Сам виновник победы подвигся на брань, потому что «вельми оскорбе за кровь христианскую». Он поспешил, забыв обиды, в Новгород, «разгоревся духом и своею ревностью по Св. Троице и по Св. Софии». Не уверенность в человеческих силах руководила им – напротив: выступая из Новгорода, он «поклонися святей Софии с молбою и плачем». В решительный момент боя он, «вздев руце на небо», призывает Бога.

Он разгромил врагов, «победив силою Божиею и святыя Софии и святаго мученика Бориса и Глеба». «Се же слышах от самовидца, – говорит летописец, – рече ми: яко видех полкы Божия на вздусе, пришедше на помощь великому князю Александру Ярославичу». Не забывает летописец заметить, что самый бой произошел 5 апреля «на Похвалу Святыя Богородица»…

Как бы в ознаменование непрекращающегося покровительства Божьего, Псков вскоре обрадован был дивным проявлением благодати Божьей. «Господи, слава Тебе! – восклицает по этому поводу летописец. – Давый нам, недостойным рабам Своим, такое благословение, и на Тя уповаем, Господи Вседержителю, яко призираеши на нас убогих Своею милостью, Человеколюбче!»

Разделив радость торжества с псковичами, Александр поспешил в Новгород. Без сомнения, новгородцы не отстали от псковичей в выражении сердечной благодарности Богу и восторга по случаю славной победы, о которой память хранилась у них очень долгое время.

Даже в конце XVI ст. в храмах возносились молитвы об упокоении братии, павших на льду Чудского озера, как свидетельствуют об этом синодики новгородские.

Скромный герой не превозносился своими славными победами, но его «прослави Бог»: со времени Ледового побоища, по словам летописца, «нача имя слыти великаго князя Александра Ярославича по всем странам, от моря Варяжскаго и до моря Понтьскаго, и до моря Хупожьскаго, и до страны Тиверийскыя, и до гор Араратьских, об ону страну моря Варяжского, и гор Аравитьских, даже и до Рима великого: распространи бо ся имя его пред тмы тмами и пред тысящи тысящами».

Между тем как на Руси радовались по случаю победы, по Ливонии разносилась потрясающая весть о разгроме немецкого ополчения и исполняла всех ужасом. Немцы со дня на день ожидали Александра под стенами Риги. Магистр ордена немедленно отправил посольство к датскому королю просить неотложной помощи против неверных.

Судя по себе, наши враги не могли предполагать, что их благородный победитель считает своим нравственным долгом жить, «не преступая в чужая части». Для него довольно было и того, что он навел страх на врагов, от которого они долгое время не могли прийти в себя, и заставил их уважать русское имя.

Пробыв немало времени в тревожном ожидании, немцы понемногу успокоились и спешили заключить с новгородцами мир. Послы их явились в Новгород с дарами и поклонами. Александра в это время не было в Новгороде, и новгородцы «без князя» самостоятельно вели переговоры. Немцы отказывались от всех своих последних завоеваний и уступали значительную часть своих земель. Заключенный мир был свято исполнен.

«Так печально окончилось предприятие ордена против русских! – с грустью восклицает немецкий историк. – Храбрый Александр (der tapfere Alekxander) принудил рыцарей к миру». Для русских победа на льду Чудского озера имеет огромное значение: здесь указан предел распространению немецкого владычества, здесь Сам Бог рассудил вековой спор германцев и славян, оградив навсегда наше отечество от опасных иноземцев.

Что было бы с нашей северо-восточной окраиной, с Новгородом, с Псковом, с прилегающими к ним землями, если бы успех остался за врагами!? Пример несчастной Ливонии дает нам ясный ответ на это. Кто знает, может быть, нам никогда впоследствии не пришлось бы и думать о приобретении берегов Балтийского моря, о тех славных задачах, которые одушевляли Петра Великого…

По восточному побережью Балтийского моря, от устьев Вислы до Западной Двины, расстилается равнина, на которой с незапамятных времен поселилось литовское племя, близко родственное по языку и происхождению с племенами славянскими. Невеселый, глухой и бедный край!

Песчано-глинистая почва, множество рек, озер, болот, непроходимые лесные чащи, где преобладают дуб и сосна, с множеством зверей, изредка встречающиеся холмы и пригорки – такова природа страны, среди которой, под надежной защитой лесов и болот, долгое время, как бы всеми забытые, жили бедные литовские племена, пока соседние с ними полоцкие и волынские князья не начали мало-помалу подчинять их своей власти.

Но что было взять у бедных литовцев! Скот, звериные шкуры, лыки и веники – вот в чем состояла вся добыча русских… В свою очередь литовские князья делали набеги на соседние русские области, созвав своих дикарей звуком трубы «на четыре стороны».

Встреча русских с литовцами как бы заранее предрешала судьбу этого племени. Их язычество должно было пасть перед светом истинной веры. Русские превосходили их своей гражданственностью. При большем знакомстве литовцев с русскими между обоими народами мало-помалу начинала устанавливаться близкая связь. Кроткий, невоинственный характер литовцев позволял надеяться в более или менее близком будущем на мирное сожительство, если не на полное слияние, двух родственных народов.

«Для литовских князей союз с русскими был необходимостью, которая обусловливалась всей историей Полоцкой и Литовской земель; Литву тянула к Руси сама история, сама жизнь; в течение веков Литва так сроднилась и срослась с Русью, что не могла без нее жить. Войны и разбойнические набеги, как они ни были часты, не могли разорвать этой связи, сложившейся веками».

Но вот и к литовцам явились непрошеные гости – немцы, под знаменем креста и цивилизации попиравшие все священное и драгоценное человеку. В 1231 г. на берегах Вислы впервые увидали суровых крестоносцев. То были иноки-рыцари Тевтонского ордена, прибывшие сюда из Палестины.

Только немцы, и притом дворянского рода, могли быть членами этого общества. Черная туника и белый плащ с черным крестом на левом плече отличали их от других воинствующих братий. Литовское племя – пруссы, обитавшие по нижнему течению Вислы, с негодованием увидали, как незнакомые пришельцы, высадившись близ векового священного дуба, начали воздвигать свое укрепление.

Как в Ливонии, так и здесь загорелась кровавая истребительная война. Вооруженные дубинами, каменными топорами и стрелами, пруссы не могли успешно бороться с завоевателями. За поражением, конечно, следовали насильственное крещение, рабство, тяжкие работы, всякого рода угнетение. Верховный владыка ордена – папа спешил оказать свое содействие рыцарям, настоятельно призывая крестоносцев на дальнейшую борьбу с язычниками и щедро раздавая полное отпущение грехов.

Наконец в 1237 г. в своей резиденции, в Витербо, папа Григорий IX благословил соединение двух орденов, Ливонского и Тевтонского, для более успешных действий против общих врагов – литовцев и русских, чем значительно увеличил силы немцев. Тогда литовцы оказались как бы сдавленными железным кольцом.

Будучи охвачены с противоположных сторон владениями двух соединенных орденов, они встрепенулись. Спавший дотоле в своей берлоге зверь был встревожен и поднялся на ноги. Ввиду грозы, надвигавшейся с берегов Вислы и из-за Двины, литовцы быстро превратились из кроткого и мирного племени в диких озлобленных хищников и сделались сами грозой своих соседей. Отбиваясь от немцев, они начали ряд опустошительных набегов на соседние русские земли.

Таким образом, в то время, когда наше отечество, истерзанное татарами, можно сказать, едва дышало, свирепые хищники, отличавшиеся друг от друга происхождением, языком и религией, как бы условившись между собой, собрались почти в одно время докончить дело восточных варваров.