника расположены дзоты, пулеметные точки, орудия прямой наводки, наблюдательные пункты, боевое охранение, и сказал:

— Как видите, снайперу не так много нужно знать про оборону противника. Пришел на позицию, отыскал нужный листок в блокноте — внес в стрелковую карточку нужные поправки и жди удобного момента. Для хорошо подготовленного снайпера достаточно того, чтобы цель показалась на короткое время. За это время нужно поймать ее на мушку, прицелиться и произвести выстрел без промаха.

Было часа четыре дня.

— Сейчас у фашистов обеденное время, — сказал я, обращаясь к товарищам, — они пунктуальные.

И вынул из стенки окопчика кусок фанеры. На нем была начерчена стрелковая карточка. От времени некоторые цифры стерлись. Я достал огрызок карандаша, обновил цифры, потом поставил нужный прицел, изготовился к стрельбе, стал ждать. Мои товарищи через окопные перископы наблюдали за позицией противника. Сидели тихо. Следили за поведением противника внимательно. Прошел час. Пыл и охотничий азарт у моих молодых друзей начал пропадать. Надоедает однообразие, хочется перебраться на другую позицию, поговорить с солдатами.

— Подождите! — одергиваю я их. — В засаде разговаривать нельзя.

Мои друзья замолчали. После того прошло еще несколько минут. В немецкой траншее появилась голова. Я тотчас же выстрелил. Немецкая каска вылетела на бруствер. Все снова стихло. Каска лежит на самом верху бруствера. Из траншеи, где показывалась голова, стала мотаться совковая лопата: оставшийся там в живых второй фашист углубляет свой окоп.

Мне не однажды приходилось фашистов бить на выбор. Бывали такие случаи, когда через оптический прицел я встречал своих старых знакомых. Наблюдать за поведением противника — моя страсть. Вот увидишь — из блиндажа выходит такой напыженный фашистский офицер, важничает, повелительными жестами разгоняет солдат в разные стороны. Они точно выполняют его волю, его желания, его каприз. Но он не знает, что жить ему осталось считанные секунды.

Я вижу его тонкие губы, ровные зубы, широкий тяжелый подбородок и мясистый нос. Порой создавалось такое ощущение, словно змею захватил под самую голову, она извивается, а моя рука сжимается — и раздается выстрел…

В нашей дивизии среди снайперов вошло в быт правило: собираться в одном блиндаже и подводить итоги дня, высказывать свои предложения, сообщать о новинках в тактике противника.

Мы делали подсчеты: для того чтобы произвести прицельный выстрел, снайперу нужно всего десять секунд. Таким образом, за одну минуту снайпер может произвести пять выстрелов. Для зарядки патронов в винтовку необходимо двадцать, тридцать секунд. Как видите, за одну минуту десять снайперов могут убить пятьдесят солдат противника. Среди нас, снайперов, считался высшим специалистом Саша Колентьев. Мы относились к нему с уважением, знали, что он окончил московскую школу снайперов и хорошо знал правила ведения огня из винтовки со снайперским прицелом. И вот однажды он открыл свою противогазную сумку, выбросил ив нее патроны, гранату, грязную тряпку, которая называлась полотенцем, потом вытянул маленькую папочку в кожаном переплете, развернул ее и зачитал нам слова, которые я тут же переписал в свой блокнот: «Путь к меткому выстрелу — это маленькая тропинка, проложенная по краю обрывистого берега бездонной пропасти. Выходя на дуэль, каждый снайпер волнуется, как будто одной ногой встает на острие камня.