Он все еще мой враг?

Настороженно застыв, Дункан изо всех сил старался уловить хоть какой-нибудь сигнал, который могли ему подать неуступчивые тени, поглотившие его память. Но не уловил ничего, кроме двух противоречащих друг другу утверждений.

Он не враг мне.

Он мне опасен.

Дункан медленно выпрямился в седле, заставив себя оторвать взгляд от неизвестного рыцаря. Изменив позу, Дункан вдруг понял, что с силой сжимает руку Эмбер, словно рукоять меча в последний миг перед началом битвы.

— Прости, — сказал он тихо, чтобы услышала только она одна. — Я раздавил тебе пальцы.

— Мне не больно, — дрожащим голосом прошептала она.

— Ты побледнела.

Эмбер не знала, как сказать Дункану, что боль ей причиняет пробуждение его воспоминаний, а вовсе не то, как он сдавил ей руку. Мысли отчаянно бились у нее в голове, словно птицы, попавшие в сеть охотника.

Только не сейчас!

Не в окружении стольких рыцарей. Если окажется, что Дункан — враг, которого я боюсь, то его убьют прямо у меня на глазах.

И тогда разум покинет меня.

Перед тем как отпустить руку Эмбер, Дункан поднес ее к губам. Когда его дыхание и губы слегка коснулись ее чувствительных пальцев, она ощутила острое наслаждение, заставившее ее вздрогнуть.

Эмбер не знала, что румянец мгновенно вновь вернулся на ее лицо, а глаза вдруг вспыхнули подобно огонькам свечей в прозрачном золоте кусочков драгоценного янтаря. И не ведала, что потянулась к Дункану в неосознанном порыве, как только он отпустил ее руку.

Четвертый рыцарь заметил все происходившее и испытал такое чувство, будто кто-то просунул лезвие ножа ему между ног. Он никогда бы не поверил, что такое возможно, если бы не видел этого своими глазами.

Длинные, сильные пальцы сжали рукоять меча, а черные глаза уже снимали с Дункана мерку для савана.

— Я нашел для тебя двух воинов, господин, — сказал Альфред. — Вот он с оруженосцем странствует в поисках приключений, но согласен задержаться и немного повоевать с разбойниками.

Эрик посмотрел на четвертого рыцаря.

— Двух? — переспросил он. — Я пока вижу лишь одного, хотя, Бог свидетель, из него вполне вышли бы двое. Как тебя зовут.

— Саймон.

— Саймон… Так зовут двух моих тяжеловооруженных всадников.

Саймон кивнул. Имя не из редких.

— Кто был твой последний лорд? — спросил Эрик.

— Роберт.

— Робертов много.

— Да.

Эрик повернулся к Альфреду. Черты лица у рыцаря были грубоваты, но бойцом он был отменным.

— А он не слишком-то разговорчив, — сухо бросил Эрик Альфреду. — Может, дал обет молчания?

— Зато он неплохо объясняется с помощью вон того черного меча, которым опоясан, — ответил Альфред. — Он свалил с ног Дональда и Малькольма, прежде чем они успели сообразить, что к чему.

Эрик снова повернулся к Саймону.

— Недурно, — сказал он. — А кровь ты нюхал?

— Да.

— Где?

— На Священной войне.

Эрик кивнул, не выразив удивления.

— В твоем клинке есть что-то сарацинское.

— Разбойничью кровь он пьет так же охотно, как турецкую, — спокойно сказал Саймон.

Эрик усмехнулся.

— А кровь норвежцев?

— Клинку все едино.

— Ну, разбойники у нас тут во множестве.

— Теперь на трех меньше.

Светлые брови поползли вверх, выражая приятное изумление.

— Когда?

— Два дня назад.

— Где?

— Недалеко от дерева, в которое ударила молния, где из трещины в склоне горы вытекает ручей, — ответил Саймон.

— Это граница земель лорда Роберта, — сказал Эрик. Саймон пожал плечами.

— Мне показалось, что земля там ничейная.

— Это так не останется.

В молчании Эрик долго рассматривал рыцаря, замечая его поношенную, но хорошо сшитую одежду, часто бывавшее в употреблении оружие и отличную стать лошади у него под седлом.

— Доспехи у тебя есть? — спросил он наконец.

— Есть. Оставил их у тебя в оружейной мастерской замка. — Саймон как-то странно усмехнулся. — Из-за нее я и решил здесь задержаться.

— Из-за оружейной мастерской? Как это понять?

— Захотелось больше узнать о лорде, который строит сперва надежно защищенный колодец, казармы и оружейную мастерскую, а уж потом удобное жилище для себя.

— Твой акцент говорит мне, что ты жил в норманнских землях, — помолчав, сказал Эрик.

— Этого избежать трудно. Под ними так много земель.

Эрик поморщился.

— Слишком много. Почему ты ушел из тех мест?

— Материк слишком густо заселен. Безземельному рыцарю там нечего делать, кроме как точить меч и мечтать о лучших днях.

Засмеявшись, Эрик повернулся к Альфреду и кивнул в знак того, что принимает Саймона.

— А где же второй? — спросил Эрик.

— Норвежец выслеживает разбойников, — ответил Альфред.

— Норвежец?

— У него такой вид, хотя говорит по-нашему. Бледный, как привидение. Зовут Свен. И дерется тоже, как привидение. Я в жизни не видел человека, которого было бы так трудно схватить, — пожалуй, кроме тебя.

— По мне, пусть будет хоть привидением, — усмехнулся Эрик, — лишь бы являлся разбойникам и бродягам, а не моим вассалам.

Альфред засмеялся, потом кивнул в сторону Дункана.

— Вижу, что не я один ходил поохотиться на воинов и вернулся с добычей.

Вместо ответа Эрик лишь взглянул на Дункана. Потом посмотрел на Эмбер. Хотя он не произнес ни слова, она хорошо его знала и поняла, что не должна вмешиваться, что бы сейчас ни произошло.

— Это не обычный человек, — спокойно сказал Эрик. — Почти две недели назад я нашел его поблизости от Каменного Кольца.

Среди рыцарей послышался тихий ропот, сопровождаемый мельканием рук, когда они все начали осенять себя крестом.

— Он был при смерти, — продолжал Эрик. — Я принес его к Эмбер. Она вылечила его, но кое-какой ущерб остался. Он не помнит ничего о своей прежней жизни до того, как оказался в Спорных Землях.

Эрик помолчал, потом четко произнес:

— Не помнит даже своего имени.

Глаза Саймона превратились в черные щелки, их пристальный взгляд переместился с Эрика на Дункана, а с него на Эмбер. На фоне сотни оттенков серого цвета, которыми переливались облака и полотнища тумана, она сияла снопом солнечных лучей.

— Однако его нужно было как-то называть, — продолжал Эрик. — Эмбер видела на нем рубцы, полученные в битвах, и, зная, что разум его заслоняют темные тени, назвала его «темным воином» — Дунканом.

Саймон чуть заметно вздрогнул, тело его напряглось, словно готовясь к схватке или бегству.

Этого никто не заметил, кроме Дункана, который уголком глаза наблюдал за светловолосым, темноглазым незнакомцем. Но Саймон смотрел не на него, а на Эмбер.

— Ты владеешь особым искусством лечения травами и снадобьями? — спросил ее Саймон.

Вопрос был задан учтивым и мягким тоном, но в полночном мраке его глаз не было ни учтивости, ни мягкости.

— Нет, — ответила Эмбер.

— Тогда почему его принесли к тебе? Разве в Спорных Землях нет ни одной мудрой целительницы?

— На Дункане был янтарный талисман, — сказала Эмбер, — а все, что из янтаря, принадлежит мне.

Саймон казался озадаченным. Как и Дункан.

— Я думал, это ты надела на меня талисман, пока я лежал в беспамятстве, — сказал Дункан, нахмурившись и повернувшись к Эмбер.

— Нет, это не я. Почему ты так подумал? Дункан в недоумении покачал головой.

— Сам не знаю.

Не колеблясь, Эмбер протянула руку и коснулась его щеки.

— Попробуй вспомнить, когда ты впервые увидел этот талисман, — прошептала она.

Дункан замер. Осколки воспоминаний перекатывались у него в памяти, но были столь же неуловимы, как разноцветные листья, сорванные с ветвей буйным осенним ветром.

Тревожные глаза — глаза, как у глендруидов.

Золотистая вспышка янтаря.

Легкое прикосновение губ к его щеке.

Да хранит тебя Бог.

— Я был уверен, что талисман дала мне девушка…

Голос Дункана заглох, и неоконченная фраза перешла в глухое проклятие. Он с такой силой ударил кулаком по луке седла, что испугал лошадь.