— Я начинаю думать, — сказал капитан, — не лучше ли нам сесть в капсулу и отправиться на твой корабль, Ритван? Он маленький, но мы сумеем разместиться там.

— Но там нет резервуара.

Все глянули на молодую женщину, чьи темные волосы плавали в целебной жидкости. Глаза ее были закрыты.

— В любом случае, — сказал капитан, — я не уверен, что ОНО не сможет прорваться к нам. Возможно, ты прав, это — не совсем берсеркер. Нам нужно продумать, как мы можем защитить себя.

— Чем же? — спросила Айзелин. — Когда наши ручные пистолеты остались в грузовом отсеке?

— Хорошо еще, что Нобрега пересадил ему мозг, которого хватает на то, чтобы долбить дверь, а не искать то, чем это можно сделать. Но давайте все же посмотрим, что у нас есть.

Они отправились в отсек, где хранились инструменты для земляных работ. Оставаться рядом со спящей Осхогбо не имело смысла, и Айзелин присоединилась к мужчинам. Она оставила включенным канал связи с аварийным отсеком, чтобы лицо Осхогбо осталось на экране.

— Дверь скоро прогнется, — сообщила она, проходя мимо входа в грузовой отсек. — Нужно подумать, чем защищаться.

Ритван улыбнулся. Он вынул из груды инструментов что-то длинное, тяжелое, с вмонтированной батареей.

— Это что — отбойный молоток? Может, сгодится?

— Конечно. Когда враг будет на расстоянии пары метров. Прихватим на крайний случай.

Перерыв ящики с электрическими приборами, назначение которых было неизвестно Ритвану, капитан пробормотал:

— Если уж Нобрега решился повредить шедевр гения, значит, он знал, что делал. Был уверен, что Йоритомо заберет статую с собой туда, где будут и сам Его Величество и его Великая леди.

— — Я думаю, так и было. Если бы он просто предложил бомбу, то неизвестно, достиг бы он своей цели.

— К тому же приборы могли бы обнаружить взрывчатое вещество... Ритван! Когда эта статуя “ожила”, что именно слышали оставшиеся в кают-компании грузового отсека?

Ритван замер.

— Осхогбо сказала, когда мы уходили, что сейчас они будут слушать и созерцать Йоритомо и его супругу. Черт возьми! Наверняка, что ключом к включению мозга стали голоса обоих Йоритомо, звучащие дуэтом!

— Но как же тогда отключить программу?

— Она же включилась потом, после смерти супругов. И две сотни лет никто не “разбудил” творение Нобреги. Возможно, скульптор не думал, что статуя просуществует так долго и цикл повторится. Может быть, программа сама отключится через определенное время...

Неумолимые, как часы, продолжали раздаваться стуки в дверь.

— На это вряд ли стоит рассчитывать, — Чикан толкнул ногой последний ящик. — Мы нашли “тяжелое” вооружение. Но нам нужно что-то, с помощью чего мы сможем воздействовать на врага — расплавить его или что-то в этом духе. Для начала нужно узнать, какая же именно статуя долбит дверь. На шарнирах — две статуи. Это намного упрощает дело. Но все же...

— “Смеющийся Вакх”, — подсказала Айзелин, — и “Воспоминание о “Прошлых Грехах”.

— Первая — в основном, сделана из стали. Я думаю, мы сможем включить индукционное поле достаточной мощности, чтобы расплавить ее. Сотня килограммов расплавленного металла. На палубе, конечно, малоприятное удовольствие, но все же это лучше, чем наша возможная перспектива. Но другая статуя — из крайне твердого материала. Керамика, но какая-то особая. Тут уже нужен мощный разряд, чтобы одолеть ее... А если их двое?

Ритван покачал головой:

— Я думаю, Нобрега все свои усилия сосредоточил на одной. И довел до совершенства.

— Таким образом, — сказала Айзелин, — осталось выяснить, которая из них — настоящая, а которая поддельная. Та, над которой он работал, должно быть, копия. Если же он использовал не копию, а сам шедевр, тогда должен быть все равно след. Участок, который вначале расплавили, а потом заделали вновь.

— Пойду посмотрю голограммы, — сказал Ритван. — Если повезет, найду “заплату”. Айзелин пошла вместе с ним: — Все, что ты должен сделать, друг мой, это обнаружить копию, что не удалось даже экспертам Йоритомо. Вскоре изображение обеих статуй предстали перед ними. Голограммы медленно вращались. Обе статуи были в виде высоких человеческих фигур, которые улыбались.

Через две минуты Ритван уверенно сказал: — Вот — подделка. Нужно найти прибор, который способен излучать мощный импульс.

* * *

Прежде чем аварийная дверь уступила под напором, электронная пушка была установлена. По обеим сторонам прохода стали выжидательно Чикан и Айзелин, держа в руках фонари. Ритван, признавший себя наиболее искушенным в боях, стоял прямо напротив двери в противопожарном костюме, прижимая тяжелый молоток к груди.

Дверь упала внезапно. В установившейся на секунду тишине перед взорами людей предстало последнее творение Антонио Нобреги — белая фигура в свете двух фонарей на фоне темноты грузового отсека.

Ритван поднял молоток, который показался теперь легким, как пушинка. Теперь он знал, что ощущают люди, когда им предстоит схватка с берсеркерами...

Изваяние сделало шаг к Ритвану, но тут мощная серебристая вспышка на мгновение ослепила людей...

Пару часов спустя были закончены необходимые работы по ликвидации повреждений в грузовом отсеке. Два мертвых тела были извлечены и положены в саркофаг — с печалью, но без ритуала, на который не было времени. Осколки творения Нобреги после мощного разряда, который не выдержала даже прессованная керамика, наконец остыли.

Ритван обещал сказать, как он определил подделку. Он покопался среди обломков.

— Вот, — сказал он.

— Рот?

— Улыбка. Если бы вы были знакомы с искусством Федеральной Эры также, как и я, то подделка и для вас была бы очевидна. Но у вас другие задачи. В период, когда творили Праджапати, улыбки были другими. Здесь — злоба, насмешка, умение контролировать себя. Тогда же, когда он жил, улыбки были доброжелательными.

— Но сам Нобрега не знал этого? И Йоритомо? — спросила Айзелин.

— Не могли они тогда заглянуть на два века назад, чтобы сравнить искусство своей эпохи и прошедших. Типичное видится на расстоянии. Месть существовала во все времена, но вкусы и пристрастия в искусстве менялись.

— Я подумал, что название статуи дало подсказку, — сказал Чикан.

— Воспоминание о “Прошлых Грехах”... Нет, я думаю Праджапати выбрал просто сюжет. Как я уже сказал, месть не знает ни временных, ни национальных границ.

Во все века.

Осхогбо из своей целебной ванны наблюдала за всем происходящим с помощью монитора. Ее тело передернулось от боли. Она закрыла глаза.

Месть не знает границ.

Вселенная дала Жизни весь необходимый арсенал — арсенал средств защиты и нападения. Я больше не удивлюсь, если среди этих средств вдруг объявится нежность. Живое — даже самое мягкое по характеру, безобидное на вид — существо способно на проявление удивительной силы...

Этот корабль когда-то служил людям. Впрочем, мы до сих пор были людьми, которых везли на рынок, подобно скоту. Электронный мозг и вспомогательные приборы контролировали их пребывание на борту и благополучную доставку к месту назначения. После захвата берсеркерами “Новая Энгланд” была превращена в послушную им машину.

Гилберто Кли, последний кто попал на борт этого корабля, в течение своей недолгой жизни никогда еще не был так испуган, но тщетно старался этого не показывать. Он вообще не знал, почему берсеркеры оставили его в живых, он боялся даже и предположить... Как многие, он слышал ужасные истории: о человеческом мозге, наполовину живом, но встроенном в компьютер берсеркеров как дополнительный участок прибора, о человеческих телах, превращенных в искусственных людей, о тех пленниках, которые стали подопытными кроликами для проверки новых смертоносных лучей, новых ядов... От всего этого можно было просто сойти с ума. После нападения Гили остальные люди, обнаруженные на планете (по-видимому, единственные выжившие), были взяты на корабль и размещены в камерах. Прежде чем Гила из капсулы, с помощью которой пленников доставили на корабль, перевели в док сцепления, он успел увидеть на обшивке корабля название — “Новая Энгланд”.