Неплохо, если бы Ростены подъехали именно сейчас, пока Тедди стоит в одиночестве, чтобы она могла приступить к выполнению своего задания с места в карьер, но, не все коту масленица. Оркатт вернулся и препроводил Тедди в дом, обращаясь с ней, как с принцессой. Лишь минут через пятнадцать, когда уже почти стемнело, подкатил громоздкий желтый “кадиллак”.

Одета миссис Ростен была во что-то белое и длинное, с оголенным плечом. Через руку были небрежно перекинуты меха. Белое платье отчетливо выделялось в сгустившихся сумерках, а вот загорелая кожа растворялась в темноте, отчего создавалось жутковатое впечатление. Она задержалась на лестнице ровно на столько, чтобы накинуть на себя меха, и поспешила в дом, не дожидаясь супруга.

Луис Ростен, оставив “кадиллак” на стоянке, подошел к дому, взбежал по ступенькам и исчез внутри. Я посмотрел на часы и прикинул, что в моем распоряжении еще не меньше получаса. Маловероятно, чтобы события развивались быстрее. Наконец я решил, что пора выбираться, и, кляня на все корки колючие шипы розария миссис Сэндмен, продрался сквозь кусты, осторожно пересек подстриженный газон и забрался в ростеновский “кадиллак”.

Меня так и подмывало посидеть на заднем сиденье, пока я не увижу, что кто-то выходит из дома, но опытному агенту такое не пристало. Мало ли, кому может взбрести в голову пошататься вокруг, заглядывая в оставленные без присмотра машины. Я еще раз посмотрел на часы и залег на пол, где в темном костюме Петрони разглядеть меня было практически невозможно, если не открыть дверцу и не вытащить наружу переднее сиденье. В этом преимущество машин с двумя дверцами, хотя торговцы автомобилями вряд ли пришли бы в восторг, стань такой факт достоянием гласности. Не могу сказать, что мне было удобно, да и время ползло довольно медленно. Прошло полчаса и еще минут семь с половиной прежде, чем я услышал, как приближается моя дамочка. Шагала она быстро и деловито, но даже гравийное покрытие не скроет от тренированного уха цокот высоких каблучков и скованность походки, вызванную длинным узким платьем. Миссис Ростен рывком распахнула дверцу, шлепнулась на переднее сиденье и поерзала, устраиваясь поудобнее. Потом громко хлопнула дверцей и порылась в сумочке.

— О, дьявольщина! — в сердцах выругалась она, и мне на голову полетели меха, которые она швырнула назад, не глядя. Потом достала ключи. Я подождал, пока моя жертва вставит нужный ключ в замок зажигания, и под прикрытием шума заведенного стартера перегнулся и левой рукой зажал ей рот. Одновременно я надавил пальцами правой руки в определенную точку: ее тело обмякло с пугающей внезапностью.

Я поневоле вспомнил Джин и легкий вздох, слетевший с ее уст, когда она начала оседать на пол. Меня тянуло пощупать пульс, но времени миндальничать не было. Я вытащил походный наборчик, которым нас снабжают — целый арсенал сильнодействующих средств, включая таблетку с цианистым калием для собственных нужд, — и воткнул уже заряженный шприц в руку миссис Ростен. Теперь она затихнет часа на четыре — если она, конечно, уже не мертва и если я правильно рассчитал дозу.

Я перетащил се на соседнее сиденье, сам перелез через спинку сиденья водителя, уселся за руль, быстро развернулся и лихо помчал по шоссе — именно так, как, мне казалось, должна была вести машину разгневанная женщина. Полчаса спустя я выехал на прибрежную дорогу, где уже побывал сегодня днем. Разыскать петляющую среди густого кустарника дорожку оказалось в темноте делом нелегким, но я справился и медленно покатил вперед, уповая на то, что никакая парочка не свила сегодня гнездышка в этом укромном местечке.

Площадка перед пещерой пустовала. Пощупав пульс миссис Ростен, я с облегчением убедился, что он ровный и сильный. Я выключил фары, заглушил мотор, вылез наружу, осмотрел окрестности, но ничего подозрительного не заметил. Тогда я сел и принялся ждать. Вокруг было спокойно и тихо. За все время лишь одна машина проехала по прибрежной дороге, да и то в отдалении. Даже слабый ветерок утих. Лежал легкий туман; звезды, которые я мог видеть сквозь ветви деревьев, казались расплывчатыми и отдаленными. С их стороны нападения я, конечно, не ожидал, но если хоть кто-нибудь на этой планете собирался помешать мрачному замыслу, для осуществления которого меня наняли дважды за одну ночь, то сейчас было для этого самое время.

Однако никто так и не появился. Выползла полная луна, степенная и неясная в дымке. Легкий ветерок взьерошил верхушки деревьев и тут же затих. Невидимые ночные зверушки привыкли к моему присутствию и приступили к обычным делам. Вдали заухала сова, потом уханье послышалось уже гораздо ближе. Довольно зловещий звук посреди ночи, скажу я вам. Я поневоле припомнил, но почти сразу отмел старые истории о недобрых предзнаменованиях. Все-таки я не Дэниэл Бун, окруженный краснокожими. Мне казалось маловероятным, чтобы интересовавшие меня люди подавали подобные сигналы, хотя я до сих пор не знал о них ровным счетом ничего. За исключением, разве что, вердикта, который вынес им Мак: “Пусть не суются под топор, который уже занесен”.

В машине что-то скрипнуло, как будто женщина, которую я в ней оставил, шевельнулась во сне. Я подошел к “кадиллаку”, включил свет и посмотрел на нее. Поза ее изменилась — снотворное ослабляло действие. Я постоял, глядя на нее и чувствуя легкие угрызения совести. Я надеялся, что мое столь разрекламированное убийство вынудит кого-нибудь ввязаться и раскрыть карты; но никто, похоже, не спешил подыграть мне. Мне ничего не оставалось, как довести свой блеф до конца.

Я взял сумочку и снял с миссис Ростен туфли. Чулок она не носила; с такими загорелыми ногами она, должно быть, считала, что может обходиться и без чулок. Я отнес добычу на берег и аккуратно разложил на песке. Потом залез в “кадиллак”, запустил мотор, выехал на пляж и покатил по песку, пока не почувствовал, что колеса увязли и пробуксовывают. Я попробовал подать назад, но задние колеса только увязли еще глубже; теперь, чтобы извлечь тяжелую машину из песчаного плена, кому-то придется изрядно попыхтеть.

Я выбрался наружу, обошел вокруг, открыл дверцу, подхватил бесчувственную миссис Ростен на руки, выволок из машины, подтащил к воде и сбросил на мелководье.

Совершенно идиотская затея! К тому времени, когда я выудил ее из воды, подтащил к берегу и разложил в артистической позе, я почувствовал себя законченным болваном. Мокрый до нитки, я прошлепал на берег в остроносых туфлях Петрони, в которых противно хлюпала вода, и затаился за машиной, злой на весь белый свет.

Долго ждать мне не пришлось. Холодная вода быстро привела женщину в чувство. Я увидел, как она приподняла голову. Длинные черные волосы, из которых вымыло все шпильки и заколки, разметались по лицу, как водоросли. Она убрала с глаз спутанные пряди, присела и ошарашенно огляделась по сторонам. Я ее прекрасно понимал. Покинуть веселую шумную вечеринку, забраться в свою машину и — очнуться на темном диком пляже, наполовину в воде, словно плавник, прибитый к берегу течением...

Я увидел, как она вздохнула, словно собираясь с силами, потом встала, шагнула на сухой песок, остановилась, пошатываясь, и вытерла покрытые мокрым песком руки о бедра.

Было что-то примитивно-первобытное в ее позе — высокая, стройная, загорелая, с широко расставленными ногами. Мокрое вечернее платье могло сойти за обрывок шкуры. Прилепившееся к телу с оголенным плечом, оно придавало миссис Ростен вид какой-то варварской наготы. Ей не хватает только копья с каменным наконечником и ручного оцелота, подумал я. Причем не обязательно ручного — такая женщина справилась бы даже с пумой.

Она стояла, напряженно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. Вот заметила завязший в песке “кадиллак”, потом перевела взгляд чуть дальше и увидела свои туфли и сумочку. Приблизилась к ним и недоуменно осмотрела. Затем пожала плечами и, наконец, обратила внимание на свое мокрое платье — приподняла подол и с силой выкрутила.