– Друзья мои, судя по тому, что мне сообщили, – заговорил он медленно, – городские власти преисполнены величайшим почтением к вам, гражданам Бирмингема: они так вас боятся, что послали в Лондон за подмогой.

Толпа ответила возмущенным ревом, но тут же умолкла: пусть оратор продолжает,

– В настоящий момент сотня полицейских уже направляется сюда!

Толпа ответила единым вздохом, единым криком – как огромный разъяренный зверь. Это было прямое оскорбление Бирмингему! Если лондонские полицейские хотят уберечь свои носы, пусть лучше не кажут их сюда.

– Мы должны сохранять спокойствие, – взывал Таппер, – но не уступать! Это наше право – собираться здесь. Пусть попробуют выгнать нас отсюда!

Громкие крики, слившиеся в общий гул, не дали ему продолжать – показалась полиция. Отряд маршировал вниз по улице; впереди, бледные от страха, шагали члены городского магистрата. Колонна уперлась в первые ряды и остановилась. А толпа ворчала, но пока сохраняла спокойствие.

– Разойтись по домам! – завопил один из членов магистрата не очень твердым голосом. В ответ послышались дерзкие выкрики:

– Сами разойдитесь!

– Покуда целы, уносите ноги в Лондон!

– Убирайтесь в Лондон! – кричали все. Полицейские нервно хватались за свои дубинки.

Магистрат решил не терять больше времени. Никаких предупреждений. Никто не зачитал закона о мятеже. Просто мировой судья шепнул полицейским слово или два, и те бросились на толпу, размахивая своими жезлами.

Первые ряды были застигнуты врасплох – так яростно и внезапно напали полицейские. Многие были сбиты с ног и, падая, увлекали других. Люди валились на землю, как кегли, и дубинки гуляли по головам и спинам без разбора'-мужчина, женщина, ребенок, не все ли равно для распалившегося полицейского? Вот он бьет и топчет ногами даже тех, кто уже не в силах подняться с земли.

Но торжество блюстителей «законности и порядка» длилось недолго.

Толпа «оказала сопротивление».

Откуда-то появилось оружие.

Группа мужчин бросилась к соседней церкви; железные прутья из ее ограды тут же превратились в боевые копья. Другие вооружились палками, бутылками, ножами. Многие дрались просто кулаками.

Полуголодные, истощенные непосильным трудом, сломленные безработицей, они с трудом могли противостоять откормленным, дисциплинированным и вооруженным полицейским. Но численное превосходство и решимость сказались.

Наемных лондонских констеблей вытеснили с площади, дубинки вырвали из их рук, а синие мундиры изорвали в клочья. Члены магистрата убрались в тыл заблаговременно. Вскоре разбежались и полицейские.

Булл Ринг оказался в руках рабочих. Красная звезда революции на минуту засветилась над Бирмингемом.

– Кто следующий? – задыхаясь, проговорил Оуэн. – Что дальше?

Крепкий удар дубинки пришелся ему по плечу – хорошо еще, не по шее, тогда бы он, пожалуй, вообще не встал. Но и он в ответ очень удачно приложился полицейскому кулаком по челюсти. Теперь он искал, кого бы ему еще стукнуть.

– Необходимо действовать организованно, – бормотал Таппер. – Сегодня, пока мы не остыли, можно захватить весь город. Не упускать этой возможности! Может быть – кто знает? – завтра Англия станет республикой!

Он огляделся вокруг в поисках ящика, который недавно служил ему трибуной. Но ящик исчез во время драки. Несколько ораторов в разных местах площади пытались привлечь внимание толпы, и никто не слушал маленького аптекаря.

– Где же наши вожди? – кричал он. – Сейчас не время для речей. Нужно действовать. Необходимо взять город в свои руки, занять вокзал, захватить…

– Сюда! Скорей сюда! – позвал Том.

Он нашел лестницу, которая вела на высокое крыльцо одного из домов; оттуда Таппер мог бы обратиться к народу. Но было уже поздно.

Послышалось пение кавалерийского рожка, потом стук копыт. Чей-то отчаянный вопль:

– Драгуны!

Высокие, как на подбор, ирландские драгуны, в блестящих касках, с саблями, сверкающими в свете фонарей, выехали на площадь и окружили ее, отрезав все выходы. Ликующие победители оказались запертыми, окруженными стеной острых клинков.

– Не сопротивляться! – взывал Таппер к тем немногим, кто его слышал. – Это будет избиением. Выходите с Площади колонной, стройтесь в ряды, соблюдая порядок…

Но ни один оратор не мог быть услышан в этом бушующем людском водовороте. Толпа то напирала, то откатывалась назад, не зная, что предпринять.

А драгуны между тем врезались в самую гущу толпы. Они хлестали направо и налево саблями-иногда били плашмя, а порою рубили.

Неорганизованная толпа не могла выдержать такой натиск – силы были слишком неравны. Из-за лошадиных спин показались многочисленные ряды стрелков с ружьями наперевес.

Ворча, как затравленные медведи, рабочие мрачно расступались перед лошадьми. Постепенно толпа разбилась на мелкие группы и рассеялась по улицам.

Мальчики искали Таппера, но он исчез. Пришлось возвращаться домой одним.

Таппер пришел домой после полуночи, крадучись, как вор. Он был бледен, правая щека рассечена саблей. Несмотря на усталость, он все же спать не лег, а сразу сел за стол писать прокламации и манифесты. Днем он встретился кое с кем из руководителей. Было решено, что наутро весь рабочий люд Бирмингема выйдет на улицы и тогда вчерашнее поражение обернется великой победой.

– Но ведь надо хоть немного поспать, – настаивал Оуэн.

– Отоспимся, когда сделаем все дела. Вы, ребята, ложитесь. Думаю, вы мне понадобитесь попозже: будете моими посыльными. А я уйду писать на кухню.,

Еле волоча ноги, он вышел в другую комнату – хозяин отдал им два чердачных помещения, расположенных над его бакалейным складом. Мальчики улеглись и попытались заснуть. Однако прошло немало времени, прежде чем они перестали ворочаться на своих небрежно застланных постелях. Но и тогда из-за двери все еще слышался скрип пера и тонкая полоска света пробивалась сквозь щелочку…

Оуэн проснулся – как ему показалось, через несколько минут, а на самом деле часа через три-от громкого стука в парадную дверь. Он приподнялся на локтях и стал трясти Тома. Оба замерли прислушиваясь. Этот стук среди ночи явно предвещал недоброе.

– Полиция! – выдохнул Том.

– Они пришли за доктором!

Оба повернули головы к двери. Свет уже не горел.

Таппер, наверное, уснул. Да, так оно и есть: слышно его дыхание, тяжкое дыхание усталого человека.

– Попались? – процедил Оуэн сквозь зубы. – Задней двери здесь нет.

Есть боковой выход. На ту же улицу, где парадное, только в десяти ярдах от него.

– Это шанс!

Снова стук, громкий, нетерпеливый.

– Десять ярдов! Они его схватят через секунду.

– Верно. Если он побежит. А если побегу я?

– Ты?

– Да, я.

Оуэн вскочил и поспешно надел серую куртку Таппера, которую тот оставил на стуле.

– Да, я! Пусть они схватят меня, а Таппера надо спасти. Он нужен для дела!

Стук внизу на секунду прекратился, и послышался громкий голос:

– Отворите именем королевы! Никакого ответа из-за опущенных ставень.

– Сейчас они сорвут дверь, – быстро прошептал Оуэн. – Я попробую выскользнуть через боковую дверь и поведу их по ложному следу. А ты разбуди доктора и уведи его подальше отсюда. Если меня не поймают, встретимся в восемь на углу Болл-стрит. Возвращаться сюда будет уже опасно.

Он сбежал по лестнице, осторожно отодвинул засов боковой дверцы и вышел в маленький палисадник. А отсюда, глотнув побольше воздуха, выскочил на улицу и бросился бежать что есть духу.

– Вот он!

– Держи его!

– Остановись! Именем королевы!

Оуэн услышал невообразимый шум за спиной: полицейские бросились в погоню, их тяжелые башмаки гремели за спиной. Чувство опасности прибавило резвости его ногам, он помчался, как на крыльях. Тяжелая куртка сильно мешала, но он не решался ее сбросить: полицейские увидели бы, что преследуют мальчишку, а не пожилого мужчину, которого велено было арестовать.