Узнав друга, Гастон, привыкший действовать решительно, брезгливо оттолкнул Луи и крикнул стражникам:
— Эй, ко мне! Задержите этого негодяя, он не внушает мне доверия. Обыщите его, а потом приведите ко мне в кабинет. Я сам допрошу его.
Двое полицейских немедленно схватили Луи, обшарили его с головы до ног, скрутили веревками и, вскочив на коней, поскакали в Гран-Шатле, вынуждая связанного Луи бежать за ними. Время от времени один из них дергал за веревку, подгоняя задержанного, и в такие минуты Луи требовались все силы, чтобы удержаться на ногах. В Шатле Луи грубо проволокли по знакомому коридору, протащили по лестнице и пинком втолкнули в кабинет Гастона. К счастью, хозяин кабинета не заставил себя ждать.
— Отлично, — похвалил комиссар подчиненных. — А теперь оставьте нас одних.
И движением руки отпустил стражников. Едва дверь за полицейскими захлопнулась, как Гастон бросился к Луи с кувшином и полотенцем.
— Отец наш Небесный, однако эти грубияны с тобой не церемонились! Но откуда ты появился? И почему в таком виде?
Продолжая задавать вопросы, он без устали смывал грязь с лица Луи, потом перерезал веревки, отошел в сторону и, не выдержав, расхохотался:
— Черт побери, тебе надоело служить образцом изящества? Куда подевались твои ленты? А где твоя бородка, твои волосы? Заметь, я не имею ничего против твоей нынешней шевелюры, она прекрасно гармонирует с твоим новым цветом лица…
И он захохотал так, что, не устояв на ногах, упал в кресло и схватился за живот, пытаясь перевести дух.
— Рад, что ты во всем готов увидеть положительную сторону, — поджав губы, обиженно заявил Луи. — Только прошу заметить, мне в этом виде почему-то не до смеха.
— Прости меня, — икая и задыхаясь, произнес Гастон. — Давай же рассказывай все свои приключения!
— Именно для этого я и здесь. Полагаю, Жюли тебе сообщила, что некоторое время я пребывал под кровом друзей госпожи де Шеврез.
— Ого! И где же ты прятался?
— Во дворце Конде.
Изумленный Гастон присвистнул от восхищения:
— Ну и ну! Так ты теперь на короткой ноге с вельможами? Это они тебя так нарядили? Я знал, Конде всегда были прижимисты, но чтобы настолько!
И он вновь расхохотался, но быстро успокоился. Луи сделал вид, что веселье приятеля к нему не относится, и громко продолжал:
— Четыре дня назад я вместе с Конде отправился в Шантийи, но по дороге они разрешили мне отправиться в Мерси. Оттуда я вернулся в Париж.
Гастон перестал смеяться.
— Но почему? В Мерси ты был бы в безопасности, а здесь все головорезы Парижа ищут тебя.
— Знаю, ведь и мне поручили искать себя самого. Но я дол жен был повидать тебя и предупредить Мазарини. Главным образом Мазарини, но я не могу этого сделать, значит, это сделаешь ты. Бофор хочет убить его.
— Ого! Да ты бредишь! И как, интересно, он это собирается сделать? А главное, откуда ты об этом знаешь?
— Позавчера я был в числе пяти десятков вооруженных до зубов молодчиков, устроивших засаду возле Лувра. Мы ждали приказа Бофора, чтобы начать стрелять в кардинала, но покушение сорвалось, и сегодня вечером Бофор хочет повторить его. На этот раз у него есть все шансы осуществить свой план!
Воцарилась тишина, и побледневший Гастон прошептал:
— Господь всемогущий! И ты говоришь мне, что был среди этих висельников? Вместе с ними?..
— Это мои новые друзья, — с напускной гордостью усмехнулся Луи.
Гастон охнул и тут же спросил:
— А что тебе удалось узнать?
И, не дожидаясь ответа, он сел за стол, придвинул к себе перо и бумагу и приготовился писать. Луи говорил, а Гастон стремительно записывал его рассказ.
Он исписал два листа, когда Луи наконец произнес:
— Помни, Гастон, ловушка захлопнется сегодня вечером, но все делается в глубочайшей тайне. Среди заговорщиков числятся Ла Шатр, Дезэссар и Кампион, но не исключено, что на их сторону встали и другие офицеры гвардии. Поэтому Мазарини может рассчитывать только на верных, проверенных людей. Предупреди его, что я сижу в засаде вместе бандитами, но мне бы не хотелось быть повешенным вместе с ними.
— Я об этом позабочусь, можешь на меня положиться.
— Скажи моим родителям, Жюли и Гофреди, что со мной все в порядке, но пусть они молчат, ибо повсюду полно шпионов. Но главное, ты должен предупредить кардинала. И как можно скорее.
Луи умолк, словно не зная, стоит ли ему говорить дальше.
— Знаешь, Гастон, теперь я знаю все о смерти короля… К сожалению, предчувствия мои оправдались…
Слушая его жуткий рассказ, Гастон затих, едва смея дышать. В конце шевалье де Мерси уточнил:
— Но прошу тебя, Гастон, не предпринимай пока ничего. Подождем до завтра. Когда вся эта история с покушением на Мазарини закончится, я присоединюсь к тебе, и мы вместе отыщем доказательства. А теперь расскажи мне, что нового в городе: эти сведения могут мне пригодиться.
— Жюли и родители волнуются, но чувствуют себя хорошо. При дворе же произошли важные события.
— Кое-что мне известно, например, про аферу с письмами… Ты на эту историю намекаешь?
— О! Кто же тебе рассказал? — Гастон, похоже, был слегка уязвлен. — А о том, что госпожа де Монбазон принесла извинения, ты тоже знаешь?
— Ну, мне говорили, что ей придется это сделать. Так, значит, извинения принесены? И как все прошло?
— Хуже некуда. Разряженная в пух и прах герцогиня явилась во дворец Конде и высокомерным тоном зачитала перед принцессой текст, написанный кардиналом и госпожой де Шеврез. Она держалась так вызывающе дерзко, так явно насмехалась над присутствующими, что принцесса попросила ее перечитать текст с должным выражением. Текст был пришпилен к вееру Монбазон, чтобы она не забыла слова. Словом, все, кто присутствовал при той сцене, нашли зрелище смешным и прискорбным. Звучало это примерно так. — И Гастон, поджав губы, заговорил фальцетом: — «Сударыня, я пришла сюда заявить, что совершенно невиновна в той злобной выходке, в коей меня обвиняют. Ни один порядочный человек не стал бы возводить на меня подобную клевету».
Луи фыркнул, чтобы не расхохотаться, но Гастон неожиданно остался серьезным.[69]
— Извинения дурацкие и к тому же бесполезные. На следующий день, когда королева и принцесса Конде отправились в сад Тюильри отведать мороженого у Реньяра, туда, разодетая как павлин, под ручку с Бофором прибыла герцогиня де Монбазон. А ведь еще накануне регентша предупредила герцогиню, чтобы та не показывалась ей на глаза, когда она находится в обществе принцессы Конде! Разгневанная регентша при всех попросила Монбазон удалиться, но та дерзко отказалась. Тогда удалились королева и принцесса.
— Монбазон ослушалась королевы?
— Да, — утвердительно кивнул комиссар. — Случай настолько возмутительный, что просто не мог остаться без последствий. На следующее утро дежурный офицер вручил Монбазон письмо от юного короля. В письме говорилось примерно следующее:
Кузина,
Моя матушка-королева изрядно недовольна выказанным вами неуважением к ней, что побуждает меня просить вас немедленно отправиться в Рошфор, где вам надлежит проживать до тех пор, пока не получите от меня иного распоряжения.
— Значит, ее больше нет при дворе?
— Именно так. Но Бофор, разумеется, здесь. Я слышал, он в ярости, перестал разговаривать с королевой и пытается ставить подножки всем ее друзьям и друзьям Мазарини и вся чески их задевает. Но я даже не подозревал, что он хочет убить кардинала. Своими дурацкими выходками он мог заработать ссылку, но, задумав убийство, он рискует головой!
— Кажется, мы приближаемся к развязке, — задумчиво произнес Фронсак. — Если сегодня вечером выиграем мы, герцогиня де Шеврез лишится своих когтей. Словом, я пошел, пусть твои церберы освободят меня.
— Подожди! Ты немного разбираешься в театре. Здесь у меня сидит некий Жан-Батист Поклен, задержанный вчера за долги, и я не знаю, что с ним делать. Ты его знаешь?
69
Вся эта история имела и другие последствия. Колиньи пожелал отомстить за ложные обвинения герцогу Гизу. Между ними на Королевской площади состоялась дуэль, и он был убит герцогом.