— Это не я, — смущается Тирбиш. — Это ваша супруга.

До Азамата доходит не сразу.

— Ты что, готовила для меня? — говорит он наконец, почему-то шепотом.

— Для нас вообще-то, — пожимаю плечами. — А что в этом такого удивительного?

— Боги, Лиза, да не надо было, — бормочет супруг. — Я думал, ты свои йогурты есть будешь, а то бы сам что-нибудь сварганил…

— Конечно, я йогурты, а ты ничего, здорово. Если хотел поголодать денек, так бы и сказал. Впрочем, не хочешь, не ешь, заставлять не буду, — ворчу и вгрызаюсь в баклажанчик. Хорошие баклажаны Тирбиш купил, не горчат совсем.

— Не обижайся, — внезапно строго говорит Азамат, я аж жевать перестаю. Он очень серьезен. — Мне просто неудобно, что я не позаботился о твоем обеде.

Закатываю глаза в лучших традициях Алтонгирела.

— Азамат, у меня своя голова на плечах, тебе не нужно обо мне каждую секунду заботиться. Ешь давай, пока не остыло.

Он все еще о чем-то думает.

— Странно получается, — протягивает. — Ты вот обо мне позаботилась, а от меня того же не ждешь?

— Жжу, — говорю с набитым ртом, — но в жажумных пжежелах. И хватит уже переживать из-за глупостей, а то я все съем, и тебе не достанется.

Он усмехается и наконец-то — неужели! — принимается за еду. Уже хлеб почти остыл, блин, пока он тут телился.

Однако хорошо идут баклажанчики. И сыр не смущает, и сметану на хлеб мажем дружно, ох и растолстею я с этим постом… Смешно смотреть, как Азамат старается меня похвалить побыстрее — от баклажана до баклажана. Тем временем запах моей стряпни заполняет столовую и перебивает запах мясного маринада, и теперь в нашу сторону все поглядывают. Мы, вероятно, выглядим очень довольными.

—  Тирбиш, а что это они такое вкусное едят?— слышу я Эцагана.

—  Что-то земное,— сообщает Тирбиш и понижает голос до шепота: — Госпожа Лиза сама готовила.

Над общим столом разносятся ахи и вздохи, Азамат старательно смотрит в тарелку. Я, наоборот, оглядываюсь, вроде как мое имя прозвучало… и ловлю на себе странный взгляд Алтонгирела. Таким смотрят на неизлечимого больного в последней стадии. Брр.

— Кажется, Алтонгирел возненавидел меня с новой силой, — говорю.

— Это он просто завидует, — хихикает Азамат. — Он сам отвратительно готовит.

Мне остается только подвигать бровями в том смысле, что у этого человека, кажется, вообще нет положительных качеств.

— Он хоть что-нибудь делает хорошо? — спрашиваю.

Азамат пожимает плечами:

— Боги его любят. Слушай, ну как же вкусно, кто бы мог подумать, что это какие-то жалкие овощи!

— Чего ж жалкие? Хорошие овощи.

— А что, они бывают лучше и хуже? — смеется Азамат. — По мне-то все одно трава.

— Конечно, бывают. И что-то мне подсказывает, тамлинги знают в них толк. Они ведь чуть ли не все вегетарианцы.

Азамат только качает головой, закусывая хлебушком. Хлеб тоже хорошо удался на тамлингских дрожжах.

— А нельзя у вас попробовать земной еды? — спрашивает из-за общего стола какой-то стриженый парень, с которым я еще не успела познакомиться как следует.

Против него тут же поднимается волна бухтения, чтобы не наглел.

— Щас, — говорю. — Жуйте свое мясо и радуйтесь.

Азамат посмеивается.

— Только чур ужин я делаю, — заявляет он внезапно. — А то все-таки плохо это, что я тебя работать заставляю.

— Ничего подобного, — смеюсь. — Просто у нас взаимопомощь. Но вперед, делай ужин, будем чередоваться.

Сметаем мы все подчистую.

После обеда ухожу к себе, хочу проверить почту, а на буке у меня сидит зверь. Я даже не сразу понимаю, что он не настоящий, а игрушка. Или статуэтка, не знаю, как назвать. В общем, сидит там очень натуральный заяц размером с мышь от бука, и, кажется, он вырезан из дерева. Хм… В мой кабинет кроме меня только один человек мог попасть, и он, видно, свято следует правилу подкладывать подарки тайком. Очаровательная зверушка, просто как настоящая. Похоже, у нас взаимообмен наладился.

В буке письмо от мамы, которая наконец-то получила золотишко после восьми проверок на таможне. Мне кажется, что по поводу лилий она радовалась несколько больше, но зато этим добром уже успела похвастаться всем подругам, бабушке и Сашке, который (вот невежа!) велел беречь все это дело для потомков, а потом сдать в музей. Бабушка же, оторванная от сотого перечитывания Троллопа, отстраненно заявила, что лучше бы эти деньги пошли на создание школ и библиотек и что вот она, между прочим, самолично внедрила на двух планетах тотальную грамотность, а мы… Дальше ее никто не слушал, потому что бабушка, кроме своих достижений в области просвещения, может говорить только об ошибках в речи телеведущих. Что-то я смотрю, мое семейство выглядит просто оплотом культуры, кто бы мог подумать.

По контрасту с этим приходит письмо от подруги, той самой, которая собиралась работать в космосе. Ее занесло в М-81 в штате тамлингского летучего ресторана в качестве санинспектора. Собираются припарковаться на несколько месяцев, а там эти страшные, огромные, как их, на букву му, она их боится. Отлепив лоб от столешницы, объясняю, что бояться можно всех, кроме них.

Стук в дверь. Открываю, там тот самый парень, который просил поделиться баклажанами. Плечистый такой, даже несколько полноватый.

— Абозорху, — представляется он с несколько самодовольным видом, протягивая мне руку. Это первый муданжец, который вспомнил о рукопожатии.

— Элизабет, — киваю, отдавая дань вежливости. — Чем могу быть полезна?

— Вы знаете, в последнее время я что-то стал плохо спать по ночам, — говорит он, не отпуская мою руку, пока я не тяну ее на себя. — Вы не могли бы мне помочь?

— Как часто не можете заснуть?

— Да каждую ночь, часами.

Что-то он не выглядит сильно уставшим.

— А днем спите? — спрашиваю.

— Нет, какое, днем работать надо, я ведь навигатор.

— И сильно устаете?

— Да ужас вообще, — отвечает грустным голосом, поднося руку ко лбу. — Только и думаю весь день, как спать буду. Вот даже к вам пришел, хотя никогда в жизни у целителя не был, — и берет меня за руку опять. — Вы же мне поможете?

— Помогу, помогу, — высвобождаюсь. — Кофе, чай пьете?

— Только гармарру, — говорит он, подходя ко мне поближе.

Хм, а пахнет-то от него не гармаррой.

— А алкоголь? — спрашиваю подозрительно. — Для храбрости приняли?

— Ну-у есть немного, — смущается посетитель. — Все-таки к такой прекрасной женщине идти со своими проблемами… Знаете, были бы вы моей женой, ни за что бы не допустил, чтобы вы работали.

— Это очень интересно, — говорю холодно, — но, к счастью, я не ваша жена. Так вот…

— Неужели вам нравится такое положение дел? — с придыханием спрашивает он, оказавшись внезапно как-то очень близко. — Неужели вам не хочется нормального, здорового мужчину? Почему вы не выбрали меня, я ведь был так близко!

Я открываю дверь с пульта.

— Пошел вон, — говорю. — Раз здоровый, то нечего тебе тут делать.

Из-за двери на меня смотрят круглые глаза — оказывается, там топчется Ирнчин. Поскольку Абозорху не рвется выполнять команду, я быстро пользуюсь ситуацией.

— О, Ирнчин! — говорю приветливо. — Тут молодой человек заблудился немного, выведи его, пожалуйста!

Ирнчин, на которого Азамат в свое время водрузил обязанность меня охранять, подчиняется беспрекословно. Впрочем, ему стоит только приблизиться к Абозороху, как того и след простывает.

— Он вас не обидел? — спрашивает мой хранитель строго.

— Да нет, так, клеиться пришел, несмотря на то что я замужем.

— Да-а, этот такой. Небось и представился «Абозорху»?

— Да, а как?

— Нету у него никакой «А»! — рявкает Ирнчин. — Придумал, понимаете, и головы дурит девушкам.

— Логично, — говорю. — Удивительно, что он такой один. Ну ладно, а ты-то по делу или так, в гости?

— Да я… — мнется Ирнчин. — Тирбиш хорошо, конечно, готовит, но этот маринад…