На следующее утро их разбудил голос Ганака.
— Всем начать грести! Эй вы, ублюдки! Это я вам говорю, господа! Гребите! Гребите! В поле зрения корабль, и если мы его упустим, то вы пострадаете не от моего гнева, а от самого лорда Вальона!
Грязные тела остальных рабов мгновенно встрепенулись от этой угрозы, и Хокмун с Д’Аверком тоже принялись гнуть спины вместе с остальными, разворачивая огромный корабль против течения.
Сверху доносились звуки шагов бегущих матросов, готовивших корабль к битве. Голос Ганака ревел с кормы, отдавая распоряжения и командуя именем своего хозяина, лорда Вальона.
Хокмун думал, что не выдержит и умрет. Слишком тяжело было напряжение работы. Сердце его бешено стучало, а мышцы, казалось, лопнут от напряжения. Он был идеально сложен и очень силен, но эти нагрузки были совершенно непривычны для него. Все его тело заливал пот, волосы прилипли к лицу, а рот был открыт, жадно заглатывая воздух.
— Ох, Хокмун, — едва дыша, простонал Д’Аверк. — Я-не-готовил-себя-к-такой-жизни…
Но Хокмун даже не мог ответить из-за боли в груди и в руках.
Раздался резкий звук, когда один корабль ударился о другой. Ганак взвыл.
— Гребцы! Бросайте весла!
Хокмун и остальные повиновались немедленно и без сил склонились на свои весла, а наверху послышались звуки битвы. Раздавалось бряцание мечей, слышались крики умирающих, но для Хокмуна это все было далеким сном. Он понимал, что если останется гребцом на корабле лорда Вальона, то умрет.
Затем он вдруг услышал наверху какой-то вскрик, и на него рухнуло тяжелое тело. Оно извивалось, махало руками и ногами, потом затихло. Это был свирепо выглядевший рыжеволосый матрос. В груди его зияла огромная рана. Он с усилием вдохнул, дернулся всеми частями тела и умер. Из его руки вывалился нож.
Хокмун неожиданно уставился на него, потом в голове у него прояснилось, и он начал соображать. Он вытянул ногу и увидел, что может дотянуться до ножа. Постепенно, со многими остановками он подвинул его ближе и запихнул под банку. Измученный, он опять опустился на весла.
Тем временем звуки битвы стихли. Хокмун вернулся к действительности, ощутил запах горящего дерева и начал в панике оглядываться, пока не сообразил, в чем дело.
— Это горит другой корабль, — с иронией в голосе заметил Д’Аверк. — Мы на борту пиратской шхуны, друг Хокмун. — Он усмехнулся. — Это вредное занятие, а у меня такое слабое здоровье.
Хокмун довольно самокритично подумал про себя, что Д’Аверк лучше приспособился к ситуации. Он вздохнул и расправил свои плечи, насколько это было возможно.
— У меня есть нож, — начал было он шепотом.
— Знаю, — быстро закивал Д’Аверк. — Видел. Быстро ты сообразил, Хокмун, Ты, в конце концов, не так уж плох. Я-то думал, что ты больше ни на что не способен.
— Отдохнем до зари, — ответил Хокмун, — а потом убежим.
— Хороню, — согласился Д’Аверк. — Надо поберечь наши силы. Крепись, друг Хокмун, скоро мы снова будем свободны.
Всю остальную часть дня они гребли вниз по течению, остановившись лишь в полдень, чтобы съесть миску болтушки. Один раз Ганак спрыгнул вниз и ткнул Хокмуна в плечо багром.
— Ну, друзья мои, еще день, и ваше желание сбудется. Завтра мы пришвартуемся в Старвеле. Это часть Нарлина — самая лучшая, Город, окруженный стеной, в котором живут принцы реки, из коих лорд Вальон — самый могущественный.
— И все они — пираты? — спросил Д’Аверк.
— Поосторожнее, незнакомец, — нахмурился Ганак. — Это наше право брать то, что находится на реке. Река принадлежит лорду Вальону и другим лордам.
Он выпрямился и отошел. Они гребли до самой ночи, а потом по приказу Ганака остановились. Сегодняшний день показался легче. Тело его и мышцы привыкли к напряженному труду, но он все еще был очень усталым.
— Нам придется спать по очереди, — сказал он Д’Аверку, когда они поглощали свою болтушку. — Сначала ты, потом я.
Д’Аверк кивнул и тут же заснул.
Становилось все холоднее, и Хокмун с трудом задерживался, чтобы не заснуть. Он услышал, как пробили часы в первый раз, потом во второй. С облегчением принялся он расталкивать Д’Аверка. Д’Аверк заворчал, но Хокмун уже заснул, вспоминая слова друга о том, что на заре, если им повезет, они будут свободны. Но самое трудное — оставить корабль незамеченными.
Он проснулся, ощущая в себе странную легкость, и понял, что у него развязаны руки. Настроение у него сразу поднялось. Видимо, Д’Аверк поработал ночью. Уже почти наступила заря.
Он повернулся к другу, тот ухмыльнулся и подмигнул ему.
— Готов? — повернулся Д’Аверк.
— Да, — тяжело вздохнул Хокмун, с завистью поглядев на нож в руке Д’Аверка. — Если бы у меня было оружие, я отплатил бы Ганаку за те мгновения…
— Сейчас на это нет времени, — сказал Д’Аверк. — Мы должны исчезнуть как можно быстрей.
Они осторожно поднялись со своего места и выглянули на палубу.
В дальнем ее конце на часах стоял матрос, а на корме все в той же скучающей позе абстрактного наблюдателя стоял лорд Вальон. Его лицо было повернуто в темноту ночной реки.
Матрос стоял к ним спиной, и Вальон тоже, казалось, не собирался поворачиваться. Они осторожно подтянулись и выбрались на палубу, направляясь к носу шхуны.
Но именно в это мгновение Вальон повернулся и произнес своим замогильным голосом:
— Что это? Побег двух рабов?
Хокмун задрожал. Инстинкт этого человека был необычаен, потому что было ясно, что видеть их он не мог. Его голос, хотя спокойный и глубокий, разнесся по всему кораблю. Часовой повернулся и закричал.
Несколько матросов появилось из нижних палуб, перекрывая им путь с одной стороны. Они резко свернули. Хокмун побежал в направлении кормы и лорда Вальона. Матрос выхватил свой кортик и замахнулся на него. Хокмун нырнул под руку матроса, схватил его за талию и швырнул вверх. Матрос упал на палубу и остался неподвижен. В ту же секунду Хокмун взмахнул длинным кортиком и отрубил ему голову. Затем повернулся и посмотрел на лорда Вальона.
Пират, казалось, был безразличен к тому, что опасность была так близко. Он продолжал глядеть на Хокмуна холодным взглядом.
— Ты — глупец, — медленно сказал он, — потому что я — лорд Вальон.
— A я Дориан Хокмун, герцог фон Кельн! Я боролся и побеждал Лордов Темной Империи, устоял против их самого могущественного колдовства, что может доказать этот камень в моей голове! Я не боюсь тебя, лорд Вальон, презренный пират!
— Тогда бойся их! — прошептал Вальон, указывая костлявым пальцем на что-то позади Хокмуна. Тот быстро обернулся и увидел множество матросов, наступавших на него, и Д’Аверка, вооруженного лишь ножом.
Хокмун бросил ему длинный кортик.
— Задержи их, Д’Аверк! Я расправлюсь с их вожаком!
С этими словами он прыгнул на верхнюю палубу, схватился за рею и перевалился на мостик, где лорд Вальон, вне себя от изумления, отступил на несколько шагов.
Хокмун прыгнул к нему, протягивая руки. Вальон вытащил меч из-под просторного плаща, но не делал попытки напасть, а лишь отступал.
— Раб! — прошептал лорд, и черты лица его исказились презрением. — Раб!
— Я не раб, ты скоро сможешь убедиться в этом!
Хокмун нырнул под меч и попытался ухватиться за странного пиратского капитана. Вальон быстро отступил в сторону, все так же продолжая просто держать свой меч перед собой.
Видимо, нападение Хокмуна было беспрецедентным, потому что Вальон просто не понимал, что ему делать. Ему помешали, вывели из какого-то мрачного транса. Он посмотрел на Хокмуна так, будто все это ему только снилось.
Хокмун снова прыгнул, избегая вытянутого меча. И вновь Вальон отступил в сторону.
Внизу Д’Аверк, прижавшись спиной к верхней палубе, с трудом сдерживал натиск матросов, которые запрудили узкий проход. Он крикнул Хокмуну:
— Поспеши, друг Хокмун, или скоро меня изрубят на куски!
Хокмун ударил кулаком в лицо Вальона, ощутив, как его кулак попал в холодную сухую плоть, к увидел, как голова лорда откинулась назад, а меч выпал из его руки. Хокмун мгновенно подобрал меч, восхищаясь его легкостью и удобством, потом поднял находящегося в бессознательном состоянии Вальона на ноги и направил меч в его живот.
