– На этот раз я не нарушала правил уличного движения, – сказала она.

Я догадался, что им уже приходилось встречаться.

– Ужасное несчастье, мисс Бакли, – заговорил инспектор. – Искренне вам сочувствую. Однако, как уверяет меня знаменитый мистер Пуаро, – а сотрудничество с ним для нас, разумеется, большая честь, – позавчера утром возле отеля «Мажестик» кто-то стрелял и в вас.

Ник кивнула.

– Я думала, что это оса, – пояснила она. – Но оказалось, что я ошиблась.

– А перед этим тоже произошло несколько подозрительных случаев?

– Да… во всяком случае, уж очень странно, почему они так быстро следовали один за другим.

Она коротко рассказала о каждом.

– Вы правы. А как вышло, что шаль оказалась на вашей кузине?

– Мы пришли за ее жакетом – в саду было довольно холодно. Я бросила шаль здесь, на диван, поднялась наверх и надела свою накидку из нутрии, ту, что сейчас на мне. Я захватила еще плед для моей подруги, миссис Райс, из ее комнаты. Вот он лежит на полу у окна. Потом Мегги крикнула мне, что никак не найдет свой жакет, – она искала свой твидовый жакет, у нее ведь нет мехового. Я посоветовала ей посмотреть внизу. Она спустилась вниз и снова крикнула, что не может найти его. Тогда я сказала, что он, наверно, остался в машине и что я принесу ей что-нибудь свое. Но она ответила, что не стоит, она просто накинет мою шаль, если та мне не нужна. Я отвечала, что, конечно, да, только шаль ведь не очень теплая. Но Мегги сказала: а, пустяки, после Йоркшира ей у нас почти не холодно, просто хочется что-нибудь набросить. И тогда я крикнула: «Ну ладно, я спущусь через минуту!» А когда спустилась… когда спустилась…

Она не могла продолжать.

– Ну перестаньте же так убиваться, мисс Бакли. Ответьте мне еще на один только вопрос… Вы слышали выстрел – или два выстрела?

– Нет, только треск фейерверка и хлопанье петард.

– В том-то и дело! – воскликнул инспектор. – Когда вокруг творится такое, выстрела ни за что не услышишь. Я думаю, бесполезно спрашивать, есть ли у вас какие-нибудь подозрения?

– Никаких, – ответила Ник. – Представить себе не могу…

– Иначе и быть не может, – подхватил инспектор. – Маньяк, одержимый манией убийства, – вот как я объясняю это дело. Паршивая история. Ну, я, пожалуй, больше не стану сегодня беспокоить вас. Не могу выразить, как я огорчен.

Доктор Грэхем сделал шаг вперед.

– Я бы не советовал вам оставаться здесь, мисс Бакли. Мы как раз говорили об этом с мсье Пуаро. Я могу вам порекомендовать отличную лечебницу. Ведь после такого потрясения вам необходим полный покой.

Но Ник смотрела не на него, а на Пуаро.

– И все дело… только в потрясении? – спросила она.

Пуаро подошел поближе.

– Я хочу, чтобы вы чувствовали себя в безопасности, дитя мое. И сам хочу знать, что вы в безопасности. У вас будет сиделка – милая, деловитая, без всяких фантазий. Всю ночь она будет сидеть возле вас. Если вы проснетесь и вскрикнете, она будет тут как тут. Понимаете?

– Я-то понимаю, – ответила Ник. – А вы – нет. Я ведь уже не боюсь. И мне все равно – так или иначе. Если кто-то хочет меня убить – пусть.

– Т-с-с, – попытался я остановить ее. – Это нервы.

– Да вы же не знаете. Никто из вас не знает.

– Поверьте мне, мсье Пуаро дает вам превосходный совет, – вкрадчивым тоном стал убеждать ее доктор. – Я бы отвез вас в своем автомобиле. И мы бы дали вам что-нибудь такое, чтобы вы могли как следует поспать. Ну, соглашайтесь же.

– Мне все равно, – сказала Ник. – Делайте как хотите, мне безразлично.

Пуаро положил руку на руку девушки.

– Я понимаю, мадемуазель, я знаю, что вы сейчас чувствуете. Взгляните, я стою перед вами, убитый и опозоренный. Я обещал быть вашим защитником и не смог сдержать слова. Я потерпел неудачу. Я жалок. Но верьте, это поражение не дает мне покоя. Если бы вы знали, как я страдаю, вы обязательно простили бы меня.

– Конечно, – все так же безучастно отозвалась Ник. – И незачем вам взваливать вину на себя. Я уверена: вы сделали все, что могли. И никто бы тут не помог и не сделал бы больше. Не огорчайтесь, не надо.

– Вы очень великодушны, мадемуазель.

– Да нет, я…

Она не договорила. Дверь распахнулась, и в комнату влетел Джордж Челленджер.

– Что тут произошло? – закричал он. – Я только что приехал. Возле ворот полиция, толкуют, что кто-то умер. Что это все значит? Да скажите же мне, ради бога. Это… Ник?

В его голосе прозвучала невыносимая мука. Я вдруг сообразил, что Пуаро и доктор совершенно загородили от него девушку. Прежде чем кто-нибудь успел сказать хоть слово, он снова заговорил:

– Скажите мне… ведь это невозможно… Ник умерла?

– Нет, мой друг, – ласково ответил ему Пуаро. – Она жива.

И он отступил так, чтобы Челленджер смог увидеть девушку.

С минуту он оторопело разглядывал ее. Потом зашатался, как пьяный, бормоча:

– Ник… Ник…

И вдруг рухнул на колени перед диваном, закрыл лицо руками, и мы услышали его сдавленный голос:

– Ник, родная, я подумал, что вас нет в живых.

Ник попыталась сесть.

– Ну будет, Джордж. Бросьте валять дурака. Я цела и невредима.

Он поднял голову и растерянно огляделся.

– Но ведь кто-то умер? Так сказал полицейский.

– Мегги, – ответила Ник. – Бедная душенька Мегги… Ох…

Ее лицо свела судорога. Пуаро и доктор подошли к девушке, помогли ей подняться и, поддерживая с обеих сторон, увели из комнаты.

– Вам надо как можно скорее лечь, – говорил ей доктор. – Я отвезу вас сейчас в своей машине. Я уже попросил миссис Райс собрать для вас все необходимое.

Они вышли. Челленджер схватил меня за руку.

– Ничего не понимаю. Куда они ее повели?

Я объяснил.

– А! Ясно. Ну а теперь расскажите же мне, ради бога, обо всем. Какая ужасная трагедия! Бедная девушка!..

– Вам надо выпить, – ответил я. – А то вы сам не свой.

– А, ерунда!

Мы перешли в столовую.

– Понимаете, – объяснил он мне, подкрепляясь почти не разбавленным виски, – я ведь решил, что это Ник.

Я понимал. Ни разу в жизни я не встречал влюбленного, который скрывал бы свои чувства так неумело, как капитан Джордж Челленджер.

Едва ли я когда-нибудь забуду эту ночь. Пуаро впал в такое самоуничижение, что я не на шутку встревожился. Он неустанно шагал по комнате, призывая хулу на свою голову и оставляя без малейшего внимания все мои благие попытки его утихомирить.

– Так вот что значит слишком возомнить о себе! Я наказан, да, я, Эркюль Пуаро, наказан. Я слишком полагался на себя…

– Ну что вы, – перебил я его.

– Но кто предположил бы… кто мог предположить такую беспримерную наглость? А я-то думал, что принял все меры предосторожности. Предупредил убийцу…

– Предупредили убийцу?

– Ну конечно. Я ведь привлек к себе его внимание. Дал ему понять, что подозреваю… кого-то. Я сделал все – во всяком случае, я так думал, – чтобы он не осмелился на новое покушение. Я оградил мадемуазель кордоном. Но он все-таки проскользнул через него. Дерзко, чуть ли не на наших глазах! И это несмотря на то, что все мы были настороже! И все-таки добился своего!

– Но ведь не добился же! – напомнил я.

– Чистая случайность! В моих глазах это одно и то же. Унесена жизнь человека, а чья – безразлично.

– Конечно, – ответил я. – Я не то хотел сказать.

– Хотя, с другой стороны, вы были правы. Но это еще в десять раз хуже. Ибо убийца дальше, чем когда-либо, от своей цели. Вы поняли, мой друг? Ситуация изменилась, но к худшему. Теперь уж может получиться так, что оборвется не одна, а две жизни.

– Вы этого не допустите, – решительно сказал я.

Он остановился и стиснул мою руку.

– Спасибо, мой друг, спасибо! Вы все еще полагаетесь на старика, все еще верите в него. Вы вливаете и в меня новое мужество. Эркюль Пуаро больше не подведет. Второго убийства не будет. Я еще исправлю свою ошибку. Я ведь не сомневаюсь, что в мою обычно безупречную систему вкралась какая-то ошибка, что я допустил какой-то логический просчет. Я все начну сначала. Да, я начну с самого начала. И на сей раз уже не промахнусь.