Голос Чиуна звенел гордостью. Но на всякий случай, дабы ученик не слишком возгордился, Чиун добавил;

– И все это я создал из ничего.

– Папочка, – возразил Римо, – у меня нет пяти лет. У моей страны нет пяти лет, все должно быть кончено к завтрашнему вечеру!

– Твоя страна большая. Что из того, если завтра ее будут грабить не те, кто делает это сегодня? Страна богатая, хватит на всех. А чем ты ей обязан? Она казнила тебя, заставила жить жизнью, к которой ты никогда не стремился, обвинила тебя в преступлении.

– Америка – это моя Синанджу, отец.

Чиун мрачно поклонился в ответ.

– Это я могу понять. Но, если бы моя деревня так обидела меня, как тебя – твоя страна, я перестал бы быть ее Мастером.

– Мать не может обидеть своего сына…

– Это не так, Римо.

– Я не закончил. Мать не может обидеть сына настолько, чтобы он не спас ее в минуту смертельной опасности. У меня не было отца – ты стал мне отцом, а моя страна – это мать, которой я не знал.

– Вот через пять лет и преподнеси матери подарок – кимоно Нуича.

– Оно нужно ей именно сейчас. Присоединяйся ко мне. Вдвоем мы легко одолеем этого Нуича.

– К сожалению, это невозможно, сын мой. Достаточно нам помешать друг другу хоть на долю секунды – а линии нашей атаки могут пересечься – и обоим настанет конец. Я обучил тебя тому, чего не умеет никто. Тебя ожидает величие. Не уподобляйся оловянному солдатику, бездумно бросающемуся по зову трубы вперед, на смерть. Ты – это то, что ты есть, а такие не должны идти на глупую смерть. Никакие знания, никакая тренировка, никакая сила не могут превозмочь глупость. Не будь глупцом. Это приказ.

– Я не могу подчиниться.

Чиун смолк, повернулся и включил телевизор.

Римо переоделся в костюм посвободнее. Рана подсохла и зудела, но он не обращал внимания. От двери Римо попрощался с Мастером Синанджу:

– Спасибо, отец, за все, что ты дал мне.

Не отрываясь от экрана, Чиун промолвил:

– У тебя есть шанс. Может быть, Нуич не верит, что белый человек превзошел все то, чему я тебя научил.

– Ну вот, значит шанс есть. Что же ты такой мрачный?

– Случай хорош только для игры в кости или в карты. Это не для нас. То, чему я тебя учил, – как аромат розы на холодном ветру.

– Ты пожелаешь мне удачи?

– Ты так ничему и не научился! – сказал Чиун и больше не проронил ни слова.

Автомобильная пробка растянулась на всю длину Нуич-стрит. Римо вышел из такси и быстро пошел вперед мимо стоящих в заторе автомобилей, мимо недовольных, раздраженных водителей, рассерженных не только транспортной пробкой, но и тем, что в заключительный день съезда его заседание перевели в новую штаб-квартиру Международного братства водителей, сообщив об этом только на рассвете.

Тем, кто пытался возражать, что, дескать, у Братства уже есть штаб-квартира в Вашингтоне, было сказано, что теперь это будет штаб-квартира только водителей. Непонятно. Вокруг нового президента профсоюза вообще происходило много непонятного, и вот теперь – Нуич-стрит.

Римо протолкался сквозь длинную очередь у входа, не единожды выслушав: «Эй, ты, встань как все в очередь!» Некоторые его узнавали. Охранник у входа был в бинтах. Римо узнал его – это был тот самый страж, который схватил его пакет с рыбой прошлой ночью – длинной ночью неудачных попыток избежать крайних мер. А кончилось все тем, что и их осуществить не удалось.

При свете дня охранник не узнал Римо. Он посмотрел на делегатскую карточку и сказал:

– А вас разыскивает Джетро. Он здесь, у входа.

Джетро стоял в просторном фойе, на одной из стен которого висел какой-то занавешенный пока лозунг – может быть, эмблема Братства, а может – нового суперсоюза.

Джетро приветствовал прибывающих обычными «Как поживаете?» и «Рад вас видеть!». Римо подошел поближе. В глазах Джетро мелькнула тень страха, но на лице появилась фальшивая улыбка.

– Как поживаешь, приятель? Рад тебя видеть! – сказал президент Международного братства водителей.

– Я счастлив быть здесь, Джин. Сегодня – великий день! Великий, – отвечал Римо, и они обнялись, демонстрируя собравшимся единство в руководстве профсоюза.

– Давай, спустимся вниз, надо обсудить кое-какие профсоюзные дела.

– Пошли.

Два лидера по-дружески направились к лифту. По-дружески вошли в кабину и продолжали по-дружески беседовать, пока двери не закрылись. Джетро нажал несколько кнопок и сказал:

– Ты обманул меня, сукин сын, ты же обещал действовать со мной заодно!

– А, не любишь, когда тебя обманывают! – рассмеялся Римо. – Ты что, только вчера родился?

– На кого ты работаешь? – спросил Джетро.

– Не на Нуича, – отвечал Римо. – Кстати, где он?

– Не твое дело!

– Мы встретимся с ним?

– Это уж точно! – ответил Джетро с ледяной улыбкой.

Римо что-то мычал себе под нос. Они оказались в просторном подвальном помещении. Там висел плакат с названием нового суперпрофсоюза, создание которого может уничтожить страну и само профсоюзное движение. Джетро стал одну за другой нажимать кнопки на кодовом замке у двери в комнату, которая находилась в центре переплетения множества труб.

Римо продолжал что-то напевать. Вошел. Позади захлопнулась дверь.

Джетро зашел за пустой металлический стол. На потолке Римо заметил напоминающие душ наконечники.

Джетро сунул руку под стол.

– Здесь кнопка, которая принесет тебе мучительную и неизбежную гибель. Выбирай: муки и боль или быстрая смерть от моих рук!

Римо понимал, что так нельзя, что профессионалы так не поступают, но не смог справиться с приступом смеха.

– Извини, – с трудом выговорил он, – я подумал, что ты шутишь.

– Ну хорошо, как хочешь, – произнес Джетро. – Я могу остановить процесс, когда станет очень больно, и тогда ты станешь умолять меня, чтобы я дал тебе возможность все рассказать!

– Договорились, – ответил Римо, еле удерживаясь от смеха. – Умолять. Хорошо. Умолять.

Бесполезно. Он все-таки рассмеялся, а потом захохотал в полный голос.

Из наконечников труб показалось нечто вроде тумана, и Римо стало не до смеха. Джетро выхватил маску, напоминающую противогаз, и поднес ее к лицу. Жертва, очевидно, должна вдохнуть клубящийся в воздухе туман, через легкие яд попадет в кровь, и если бы школа Синанджу еще в двенадцатом веке не открыла способ противодействия, то Римо, скорее всего, растворился бы.

Но Мастера Синанджу нашли самый несложный способ обороны против такого нападения. Надо просто не дышать. Любой пловец в состоянии ненадолго задерживать дыхание, а для тех, кто может эффективно контролировать свой организм, не дышать – просто пустяк. Организовать такую, достаточно сложную атаку не просто, а отразить ее, по словам Чиуна, может даже ребенок.

Сквозь стекла противогаза Джетро со злорадной ухмылкой наблюдал за Римо, перед которым вдруг возникла непредвиденная опасность – приступ смеха. Он отвел глаза и постарался сосредоточиться на каких-нибудь печальных мыслях. Ничего не получалось. Тогда Римо стал вспоминать все самое неприятное, что было в его жизни. Подумал о докторе Смите. Через несколько секунд туман стал рассеиваться, исчезая в вытяжной системе. Джетро снял маску. На его лице появилось злобно-торжествующее выражение.

– Умри! – воскликнул он. – Умри медленно. Сейчас ты уже не владеешь ни руками, ни ртом, ни глазами. Ты, наверное, меня почти не слышишь, но пока слух не до конца покинул тебя, я хочу сообщить, что очень скоро ты просто растворишься, превратишься в лужицу! В лужицу, которая вместе с другими отбросами и нечистотами попадет в канализацию!

Это было уже чересчур, не помог ни доктор Смит, ни самые печальные события в жизни Римо!

– Ах-ха-ха! – схватился Римо за бока в непреодолимом приступе смеха и захохотал, захлебываясь, так что еле удержался на ногах и вынужден был прислониться к стене. Взглянув на Джетро, он увидел, что тот потрясен. Выражение лица Джетро чуть было не вызвало у Римо настоящую истерику. Ну зачем Джетро так его смешит?! Может быть, – подумал Римо, – этот дурацкий туман и вызвал припадок смеха? Наконец он с трудом овладел собой.