— Хорошо! — Аделия махнула рукой. — Тайна невелика. Для тебя, Велина, поясню с самого начала — а то, может, ты не знаешь…

— Слыхала кое-чего, но ты все же поясни. Мало ли чего люди натреплют языками? Тот недослышал, этот недопонял, а иной и по злобе лишнего приплетет.

— Хорошо. Очень мне хотелось из батюшкиного замка удрать. Почему — не спрашивайте. Грех это — на родителя, да еще и на короля возводить… Пускай и не напраслину, да кто ж поверит?

— Не надо! — быстро проговорил Годимир. Он и вправду не хотел слушать никаких гадостей о короле Доброжире. О его величестве у странствующего рыцаря остались самые приятные воспоминания. Умен, сдержан на язык, справедлив… Что еще требуется от монарха? И если родная дочь настолько с ним повздорила, что решила сбежать из дому, так в том королевская беда, а не вина.

— Да я и не собиралась все едино… — протянула королевна. — Ладно, слушайте. Удрать из замка я с Сыдором сговорилась еще в начале пашня. Не то, чтоб я без него жить не могла. — Она бросила быстрый взгляд на Годимира. — Просто надоело все хуже горькой редьки. Этикет, няньки, дворня льстивая, а пуще всех иных — рыцари-женихи. Все как на подбор. Или деревенщина деревенщиной — в усах солома, в башке навоз, меч зазубренный, а суркотта в латках; или мальчики позолоченные — десяток слуг с оруженосцами, доспехов с оружием два воза позади себя тягает, а пальцы нежные, словно рукоятки меча ни разу в жизни не касались. Я повадилась переодеваться дворовой девкой и удирать из замка. Бродила по рынку, что перед воротами, по слободе, по городу. И как не боялась, что узнают? Ошмяны — городок невеликий. А может, и узнавали, да стеснялись выдать себя перед взбалмошной королевной? Так вот и с Сыдором познакомилась. В нем сила есть. И удаль, и отвага, и задор молодецкий…

«Еще бы, — хотел вставить Годимир, — король всего Заречья!»

— От него я узнала, что есть жизнь и вне Ошмян, — продолжала Аделия. — Быстрые реки, с гор стекающие, водопады, окутанные холодным туманом из брызг, черные ельники и привольные дубравы. Из-за его рассказов мне захотелось почувствовать, как стрела срывается с тетивы; как хлещет листва по щекам, когда конь мчится галопом сквозь рассветную дымку; как пахнет дым от костра; каково на вкус мясо подстреленного тобой оленя…

«Ага! — не преминул дополнить рыцарь (к счастью, опять в уме). — Какова на вкус свекольная бражка и как болит голова с похмелья. Как орут кмети, когда их порют по твоему приказу, и как хрипят через перерезанное горло ограбленные на дороге купцы».

— И я захотела удрать. Можете называть это ребячеством, — королевна с вызовом глянула сперва на Годимира, а после на Велину, — но я не жалею… Побег мой мы с самого начала хотели обставить так, чтобы нельзя было никого заподозрить, погоню снарядить. А еще лучше, чтобы искать и вовсе не стали. Сгинула, мол, Аделия, и все тут. Погорюют и забудут.

«А как же претензии на престол? Желание объединить соседние королевства? Принести мир, покой и счастье всему Заречью? Или это все потом пришло? У костров, под оленину и бражку…»

— Мы даже хотели так подстроить, будто утонула или звери сожрали дикие… Но… Где в Ошмянах утонешь? Речка наша Быстрянка подлинной Быстрянкой была лет сто назад, а теперь там посадские дети головастиков ловят. Зверям на клык попасть тоже не так просто. Попробуй убеги одна в лес, когда ты королевна! Так и ломали голову… А в начале червня Сыдор весточку передал…

— Прости, что перебиваю, панна Аделия, — прищурилась Велина. — А Сыдор грамоте обучен или как?

— Обучен. Он говорит, что на самом-то деле благородный пан по происхождению. Только с наследством его обошли. Вот и пришлось с лесными молодцами счастья искать.

«Ну, если благородный пан, тогда другое дело… Тогда понятна и тяга выбиться на самый верх, утереть нос соперникам, доказать всему миру, что ты достоин лучшего. Но, с другой стороны… Не похож он на рыцаря. Ну, никак не похож. Нет чего-то неуловимого, что позволяет отличить пана от кметя даже в рубище. Да что там в рубище! Даже в бане! Ладно, что там дальше?»

— Так вот, передал Сыдор весточку, что придумал наконец-то, как меня вызволить. Но появился почти перед турниром. Мы с ним встретились, как обычно, на рынке… Он передал мне горшок. Тяжелый, еле донесла. Горловина куском кожи вдвое сложенным замотана, а все равно вонял. И руки после него воняли… Еле отмыла. Михалине я вечером порошка сыпанула в грибы моченые. Порошок тот — две щепоти, не больше, в мешочке кожаном — тоже Сыдор передал, научил что делать. А как нянька с охами да вздохами в нужник убралась, я в покрышке на горшке дырку провертела ножом, туго скрученную тряпку туда протолкнула, один конец тряпки подожгла… После бегом бежала по лестнице, а когда шарахнуло, даже узелок потеряла, который с собой захватить хотела…

— Вот оно как было! — воскликнул Годимир. — А мы дракона заподозрили!

— Так на это и расчет был, — усмехнулась Аделия. — Зря я, что ли, полную седмицу Михалине рассказывала, мол, снится чудище крылатое, пугает, унести-украсть сулится?

— А с чего это вдруг вообще о драконе вы задумались? — произнесла вдруг сыскарь.

— Сыдор придумал, — пожала плечами заречанка. — Он мастер на всякие выдумки.

— Точно, — подтвердил рыцарь. — То в горшечника переоденется… То еще чего-нибудь выдумает. А Сыдор знал про пещеру с драконом?

— Знал, — кивнула Аделия. — Ты забыл разве — при тебе вспоминал, когда в Гнилушках сидели?

— Верно. Забыл, выходит. Значит, и Якима с Якуней он тоже знал? Они неподалеку живут, — пояснил молодой человек, заметив, как напряглись плечи Велины.

— Может, и знал, — просто ответила королевна. — Но мне об этом не говорил.

— Точно?

— Ты что, не веришь мне, пан Годимир? — нахмурилась девушка. — Смотри — я так и обидеться могу. И очень даже запросто…

— Верю, верю, извини… — Затряс рыцарь головой и неожиданно для самого себя выпалил: — А ножка? Ножка от балдахина!

— А что ножка? — удивилась Аделия. — При чем тут ножка до Сыдора и старичков каких-то?

— Так ножка от балдахина перекушена оказалась! Когда тебя, панна Аделия, хватились… Ну, уже после того, как пожар потушили…

— Перекушена? — Заречанка даже коня придержала, и Годимиру пришлось оборачиваться, чтобы видеть ее глаза. А они округлились от неподдельного удивления. Брови полезли на лоб. — Быть того не может! Кем?

— А ты не знаешь? — пробормотал рыцарь. — Я подумал, что это Сыдор что-то придумал…

— Мудрец у вас Сыдор, как я погляжу! — вмешалась Велина. — Такой весь из себя придумщик! Горшки у него взрываются… Брусья дубовые… Или из какого там дерева ножка была? А! Не важно. Брусья сами собой перекусываются. Чудеса, да и только!

— А точно перекушена? — робко поинтересовалась Аделия.

— Борозды от клыков остались, — убежденно проговорил рыцарь. — Две!

Для пущей убедительности он даже показал два пальца.

— Не знаю, — поникла головой королевна. — Слово чести — ничего не знаю. И не догадываюсь.

— А может, был дракон-то? — подначила ее сыскарь.

— Может, и был. Но меня там уже не было…

— Чудеса! — повторила Велина, качая головой. — Чего только не встретишь на юге Заречья. Около гор Запретных. Так?

Годимир пожал плечами. Аделия вздохнула.

— А что вы, друзья мои дорогие, давеча у костра притихли так дружно, когда я речь о чародеях завела?

Рыцарь искоса глянул на королевну. Пускай сама говорит, если хочет. Лично ему мэтр Вукаш до церковной лампады.

Заречанка решительно замотала головой. Не знаю, мол, никаких чародеев. Но вслух ничего не сказала.

— Не хотите говорить — как хотите. — Сыскарь ничуть не огорчилась. — Самим бы хуже не было. От колдунов да чароплетов всяких добра ждать не приходится. Даже если вид делают, что помогают тебе, все едино свою выгоду ловят. — Помолчала и добавила: — В мутной водице.

— А с чего ты взяла, что мы что-то про колдуна знать можем? Откуда здесь в Ошмянах колдун? — воскликнула Аделия. Без особого убеждения, но с азартом.