Его долей давно стала она. Та, что сейчас лежала обнаженной на мягкой перине. Длинные ноги цвета бронзы сжимали одеяло. Копна вьющихся шоколадных волос веером раскинулась на подушке. Маленький ротик с пухлыми губками немного приоткрыт. Сопит.

Казалось бы, что еще нужно для счастья? Но…

Даррос устало вздохнул и облокотился на холодный камень подоконника. Всмотрелся в огни самого большого города континента. Как на волнах смольного океана, застыли в едином моменте тысячи прямоугольных окон домов горожан. Немногочисленные трубы гончарных и кузниц мирно спали, работа в них шла только днем. Белоснежные свечи башен втыкались в бездонное небо, по которому рассыпались как искры бенгальского огня сверкающие звезды. Соборы Мироздателя и маяк. Всего одиннадцать. В двенадцатой он находился сейчас сам.

— Опять не спишь? — послышался сонный голос Кальсы.

Он обернулся и увидел заспанное лицо любимой.

— Мысли гудят в голове, как рой разъяренных ос. Опять эти прятки… Недомолвки. Как долго это будет продолжаться?

Она лениво затерла заспанные глаза.

— Проклятье Кхола, Даррос. Опять ты за свое. Ты же знаешь, никому лучше не станет от того, что мы объявим о своих отношениях публично. Отец будет в ярости. А тебя могут исключить из Ордена. Какой в этом смысл?

— Ты права, безусловно… Но это… Не жизнь. Я устал скрываться в тени соборных углов.

Она тяжело вздохнула и натянула на себя накрахмаленную простынь. Из окна повеяло ночной прохладой.

— Когда я стану королевой. — Повысила она тон. — Мы сможем делать все, что захотим.

— Ты предлагаешь ждать смерти твоего отца? Мироздатель, помилуй мою черную душонку. Я не хочу так! Да и старик полон сил! Ему еще жить и жить. О чем ты говоришь…

— Давай не портить друг другу настроение. Наслаждайся текущим моментом, тем что есть. Разве Мироздатель не учил довольствоваться малым?

В этот раз был его черед вздыхать. Правда была на стороне Кальсы. Он сам виноват, что некогда поддался искушению и увлекся дочкой короля. Нарушил кодекс Ордена и продолжал укрывать это. Происходящее диктовали обстоятельства. Но и ее все устраивало, потому и не было мотивации что-то менять. И так могло продолжаться вечно.

— Ладно! — Согласился он, решив окончить эту игру вздохов.

Она озорно улыбнулась и поманила пальчиком его обратно в постель, но он даже не с двинулся с места. Одно дело закрыть неприятную тему. Другое избавиться от горького осадка.

Помещение, в котором они находились сложно было назвать комнатой. Хоромы… Более подходящее слово. Высокий башенный свод, гобелены на стенах, серебряные фужеры и картины в позолоченных рамах. То, о чем мечтали многие, давно стало для него клеткой.

— Ты надолго в столице? — Без настроения спросила Кальса и принялась рассматривать свои длинные ногти.

— Через неделю отбываю на север.

— Так быстро? — От удивления она поднялась на локтях и облокотилась на бархатную спинку постели. Ее волосы рассыпались по плечам едва прикрыв верхнюю часть пышной груди. — И когда мы увидимся в следующий раз?

— Не знаю… Светоч хочет, чтобы я направился в Кашшос. Но я само собой не горю желанием. Итак, пришлось оставить все дела на Мирке и мне это совсем не нравится. В недрах острова пробуждается скверна. В воздухе витает смрад старых богов. Я чую это. Многие, кто находится под моей защитой могут оказаться в опасности. Но Мэф стал слишком беспечен, чтобы признать это.

— Такова твоя «дхари». Раз Светоч сказал, значит такова воля святого Ордена. А что такое случилось на границе, что туда посылают именно тебя?

— Пустынники… — Сквозь зубы процедил он. — Несколько мелких отрядов лазутчиков были замечены дозорными на прошлой неделе. Вроде бы ничего серьезного, но наши считают, что несколько сильных бойцов на месте не помешают. Эдвиг и Данаэль уже там.

— Данаэль? — Она повысила голос. — А она какого Мэфа там делает?

— Тоже, что и Эдвиг. Дают гарантию, что город в случае осады продержится достаточно долго, чтобы успела подтянуться подмога. Ну или в крайнем случае будет возможность открыть портал для Советника и его свиты.

— Пахнет жареным…

— Да, звучит и правда скверно…

— Может я поговорю с отцом?

Даррос рассмеялся.

— Шутишь? Еще не хватало его впутывать в дела Ордена. Последние годы и так идут нашим взаимоотношениям не на пользу. Так глядишь и выгонит из Совета… Нет, плохая идея. Позволь мне разобраться самому.

— Как скажешь… Тогда я, как всегда, буду ждать тебя здесь, в башне. Как твоя верная кошка. Мяу!

Но он так и не сдвинулся с места. Стоял и смотрел на блуждающий огонек маяка. Думал.

С каждым годом мир становился все беспокойнее. Тревога нарастала. Столь желанное благоденствие, десятилетиями хранимое Мэфом и Эмфилом могло пойти прахом в любой момент.

А Кальсу можно было понять… Молода, наивна, ей всегда не было дела до политических хитросплетений. В ее понимании любой вопрос можно было решить либо хитростью, либо силой. И только сильному даровалось право выбрать к какому варианту прибегнуть. Истинная дочь своего отца, просто еще не осознавшая своего предназначения.

Решившись вернуться в ложе, он развернулся в сторону любимой и опешил. Ее глаза превратились в два пылающих уголька, рот был сложен в трубочку, словно она окаменела прям по среди своего «Мяу». Мгновенье и вспыхнули простыни, озарив полутемное помещение кратковременной вспышкой.

Затем начали гореть гобелены на стенах, мебель. Обгорала кожа, запекалась плоть, некогда густая копна волос моментально опалилась, превратившись в белый пепел.

От ночного холодка не осталось и следа. В комнате стоял жар, будто он склонился над горном, на который непрестанно дули меха.

С треском заполыхало основание кровати, занимались шторы.

Запах был ему знаком. Так пахли умирающие в кровавой бойне города.

— Даррос… в окно. — Он подпрыгнул от неожиданности и обернулся на знакомый, но совсем потусторонний голос. За окном парила в воздухе Данаэль. Закопченные одеяния развевались на ветру, измученное лицо не выражало ничего кроме вселенской усталости и тоски. — Не могу больше… Давай же, быстрее… я следом…

— Ррарх бранх Дисарх! — Послышался голос Кальсы за спиной вместе с проникающей болью. Из его груди показалось острие клинка.

Место прокола заискрилось, засияло, словно тысячи ярких лучей в одночасье вырвались изнутри. Так пробивается светило сквозь стену грозовых облаков после затяжного ливня.

Он кричал… выл, а сияние словно лазером выжигало крест на его груди. Символ святого Ордена…

Напоминание о том, кто он на самом деле.

Он проснулся в холодном поту, скрутившись от жуткой боли, что разрывала изнутри. Пыталась вывернуть наизнанку, уничтожив последние остатки живого, что тлели в груди.

Чувство вины и утраты были так близко… Он не смог уберечь Данаэль, предупредить Кальсу и спасти Лантана. Они пострадали из-за него. Из-за его немощи.

Но пробил час искупления. Время жертвы.

Боль окатила жгучей волной, а агония переродилась в истошный крик, желая хоть как-то покинуть измученное тело.

— Тише Даррос, тише…

Расплывчатый силуэт Такса, маячил на фоне операционных ламп и покатого потолка. Холодный свет резал по кончикам нервов. Дышать было тяжело, от приступа мигрени можно испустить дух.

— К сожалению, из наркоза ты вышел раньше, чем планировалось… Большей части препаратов, что нам нужны на корабле нет. А те, что есть, давно просрочены… Сейчас придется потерпеть…

Его словно погрузили в котел с расплавленным металлом, а затем вынули огарки и бросили на колотое стекло. Он опять попытался закричать, но и на это не хватило сил.

— Главное, чтобы твой мотор выдержал. Постарайся пожалуйста успокоиться. Запасного сердца у нас на корабле нет… Так что…

Над головой появился один из манипуляторов автоматического корабельного лекаря и боль локализовалась в области правого плеча.

— Дивлюсь твоей смелости… Я на этой развалюхе бы точно не согласился на модернизацию корпуса.