«Представляю, как он будет поражен!», — мрачно подумал я.

Ко мне подошёл Бойд Каррингтон и угрюмо сказал, что сегодня утром я выгляжу очень жизнерадостным.

— Просто я получил хорошие известия, — ответил я.

Бойд Каррингтон заметил, что у него, напротив, всё очень плохо, что только что у неги был утомительный телефонный разговор с архитектором по поводу трудностей в строительстве, вызванных возражениями со стороны местной администрации, что он получил несколько тревожных писем, что до сих пор терзается мыслью, что именно из-за него миссис Фрэнклин так сильно переутомилась накануне.

А миссис Фрэнклин, в свою очередь, начала очередной раунд жалоб на болезни и настроение. Она, как сказала сиделка Кравен, стала совершенно невыносимой.

С самого утра миссис Фрэнклин постоянно требовала то нюхательную соль, то грелку, то разные кушанья и напитки. То у неё разыгрывалась мигрень, то она чувствовала боли в сердце, в ногах, то её бил озноб, то бог знает что. Она не разрешала сиделке покидать комнату. Бедной Кравен пришлось отказаться от обещанного ей выходного дня.

Должен, однако, заметить, что никого не взволновали жалобы миссис Фрэнклин. Мы сочли её состояние обычным проявлением мнительности.

Равнодушно отнеслись к ним и сиделка Кравен, и доктор Фрэнклин. Он терпеливо выслушал жалобы жены, предложил вызвать местного врача (что она резко отклонила), дал ей какие-то успокоительные капли, долго — долго, как только мог, утешал её, а затем вновь вернулся к своей работе.

— Он, конечно, знает, — сказала мне сиделка Кравен, — что его жена просто притворяется.

— А может, у неё действительно что-то не в порядке?

— Что с ней может быть? Температура у неё нормальная, пульс просто великолепный. Это обыкновенное притворство, вот и всё.

Кравен была взбешена и говорила более дерзко, чем обычно.

— Ей нравится вмешиваться в жизнь других, постоянно беспокоить их. Ей бы хотелось, чтобы все весь день бегали только вокруг неё? чтобы даже сэр Уильям чувствовал себя виноватым, поскольку, видите ли, — «переутомил её вчера». Вот что это за человек.

Сиделка Кравен считала, что её пациентка просто невыносима. Я понял, что миссис Фрэнклин чрезвычайно грубо ведёт себя с ней, что она из того разряда женщин, кого сиделки и слуги инстинктивно не любят — не из-за хлопот, которые они доставляют, а за их манеру поведения и отношение к людям. Поэтому, как я уже отмечал, никто из нас не отнесся серьезно к её жалобам на недомогание.

Единственным исключением был Бойд Каррингтон, который ходил с видом маленького мальчика, только что наказанного.

Сколько раз впоследствии я вспоминал события того дня, пытаясь припомнить что-нибудь необычное, какие-то мелкие детали, особенности поведения, которые выходили бы из привычных рамок.

Разрешите мне ещё раз восстановить события того дня.

Бойд Каррингтон, как я уже отмечал, чувствовал себя неловко. Он считал, что накануне был слишком деятелен и эгоистичен, не беспокоился о слабом здоровье миссис Фрэнклин. Несколько раз он осведомлялся о состоянии её здоровья, а сиделка Кравен, будучи не в лучшем настроении, отвечала ему ехидно и зло. Он даже побывал в деревне и купил там коробку шоколадных конфет, но её отослали обратно. «Миссис Фрэнклин терпеть не может шоколад», — передали ему.

В расстроенных чувствах он принёс коробку в курительную комнату. Мы с Нортоном помогли ему опустошить её.

Нортона в то утро, как мне сейчас кажется, мучила какая-то мысль. Он был необычайно рассеян, временами морщил лоб, как будто пытался что-то вспомнить, и машинально ел конфету за конфетой.

Погода резко испортилась. С десяти часов утра дождь лил как из ведра.

Обычно в дождливый день у всех мрачное, подавленное настроение, чего нельзя было сказать о нас. Мы, напротив, почувствовали какое-то облегчение.

В полдень Кёртисс отнес Пуаро вниз, в гостиную. Элизабет Коул была очень мила, сыграла ему на рояле Баха и Моцарта — любимых композиторов моего друга.

Примерно без четверти час из сада показались Фрэнклин и Джудит. Она была бледной, молчаливой, какой-то натянутой. Погруженная в себя, она окинула нас рассеянным взглядом и вышла. Фрэнклин же присоединился к нашей компании. Он выглядел как человек, едва сдерживающийся.

Помню, я что-то сказал относительно того, какое облегчение чувствуешь в дождливую погоду. Фрэнклин на это ответил:

— Да. Бывают времена… когда что-то должно произойти…

Я почувствовал, что он говорит отнюдь не о погоде. Он неловко задел стол и рассыпал шоколадные конфеты. Со своим обычным отсутствующим видом, он извинился, обращаясь при этом скорее не к нам, а к коробке конфет.

Затем Фрэнклин наклонился и собрал рассыпавшиеся конфеты. Нортон заметил, что у него наверняка было чересчур насыщенное утро.

— Нет, нет, что вы! — по-мальчишески, очень живо улыбнулся Фрэнклин. — Я, наконец, понял, что шёл по не правильному пути, а результатов можно достичь гораздо проще. Пожалуй, мне нужно сделать небольшой срез.

Он стоял, покачиваясь с пятки на носок. Взгляд у него был отсутствующий, но решительный.

— Да, небольшой срез. Пожалуй, это лучший способ.

К середине дня погода неожиданно улучшилась. Показалось солнце, подул прохладный, свежий ветерок. Миссис Латрелл снесли вниз и усадили на террасе. Она была доброжелательна, менее болтлива, чем обычно, в голосе не чувствовалось никакой язвительности. Нежно, как-то любя, она подшучивала над своим мужем. Полковник, сияя, не сводил с неё глаз. Было очень приятно видеть их в таком хорошем настроении.

Пуаро также позволил снести себя вниз, и он тоже был в хорошем настроении. Мне кажется, он был рад видеть улыбающихся супругов. Полковник даже помолодел. Исчезла его нерешительность, он уже не дёргал себя за усы, и даже сказал, что неплохо бы вечером сыграть в бридж.

— Дейзи скучает без бриджа.

— Да, это так, — согласилась миссис Латрелл. Нортон заметил, что это может утомить её.

— Мы сыграем только один роббер, — сказала миссис Латрелл и добавила, прищурив глаза:

— Я буду вести себя хорошо и не буду набрасываться на бедного Джорджа.

— Дорогая, я и так знаю, что я потрясающий игрок!

— Ну и что из этого? — спросила миссис Латрелл. — Дразнить и задевать тебя доставляет мне удовольствие.

Все рассмеялись, а миссис Латрелл продолжала:

— Я знаю все свои недостатки, но я не собираюсь отказываться от них ни за что на свете. Джорджу приходится мириться с этим.

Полковник Латрелл смотрел на неё с довольно бессмысленным выражением лица.

Я думаю, то обстоятельство, что Латреллы в тот день были в хорошем настроении, прекрасно понимали друг друга, в конечном итоге привело к дискуссии о браке и разводах.

Становятся ли мужчины и женщины действительно счастливее от свободы, получаемой в результате развода, и не лучше ли переждать какой-то период раздражения, отчуждения или же тревог, вызванных вмешательством третьего лица, чтобы возобновилась былая любовь и дружба.

Интересно отметить, что точки зрения людей отличаются в зависимости от их жизненного опыта.

Моя собственная семейная жизнь была невероятно удачной и счастливой. Я человек старого воспитания, но, всё, равно, был за развод — разорвать и начать всё заново. Бойд Каррингтон, который был несчастен в семейной жизни, напротив, высказывался за неразрывный брак. «Семья, — заявил он, — основа государства».

Нортон, старый холостяк, встал на мою сторону. Фрэнклин — типичный современный ученый, как ни странно, резко высказался против развода, так как это противоречит его идеалам. По его мнению, каждый должен иметь определённые обязанности и неукоснительно их выполнять. «Брачный контракт, — сказал он, — есть контракт, который каждый подписывает по собственной воле и обязан соблюдать его». Всё остальное: свободную любовь, адюльтер, он назвал чепухой.