Маги поорали и разошлись. Зал опустел, а я осмелела и подошла к круглому столу, раздираемая журналистским любопытством. На столе лежал кораблик. Я взяла его и увидела знакомую фамилию прямо на треугольной палубе «Двейн». Я развернула кораблик и прочитала: «Претензия к канцлеру от инквизиции от Томаса Линдера и Джеральда Двейна по поводу административного правонарушения и выписанных штрафов. Просим разъяснить, на каком основании были выписаны штрафы в размере 100 эрл. — Томасу Линдеру, 50 эрл. — Джеральду Двейну, и 5000 эрл. — Анабель Эрланс…»

Меня только что укатали в асфальт и сделали поверх моего трупа аккуратную разметку. Но зато я получила ответ сразу от двух высших инстанций. Отрицательный результат — тоже результат. Спасибо, что избавили меня от ложных иллюзий. Это ж надо было вытащить именно просьбу, которая касается непосредственно меня! Прямо по закону подлости! Окончание поисков справедливости в высших инстанциях, чудесным образом совпало с горячим желанием порадовать главного редактора.

Я взяла кораблик, положила его в карман, посмотрела на часы и отправилась вынашивать план мести. Если бы не оригами, то я бы, возможно, написала про заседание по-другому. Но в данный момент, здравствуйте, стройные ряды «любителей инквизиции», я иду к вам! Не надо цветов и оркестра. Принимайте меня с распростертыми объятиями! А поскольку в минуты зла и огорченья, желудок требует печенья, я сидела и грызла какую-то приторную, не совсем свежую кондитерку, купленную в ближайшем магазине. «О Боже, какой мужчина, сейчас огребет, скотина!» — промелькнул в голове альбом Анабель. По моим губам поползла гаденькая журналистская улыбка. Я на тебе немного заработаю, уважаемый. И потом с этих же денег погашу штраф, который ты и твои ребята мне выписали. «Зарплата — мой компас земной, а надбавка — награда за сме-е-елость! Статейки довольной одной, чтоб завтра толпа расшуме-е-елась!»

Сидя на лавочке под светом одинокого магического фонаря, я смотрела на кораблик, лежащий рядом со мной, запасалась ядом, а потом щедрой рукой рассыпалась в эпитетах, делая наброски. Ну и что, что я не знаю их имен? Для хорошего журналиста это — сущий пустяк. Я написала первый вариант статьи, прочитала и порвала. Нет, слишком просто. Я посидела, померзла, подумала, а потом меня осенило. Да! Я даже несколько раз любовно перечитала название. «Бумажные амбиции главы инквизиции!»

«Двухчасовое заседание «ни о чем» прошло, как и было запланировано «впустую». А вы что ожидали? Думали, что будут решаться архиважные проблемы города? Не будьте так наивны! Пока ситуация у магов складывалась не в пользу сына ректора Академии, у инквизиции все складывалось отлично. Уголок к уголку. Наугад выбранная жалоба из стопки на глазах превращалась в бумажный кораблик. Зря маги упрекают инквизицию в том, что они ничего не могут делать своими руками! Могут! И глава инквизиции это доказал прямо на заседании, продемонстрировав всем присутствующим готовую поделку, которую при желании может собрать каждый ребенок! Ловкость рук и никакой ответственности! Но не будем обижать канцлера от инквизиции. На счет «любого ребенка» я погорячилась. Это искусство оттачивается и шлифуется годами и передается из поколения в поколение в семьях потомственных «бумагосгибателей». Кораблик, между прочим, получился отличный! Просто замечательный! Так что если хотите порадовать инквизицию — несите свою жалобу в виде бумажной фигурки. Возможно, именно так она сможет заинтересовать канцлера, хотя бы схемой сборки. Не удивляйтесь, если он быстро отреагирует на вашу жалобу, с требованием показать, как это правильно собирается. А.Э.»

Я перечитала свое творение, взглянула на кораблик и поняла, что эта статья тянет на уголовную. Правда, на какую, я еще не в курсе, но скоро узнаю! Если я хочу заработать, то придется идти до конца. Но ведь я же ничего не придумывала? В этой статье нет ни капли лжи или клеветы. Я даже похвалила человека за столь неожиданный талант. Око за око, зуб за зуб, статья за статью. Справедливо? Справедливо! На улице уже стемнело, поэтому я поспешила в редакцию, где меня погладили по головке за «отличный репортаж». Деньги обещали завтра, поэтому я с корабликом поплыла домой, минуя порталы.

Когда я ввалилась в дом, на меня тут же налетела бабка, с явным желанием высверлить мне мозг своими нравоучениями. Вот она медленно распутывает извилины на моем правом полушарии своей лекцией на тему моего облика-морале. А теперь пришла очередь левого полушария. И вот она уже доклевала меня до мозжечка.

Когда я вытиралась старым полотенцем, поглядывая на свое замученное отражение в треснувшем и почерневшем от времени зеркале, позади меня раздался скрипучий голос. Угадайте, в каком ухе у меня жужжит? Ха! Не угадали. У меня жужжит в обоих ухах!

— А ну-ка! Повернись! — подозрительно произнес призрак, а потом ахнул, всплеснув руками. — Ты что? Беременна, что ли? И правда, беременна! Безотцовщина! Позор для семьи! Недоглядела! Вот одна девушка понесла ребенка невесть от кого, а потом пошла и утопилась!

Я молча стояла и смотрела, как бабка летает по комнате и расписывает мне горькую судьбинушку местной матери — одиночки. «Это телевидение, да? Это отдел "жизнь привидений”? Да? Да. Вы знаете, у меня тут живет одно привидение. Приезжайте срочно. Я хочу о нем поведать миру!»

Я взяла платье, засунула руку в карман и обомлела. Денег не было! Весь мой гонорар куда-то исчез. Причем, я точно знаю, что он там был еще пять минут назад.

— Где деньги? — сурово спросила я у бабки, кутаясь в полотенце.

— Маленькая еще деньги иметь! Бабушка взяла деньги и отложила на «черный день»! — заявил призрак. — Нечего «тренькать» направо и налево! А то «растренькаешь» все на побрякушки! Вот одна девица получила наследство, растренькала его направо и налево, а потом пошла в служанки и умерла в нищете на чердаке.

Аура ненависти, источаемая мной, вполне могла отпугивать не только потенциальных навязчивых ухажеров, но и голодных волков в зимнем лесу. Наверняка, глядя в мои озверевшие глаза, медведь-шатун, случайно проходивший мимо, решил пошататься в другом месте, от греха подальше.

Я уже и так панталонами чувствую, что хэппи-энда не будет.

Пока я валялась в кровати, с завистью вспоминая все фильмы ужасов, где привидения гонялись с топорами, душили и мучили несчастных, пока еще живых обитателей дома, но при этом не выносили мозг и не шарили по карманам, бабка склоняла меня по всем падежам. Через час у меня начало складываться впечатление, что именно из-за меня плачет девушка в автомате, громко рыдает малолетняя Таня, глядя на уплывающий вниз по течению мячик, стонет бедный Мишка, которому малолетние изверги оторвали лапу. В мутном полусне я кричала инквизиции: «Умоляю! Не надо! Я прошу вас! Да вы просто — звери! Вы не имеете права!», когда меня выводили из одиночной камеры на свободу. Я провожала взглядом старую подушку и шептала: «Я еще вернусь!». О, да! Я буду журналистом- рецидивистом! Вышел, написал, в тюрьму!

— Это все потому, что тебя в детстве жалели! Будет тебе урок! Детей надо воспитывать в строгости! Чтобы толк из них вышел! — скрипела над ухом бабка, которой по вполне понятным причинам не спалось. — Пороть их надо два раза в день. Один раз — за дело. Найдется за какое. А второй раз в качестве напоминания. Чтобы старших уважали.

Я сразу представила картину. Сижу я в гостях с супругом, а потом глядя на часы, произношу: «Простите, мы, наверное, пойдем. У нас дети не пороты!» Спасибо, дорогие мама-папа, за наше счастливое детство.

— Розги всегда должны висеть на видном месте… — продолжала свою лекцию бабка.

— Вот одни родители не повесили розги на видном месте, вырос их сынок вором и убил своих родителей ради денег. А потом и его убили его дружки!

У призрака, как и у любой бабушки, всегда найдется история, где кто-то умер. Мой личный призрак пессимизма смерил мрачным взглядом пожилого призрака кретинизма, в надежде, что завтра появится тот, кто ветками, палками, бубном, криками, воплями, плясками в набедренной повязке обеспечит покой. Вечный — бабке, ночной — мне.