— Ах, вот как? Это начинает мне надоедать, — продолжил он уже спокойнее. — Все, что я ни делаю, воспринимается вами как доказательство моей вины. Вы постоянно мне перечите, грубите и считаете себя умнее всех. Конечно, при таком отношении я не мог вам ничего сказать. Вы бы просто заперли меня. И кстати, если сейчас мы попадем в переделку, то в том числе и по вашей вине. Если бы вы не считали себя умнее всех и хоть немного доверяли мне, я, возможно, не был бы так скрытен. И кроме того…

— О нет, только не говорите этого. Я ненавижу, когда вы так говорите. Что «кроме того»?

Аргайл уже пожалел о своих словах.

— Кроме того, — неохотно продолжил он, — я не так уж уверен, что это картина, которая нам нужна. Скорее всего это она, — заторопился он, не давая Флавии вставить слово, — но чтобы удостовериться, мне нужно сделать несколько соскобов краски.

— Боже сохрани, — тихо пробормотала Флавия. — Мы и так уже нарушили закон, и, возможно, напрасно. Боттандо спит спокойно в Риме и ничего не знает. Так теперь еще выясняется, что вы заманили сюда убийцу и даже не позаботились о нашей безопасности. Отлично. Грандиозный успех.

— Я позабочусь о вашей безопасности, — галантно произнес Аргайл.

— О-о, спасибо, мистер. Это меня очень утешает. — Она могла бы и дальше продолжать в том же духе, просто посчитала ниже своего достоинства тратить красноречие на презренного англичанина.

Аргайл погрузился в угрюмое молчание и тупо поедал содержимое сумки Флавии. Она запаслась таким количеством еды, словно готовилась к осаде. Он с отчаянием мял в руках сигарету. Вряд ли теперь удастся исправить их отношения. А как славно все начиналось! Может быть, потом, когда картина найдется, все забудется и простится. Аргайл по-прежнему гордился своим планом и чувствовал себя немного обиженным, оттого что Флавия его не оценила.

Когда она наконец решила, что можно выходить, понадобилось десять минут, чтобы оживить его ногу. Когда Аргайл попытался ступить на нее, она подогнулась, и он упал, свалив большое металлическое ведро с туалетным ершиком. Ведро с дребезжанием покатилось по полу. Они молча смотрели, как оно докатилось до угла и там остановилось.

— Ради Бога, тише! — испуганно крикнула Флавия.

— Вы шумите больше меня. Я по крайней мере не кричу как ненормальный, — прошипел он в ответ.

— Я не хочу, чтобы нас поймали.

Аргайл примирительно улыбнулся:

— Простите, я просто не привык к подобным вылазкам. Их почему-то забыли включить в университетский курс истории искусства.

Но Флавия не собиралась мириться.

— Просто ведите себя тихо, хорошо?

Она просунула голову в коридор, потом исчезла за дверью, жестом приглашая Аргайла следовать за ней. Они вышли в главный зал и на цыпочках, очень тихо и осторожно, приблизились к двери, ведущей на лестницу.

Дверь оказалась незапертой. Они подождали, не раздастся ли визг сигнализации, но было тихо.

Дойдя до последнего этажа, Флавия включила маленький фонарик, приобретенный в сиенской лавке.

— А теперь попробуйте сказать, что я чего-нибудь не предусмотрела, — прошептала она Аргайлу.

Флавия двигалась легко и совершенно бесшумно. Аргайл изо всех сил старался ступать тихо, но его тяжелые башмаки с металлическими набойками довольно явственно клацали по каменному полу. «Если бы она заранее сказала, что нам предстоит ночная кража со взломом, я бы тоже экипировался соответствующим образом», — с раздражением подумал он.

В комнате, где хранился Мантини, ничего не изменилось за прошедшие шесть часов. Флавия подошла к окну и заперла ставни на металлическую задвижку. После чего закрыла дверь и включила фонарик.

— Ну вот. Я думаю, все-таки лучше видеть, что делаешь. В ближайший час здесь точно никто не появится. Сколько вам нужно времени?

— Немного, — ответил Аргайл, аккуратно снимая со стены картину. Он сдул с нее тонкий слой пыли. — С учетом всех предосторожностей, я думаю, потребуется не больше пяти минут.

В Лондоне Аргайл заказал в библиотеке книгу по реставрации картин и в самолете прочитал все, что касалось очистки старых полотен. В принципе это было несложно. Все, что требовалось, — это тряпка и растворитель.

Он вытащил из кармана принадлежности, купленные в лондонском художественном салоне: небольшой, но очень острый нож, аэрозольный баллончик и большой кусок ваты.

— Этот аэрозоль представляет собой смесь кислоты и спирта, — объяснил он Флавии. — Продавец в магазине сказал, что на сегодняшний день это самый лучший растворитель. — Он с сомнением покачал головой и улыбнулся. — Как видите, я тоже все предусмотрел.

Флавия не удостоила его ответом.

Как всегда в таких случаях, осуществить теорию на практике оказалось гораздо сложнее, чем представлялось сначала. Аргайл действовал очень осторожно, стараясь не повредить картину; он никогда не занимался реставрацией и понятия не имел, как это делается. Поэтому он сосредоточился на очень маленьком кусочке холста в нижнем левом углу. За один раз Аргайл мог обработать только очень маленький участок, чтобы аэрозоль не распространилась на большую площадь.

Он брызгал и тер, брызгал и тер; это была трудная работа, требовавшая предельной концентрации внимания и точности движений. Каждый раз, прикасаясь к холсту куском ваты, Аргайл надеялся увидеть какое-нибудь свидетельство того, что под верхним слоем находится шедевр.

— Ну как? Прошло уже двадцать минут, — тихо, но нетерпеливо проговорила Флавия. Она перегнулась через стол и светила Аргайлу фонариком. — Как здесь холодно.

Прошло еще минут пять, горка грязной ваты рядом с Аргайлом заметно выросла. Вдруг, мазнув в очередной раз ватой по холсту, он замер и вгляделся, не веря своим глазам.

— Что там? Нашли? — взволнованно спросила Флавия, нагнувшись ниже, чтобы лучше видеть.

— Краска… Под верхним слоем — зеленая краска… Флавия, включите фонарь. Что вы делаете?

Комната внезапно погрузилась во тьму. Если бы они не были так заняты картиной, то, возможно, заметили бы, как дверь тихо отворилась. Флавия не успела ответить Аргайлу, потому что кто-то сильно ударил ее по виску тяжелой доской. Не издав ни звука, она упала на пол, и из широкой раны на ее голове побежала быстрая струйка крови.

Аргайл повернулся на звук удара, увидел, как Флавия упала, и в тот же миг неясная тень метнулась к нему.

— О Господи, — только и успел проговорить он, потому что в следующее мгновение получил удар в живот.

До этой минуты Аргайл даже не представлял, что бывает такая боль. Схватившись за живот, он перегнулся пополам, словно это могло как-то облегчить его страдания. Незнакомец рывком оторвал его от картины и сбил с ног. Впоследствии Аргайл предпочитал думать, что стонал еле слышно. На самом деле он выл как раненый зверь, но почти не слышал себя — боль наполовину отключила сознание. Аргайл заставил себя подползти к Флавии и со страхом заглянул ей в лицо.

— Только не вздумайте умирать у меня на глазах. Держитесь, или я убью вас, — прошептал он ей в ухо.

Аргайл попытался прощупать у нее пульс, но безуспешно. Впрочем, это его не особенно взволновало — он и у себя никогда не мог его найти. Он осторожно отвел волосы от лица Флавии и услышал тихое дыхание. Слава Богу, жива. Но если он сейчас же не начнет действовать, она может погибнуть от потери крови.

— Как жаль, что ни один из нас не предусмотрел всего, — грустно сказал ей Аргайл.

Он попробовал пошевелиться, но ничего не получилось. Боль была слишком сильной. Ему оставалось молча наблюдать, как силуэт незнакомого мужчины достал небольшой, но, очевидно, очень острый нож и быстро и аккуратно вырезал холст из рамы. Тот факт, что преступник имел при себе нож, не понравился Аргайлу: нож наверняка универсальный и сгодится не только для вырезания холста. Он тяжело задышал, увидев, что незнакомец скатал холст в рулон и убрал его в картонный футляр. Все это он проделывал спокойно и методично, без всякой спешки.

Убрав холст, мужчина снова открыл нож.