Сирены
Мой белый легкий челн умчали
Седые волны в дальний плен,
Туда, где радостно звучали
Напевы сладкие сирен.
Мелькали в водном изумруде
Их руки, белые как снег,
Мелькали трепетные груди,
Горели очи жаждой нег.
Я знал: кто слышал в море пенье —
Не избежит проклятых чар,
От зова страсти нет спасенья,
Неугасим в груди пожар.
И думал я: близка могила,
Но вспомнил снова о руле,
И в час утра волна прибила
Мой челн к утесистой земле.
И вот с тех пор мне нет покоя:
Я слышу радостный напев,
Мне снится море голубое
И зовы чернокудрых дев.
Морские призраки
В ненастье вышли мы из гавани,
Плясала пена над водою,
Морская даль в туманном саване
Грозила тайною бедою.
Мы плыли с плясками и пением,
Безумных не пугали шквалы,
И вдруг неведомым течением
Фрегат наш бросило на скалы.
Спасла нас сила незнакомая
И держит властно над волнами,
Чудесной силою влекомые,
Все трупы жертв плывут за нами.
Проклятья шлем туману млечному.
И в час холодного ненастья
Являемся мы судну встречному,
Как злые вестники несчастья.
Черный капитан
Черный плащ мой алой кровью залит,
Снятся мне безрадостные сны,
И корабль мой черный не причалит
К берегам моей родной страны.
Я проклятьем грозным неба скован
Я — как тень небесного гонца;
Мне суровый жребий уготован —
Пенить волны моря без конца.
Я один на палубе просторной,
Все матросы спят на влажном дне,
Что ни ночь — встают над бездной черной
Тени жертв, грозя, навстречу мне.
И проклятья мертвых бесконечны,
Бесконечен мой безумный страх,
Жажду смерти я, скиталец вечный,
Жду покоя вечного в волнах.
Но и бездна моря не приемлет,
Не потушит вечного огня,
И мольбе безумного не внемлет,
Отвергает, темная, меня.
Оттого, что плащ мой кровью залит,
Что проклятье вечное на мне, —
Никогда корабль мой не причалит
В час рассвета к солнечной стране.
Скрипач
В расшитом блестками наряде,
Обычную скрывая дрожь,
Ты каждый вечер на эстраде
С улыбкой пляшешь и поешь.
Танцуй, танцуй нескромный танец,
Пусть треплется в прическе бант,
Пока среди крикливых пьяниц
Не встанет странный музыкант.
Как ночь мрачна его улыбка,
Холоден взгляд как сталь меча,
И запоет, заплачет скрипка
В костлявых пальцах скрипача.
И сквозь сумятицу ночную,
Сквозь визги песни разбитной
Услышишь музыку иную,
Влекущую в чертог иной.
Погаснут смех и искры блесток
На черном шелке тяжких риз,
И ты с раскрашенных подмосток
Отпрянешь в глубину кулис.
Твоя растрепана прическа,
Помят роскошный твой наряд,
Твое лицо белее воска
И неподвижен тусклый взгляд.
Поправишь локон непокорный,
Зажжешь свечу, и в тот же миг
Ты в дымном зеркале уборной
Увидишь свой безумный лик.
Призрак
Я не один в моих покоях:
Едва погаснет серый день,
За мною следом на обоях
Кривляясь, пляшет чья-то тень.
Я оглянусь, но призрак черный
Поспешно прячется в углах
И, лишь порою, взор упорный
Блеснет в холодных зеркалах.
И вижу я: в дали зеркальной
Стоит недвижно мой двойник,
Тревожен взор его печальный
И странно бледен строгий лик.
Его уста всегда сомкнуты;
Заколот черный плащ всегда
И бесконечные минуты
В час ночи длятся, как года.
Смотрю — и призрак не отводит
Стального взора от меня,
Иду, — и он за мною бродит,
Молчанье жуткое храня…
Рыцарь ночи
Каждый вечер из унылых келий
Слышим мы призывный перезвон
И поем всю ночь псалмы в капелле
Перед старым золотом икон.
Скоро. Вместо тени тихой дремы,
Наши лица исказит испуг, —
Входит спешно рыцарь незнакомый,
Оглядит сурово все вокруг.
Плащ его темней сутаны черной,
На берете искрится алмаз…
Нас пугает взор его упорный
И стальной отлив горящих глаз.
И стоит он, демоноподобный,
Не страшась сияния креста,
Он молчит; лишь смех беззвучный, злобный
Разомкнет порой его уста.
На рассвете в тишине тоскливой
Мы услышим крики петуха,
И опять поспешно, молчаливо
Как вошел, исчезнет сын греха.
Но тревожен сон усталых братий,
Страшный гость во сне пугает нас, —
Незнакомый рыцарь в черном платье
Нас зовет нездешним блеском глаз…
