«Уважаемые леди, я обращаюсь именно к вам! В городе орудует маньяк! Наша газета предоставляет вам советы о том, как избежать лишней славы и ваших портретов на каждом углу!»

Я была щедра на советы, как интернет-тролли на форуме «яжематерей». Особенно мне понравилось правило для одиноких дам, любящих ночным променады: «Скажите, что вы ждете своего мужа, брата, отца и так далее. Опишите своего спутника, как будто он двухметровое чудовище, готовое на одну лапу положить, а другой прихлопнуть, а потом вытереть кровавую лужицу, оставшуюся от маньяка, о штаны. Даже если ваш супруг едва допрыгивает до вас, чтобы поцеловать, лучше включить женскую фантазию и приукрасить!».

«Робкие свидетели могут спугнуть маньяка. А отважные — сломать ему ребра!» — подвела итог я, подводя читательниц к мысли о привлечении свидетелей криками: «Пожар!».

Низвергнутый тиран выл на кухне, проклиная меня и моего названного двоюродного брата до седьмого колена, вспоминая те времена, когда она единолично главенствовала в доме, и все семейство боялось ей слово поперек сказать. Я с чувством хорошо исполненного гражданского долга бросила письмо в почтовый ящик, в надежде, что оно успеет в утренний выпуск, но с неприятным удивлением обнаружила, что письмо не отправляется! Сломался мой ящик! Нет, я не зря выбросила старый мамин учебник по "теории вероятности", ибо в моей жизни нет места вероятности. Моя жизнь подчинена только закону подлости. И по закону подлости мне придется тащиться в редакцию пешком, заодно прикупить себе печенье к чаю.

Закрыв дверь на новый замок, проверив наличие ключа в кармане, я быстро смоталась туда и обратно, а потом с покупками стала открывать дверь. Ключ повернулся в замке два раза и… застрял. Я сложила пакет с печением на землю, поплевала на руки и почувствовала себя медвежатником. Воровато оглядываясь, я пыталась вынуть ключ и вспоминала инструкцию. Хотелось пойти обратно в магазин, но время было позднее, поэтому пришлось бы ждать до завтра. «Ни лает, ни кусает, в дом не пускает!» — закатил глаза демон. «Еще чего не хватало!» — возмутилась я. — «Еще не хватало, чтобы он руку отгрызал!»

Замок упорно не отдавал ключ и стоял на своем. Я уже подумала, что он вступил в сговор с бабкой.

— А ну отдай ключ! — принципиально возмутилась я, пытаясь вертеть ключом в замке. Ни туда, ни сюда. Я стала тянуть ключ на себя и тут же услышала душераздирающий крик, исходящий, надо понимать, от замка. «Вор! Вор! Вор! Попытка взлома!» — орал замок противным голосом. Не хочу знать, кто подарил этому чуду магической техники такой истерический фальцет, но есть у меня предположение, что их было двое. Один сидел на стуле, широко расставив ноги, а второй с явным усилием ноги обеспечивал ему славу Фаринелли. Верещал замок так оглушительно громко, что у меня возникло ощущение, что похититель моего альбома в своем кабинете вздрогнул и пристально с подозрение посмотрел на дверь.

Через пять минут рядом нарисовался отряд инквизиции. Здравствуйте!

— Итак, что здесь происходит? — поинтересовался незнакомый голос, вызвав во мне легкое разочарование.

— Замок заклинило. Открыть не могу! — ответила я, пытаясь перекричать это чудовище.

— Документы! — потребовал инквизитор, протягивая перчатку. — Ваши и документы о том, что эта недвижимость принадлежит вам!

— Дома все! — возмутилась я, прикидывая, как бы половчее забраться наверх, чтобы вынести документы. Инквизитор положил руку на замок, и он заткнулся.

— Проследуйте за нами! — услышала я, обреченно сгребая бумажный пакет с печеньем. Пока меня вели, я активно грызла свою добычу, стряхивая с себя крошки. На душе что-то радостно предвкушало незабываемую встречу.

По дороге у меня поинтересовались, есть ли у меня родственники, чтобы сообщить им о моем местонахождении. Я облизала сладкие пальцы, покрытые сахарной пудрой, и промолчала. Мы и так направляемся к моему единственному «родственнику». Если что — я не с пустыми руками!

Меня впихнули в знакомый кабинет и закрыли за мной дверь.

— Было у меня нехорошее предчувствие, что ты не дотерпишь до утра, — раздался знакомый голос. — Ты продержалась двенадцать часов, шесть минут и десять секунд. Что у нас на этот раз?

— Печенье будете? — спросила я, протягивая ему пакетик. — Не смотрите на него так. Им еще рано гвозди забивать. Но меня предупредили, что если оно еще немного полежит, то вполне возможно именно его откопают археологи будущего, в качестве окаменелости, по которой будут восстанавливать историю цивилизации.

— Ты мне зубы не заговаривай, — закатил глаза мой «двоюродный братец» с нежным именем Альберт, пока я в красках описывала покупку нового замка и попытки вытащить из него ключ. Эпитетов я не жалела, красноречиво описывая вопли замка, у которого с треском пытались отобрать его добычу. Упомянув незлым словом продавца, который не предупредил меня о том, что такое бывает, неразборчивую инструкцию, которую я выбросила за ненадобностью, я в не самых культурных высказала свое мнение выражениях о магии в целом. В разгар моего повествования, дверь открылась, и вошел отряд инквизиции, таща почерневшего от копоти мужика.

— И все-таки она вертится! — орал потерпевший, размахивая руками и сверкая глазами. — Вы представляете! Вертится!

— Сжечь! Эллиот, я предупреждал! Еще одна жалоба соседей и… — произнес Альберт, откладывая ручку и беря в руки рапорт, открывая его и снова закрывая.

— Вертится! — возмущался мужик, заглядывая всем в глазах. — Вы что? Не понимаете? Это — прорыв в науке! Сенсация!

Потерпевшего выволокли, дверь закрылась.

— Ты приказал его сжечь? Да как ты можешь! — возмутилась я, вскакивая со стула и глядя в холодные глаза «кузена», и внезапно переходя на «ты».

— Я приказал сжечь его записи, чертежи и осевой механизатор. Полный бред, ни капли здравого смысла, — протер очки Альберт, подавляя зевок. — Я его предупреждал, что еще раз и…. Так, а что ты делаешь?

— Ты рассказывай, рассказывай, мне очень интересно, — промурчала я, переписывая из осторожно позаимствованного прямо из-под носа инквизитора рапорта все подробности жизни одинокого изобретателя. Такс… Эллиот Эллей… Взрыв… У соседей вылетели стекла… А! Вот еще интересненькое! В прошлый раз ему оторвало палец? Круто! Рухнула… подпорная… стена! Ммммм!

Я подняла глаза, осторожно закрывая папочку и нагло засовывая ее обратно под руку канцлеру. Все. Я справилась! Потом вздохнула, поймав на себе пристальный взгляд, и вернула на стол чужую ручку, положив ее рядом с рапортом. Судя по взгляду, меня только что прокрутили на мясорубке и слепили из меня отличные котлетки.

— Тс… Не будите мою совесть, — я приложила палец к своим губам, пытаясь подавить улыбку. Пришлось опустить голову, изображая покаяние. Пока я изображала кающуюся грешницу, мои глаза пробегали надписи на папочках. Каждый уважающий себя журналист ищет информатора, на котором можно успешно паразитировать. Я, кажется, нашла. Так что я могу неплохо подзаработать на криминальной хронике. Часы пробили полночь. Ой! А что это за папочка со знакомым именем «Ада»?

— А куда это твои журналистские ручки тянуться? — с едва заметной усмешкой заметил канцлер, осторожно отодвигая подальше от меня заинтересовавшие меня бумаги.

— К папочке! — кротко заметила я, с сожалением провожая папку глазами в стол.

— А если папочка даст папочкой по рукам? — услышала я в ответ, глядя, как документы сдвигаются на другой край стола. От меня подальше.

— Тогда я обижусь и буду вести себя хорошо, — буркнула я, понимая, что только что перешла некоторую границу. Если сейчас, я не буду поймана, как правонарушитель «этических норм», с последующим расстрелом на месте из огнемета системы «Да как ты посмела! Устыдись!», а все ограничится ожогом третьей степени от взгляда, то это натолкнет меня на довольно интригующие мысли.

Я осторожно подняла глаза, нарочно потянула руку к первой попавшейся папке, за что была поймана и моментально обезврежена.