Мы забываем о громадных промежутках времени истории нашей Земли, медленно и постепенно превращавшейся из пылевого облака в нашу маленькую Землю, ничтожный, затерянный мирок среди миллионов звезд, солнц и туманностей!

Вероятно, читатель слышал о заповедниках, в которых охраняют вымирающих животных или растения. Так охраняют в нашем Кавказском заповеднике зубра, в заповеднике Аскания-Нова – остатки целины ковыльной степи, в окрестностях Воронежа – остатки дубовых лесов и так далее. Но зачем же устраивать заповедник для камней? Оказывается, что и их надо охранять так же, как зубров и дубы. К сожалению, в этих случаях заповедник нередко приходит на помощь слишком поздно.

Я помню замечательные открытые в Крыму сталактитовые пещеры: чудные свешивающиеся сосульки, тонкие колонны, красивые занавеси, сверкающие каменные водопады. Но как скоро ничего не осталось от этой красоты! Безжалостная рука туриста постепенно обломала все эти сталактиты и сталагмиты, чтобы на память привезти кусочек домой.

Не меньше свирепствует человек, когда дело касается какого-либо полезного ископаемого. Здесь еще труднее сохранить находку перед торжеством «хозяйственного начала».

Поэтому мы должны радоваться, когда заповедник вовремя устроен, когда вовремя положен конец хищениям и богатства земли, которые растут и восстанавливаются много медленнее, чем зубры или ковыль, сохраняются и охраняются, чтобы по ним можно было учиться и учить.

Такой заповедник устроен у нас на Южном Урале в знаменитых Ильменских горах, около города Миасс.

Кто из любителей камня не слыхал об Ильменских горах? О них говорит любой учебник минералогии, перечисляя редчайшие минералы или отмечая красоту нежно-голубого амазонского камня. Кто из минералогов не мечтает посетить этот минералогический рай, единственный на земле по богатству, разнообразию и своеобразию своих ископаемых недр?

С опасностью для жизни туда проникали казаки в конце XVIII века, подстерегаемые возмущенными башкирами или тревожимые набегами казахов. Под охраной Чебаркульской крепости искал здесь казак Прутов прекрасные самоцветы и слюду для окон. Но тревожно и трудно было налаживать здесь разработки и вести добычу этих камней.

С не меньшими трудами проникали сюда отважные путешественники. Сначала любекский купец Менге, открывший здесь разнообразие еще не известных на Западе минеральных видов, а потом Густав Розе – знаменитый спутник путешественника и географа Гумбольдта (1829), сумевший впервые дать прекрасное описание этого минералогического уголка.

На смену тяжелым горным дорогам и большим трактам пришел великий Сибирский рельсовый путь. У самого подножия Ильменской горы, на берегу веселого Ильменского озера, приютилась небольшая станция Миасс. Она выстроена из красивого сероватого камня, напоминающего по внешнему виду гранит, но в действительности являющегося редкой горной породой, названной в честь Миасса миаскитом.

Крутой лесистый склон подымается сейчас же за станцией и за окружающим ее небольшим станционным поселком. Отдельной горной вершиной кажется отсюда, с юга, Ильменская гора. Но это только обман зрения, это лишь южный конец длинной цепи гор – целого, почти непрерывного хребта, далеко тянущегося на север и на протяжении ста километров сохраняющего свою своеобразную форму и особенности химического состава.

На западе его окаймляет широкая и вольная долина реки Миасс с большими колхозами, редкими лесами, пашнями. На востоке – сначала слабо холмистый, покрытый лесом ландшафт с сверкающими озерами извилистой формы, а дальше – необозримые степи Западной Сибири.

В три четверти часа можно подняться по крутому склону Ильменской горы на ее вершину, и с отдельных скалистых гребешков прекрасная, незабываемая картина тающих вдали просторов расстилается во все стороны…

Но нас, минералогов, больше всего привлекает вид не беспредельной, безграничной Сибирской равнины, которая расстилается на востоке, нет, – а то, что видно внизу, у самого подножия восточных склонов Ильменского хребта, в мягкой, холмистой, покрытой лесом местности, сплошь пересеченной озерами. Большая поляна отделяет склоны Ильменской горы от этих лесов, но это не поляна, а заболоченное озеро, сплошь заполненное торфом и ныне с успехом разрабатываемое.

В самих лесах, пересеченных лесосеками с правильными лысинами вырубленных полос, и таятся знаменитые копи драгоценных камней – топазов и аквамаринов Ильменских гор.

В двух километрах от станции нарядные домики – центр управления заповедником, его музей и библиотека, исходное место для научных и просветительных экскурсий, место научных работ по изучению богатств заповедника.

Через несколько лет такие домики будут построены в разных местах заповедника, для того чтобы исследователи этого минералогического рая могли жить около самих копей, внимательно изучая запечатленные в них, но до сих пор не разгаданные человеком законы прошлого.

Почти две сотни копей приводятся сейчас в порядок, расчищаются от обломков взрывами, освобождаются от боковых пород. Каждую жилку бережно и внимательно просматривают на свету, красивые кристаллы аквамарина или топаза сохраняют нетронутыми. Каждая копь таит в себе неожиданные находки. Разнообразны богатства Ильменских гор, насчитывающие свыше сотни различных минеральных видов.

Много раз я посещал эти замечательные копи. Каждый раз я прежде всего ехал на копи Стрижёва – аквамариновую, топазовую и криолитовую. Я никогда не видел ничего более прекрасного, хотя много месторождений цветных камней приходилось видеть раньше – и на солнечном юге острова Эльбы, и в жилах угрюмой Швеции, и на Алтае, в Забайкалье, Монголии, Саянах; нигде меня не охватывало такое чувство восхищения перед богатством и красотою природы, как на амазонитовых копях Ильменских гор. Глаз не мог оторваться от голубых отвалов голубовато-зеленого амазонского шпата. Все вокруг было засыпано остроугольными осколками этого камня, блестело на солнце, отливало мельчайшими пертитовыми вростками, резко отличаясь от зелени листвы и травы. Я не мог скрыть своего восторга перед этим несметным богатством и невольно вспоминал немного фантастический, конечно, рассказ одного старого минералога о том, что целая каменоломня в Ильменских горах была заложена сплошь в одном кристалле амазонского шпата.

Красоту этих копей составляет не только самый амазонит прекрасного сине-зеленого тона, но его сочетание со светлым серовато-дымчатым кварцем, который прорастает его в определенных направлениях, закономерно срастаясь в красивый рисунок. Это – то мелкий узор древнееврейских письмен, то крупные серые иероглифы на зеленовато-голубом фоне. Разнообразны и своеобразны эти рисунки письменного гранита, и невольно стараешься в них прочесть какие-то неведомые нам письмена природы.

Восторгались ими путешественники, исследователи конца XVIII века. Из них готовили красивые столешницы, которые и теперь украшают великолепные залы Эрмитажа. Эти редкие камни бросались в глаза и современным ученым, ищущим объяснения всех явлений природы.

Здесь, на отвалах копей, у меня зародилась идея разгадать эту загадку. Впервые я стал присматриваться к серым кварцам, прорезающим, подобно рыбкам, голубые амазониты, и искать законы образования их форм и срастания. Сейчас эти законы найдены, одна из маленьких тайн природы раскрыта, но сколько новых законов и закономерностей скрывают эти рыбки, эти таинственные иероглифы земли!

Они говорят нам о том времени, когда проникали сквозь гранито-гнейсы Косой горы мощные гранитные жилы-пегматиты и выкристаллизовывались из полурасплавленных масс скопления амазонского камня. При температуре около 800 °C начинался этот процесс, и, медленно охлаждаясь, росли гигантские кристаллы полевого шпата. До 575 °C правильный рисунок мелкого письменного гранита вырисовывался выпадавшим вместе с ним из расплава дымчатым кварцем, но ниже этой температуры беспорядочно тянулись его кристаллики – рыбки, и все крупнее и крупнее вытягивались они, нарушая общую правильную картину и заканчиваясь в свободной полости жилы дымчатыми головками.