В связи со вступлением на престол нового папы Евгения IV в Базеле собирается вселенский собор, на котором должны решаться важные церковные дела, как-то: об ограничении власти папы, о борьбе с ересью, об испорченности нравов духовенства, о заключении мира с умеренными гуситами и «чашниками» и так далее, и тому подобное… В качестве эксперта — ученого богослова — призван был в Базель и отец Николай Кузанский. Он знакомится с известным гуманистом папским легатом Юлианом Чезарини и завязывает с ним дружбу.
Пользуясь поддержкой влиятельного вельможи, Николай Кузанский впервые выступает с собственным мнением, удачно сочетающимся с атмосферой собора. Как ученый богослов он призывает к церковным реформам, но как сторонник партии папы он ратует за реформы без нарушения центральной власти. Признавая Рим — «престол святого Петра» — средоточием души вселенской церкви, Николай Кузанский мягко отрицает власть папы над государством, осуждает вместе со всеми злоупотребления интердиктами и финансовыми махинациями. Но когда собравшиеся на собор раскололись и большинство выступило против папы Евгения IV, Николай Кузанский вместе с Чезарини и другими «гуманистами-прогрессистами», испугавшись «революционных» требований, покинули вслед за папой заседание. Евгений IV попытался распустить собор и открыть новый в Ферраре. Но упорствующее большинство не подчинилось. Мало того, оставшиеся в Базеле избрали вместо Евгения IV другого папу — престарелого развратника герцога Амедея Савойского, который принял имя Феликса V. Но двоепапство не устраивало светских государей. И Феликса V почти никто не признал. Тем временем Николай Кузанский как знаток греческого языка едет послом Евгения IV в Константинополь, чтобы договориться об унии с властителями восточной (византийской) церкви. И после феррарского собора, закончившегося через год во Флоренции, возвращается в родную Германию настоятелем монастыря в Майнфельде, имея важный чин визитатора прирейнских и мозельских монастырей. В это время он и пишет свой знаменитый трактат, цитатой из которого начался рассказ об этом удивительном человеке. Несколько лет спустя Николай Кузанский возводится в сан кардинала-пресвитера римской церкви и назначается епископом бриксенским (в Тироле).
Это наиболее плодотворное время Николая Кузанского. Он много пишет, занимается философией, математикой, изучает астрономические трактаты древних… Его произведения и взгляды немало содействуют расшатыванию устоев схоластики, открывая и намечая пути для научного познания мира. С одной стороны, он еще абсолютный схоласт, принимающий лишь то, что согласуется с «непоколебимыми» догматами церкви. Он видный теолог, философ, кардинал и сподвижник папы римского. Но с другой стороны, он математик и астроном. Его астрономические идеи удивительны своей плодотворностью. Он категорически отрицал, что Земля — центр мира, и допускал возможность ее движения вокруг Солнца, сформулировав впервые ясно принцип относительности движения.
«Нам уже ясно, что Земля на самом деле движется, хотя это нам не кажется, ибо мы ощущаем движение лишь при сравнении с неподвижной точкой. Если бы кто-нибудь не знал, что вода течет, не видел бы берегов и был бы на корабле посреди вод, как мог бы он понять, что корабль движется? На этом же основании, если кто-либо находится на Земле, на Солнце или на какой-нибудь другой планете, ему всегда будет казаться, что он на неподвижном центре и что все остальные вещи движутся… Машина мира имеет, так сказать, свой центр повсюду, а свою окружность нигде, потому что бог есть окружность и центр, так как он везде и нигде…»
Здорово, если отбросить упоминание о боге как дань времени, то перед нами вполне разумная современная точка зрения на вселенную.
В своем сочинении «Исправление календаря» Николай Кузанский предлагает свой метод усовершенствования календаря, совершенно аналогичный по результатам позднейшему грегорианскому методу. В этом же сочинении можно не в очень отчетливой форме прочитать и гипотезу о шарообразности Земли и ее вращении вокруг своей оси. Правда, эти намеки пока не имеют никакого физического обоснования, пока это скорее лишь возврат к воззрениям древнегреческих мыслителей. Но для нас они важны уже тем, что являются свидетельством грядущих идей Коперника, которые в то время «витали в воздухе». Ах, опасная сила — сомнение. Оно настолько сильно своей привлекательностью, что даже поднаторевший в богословских спорах теолог, осторожный Кузанский увлекается и выводит из своих намеков и бесконечность мира в пространстве и времени и даже упоминает о множественности миров… Пройдет полтора века, и эти же мысли, только развитые, собранные в стройную еретическую систему, возведут другого мыслителя на костер…
Противоречивые философские идеи Николая Кузанского породили немало сторонников. И если вам встретятся имена Жака Лефевра из Этапля (1455–1537), гуманиста Сорбонны, или пылкого ученика его Шарля Булье (1476–1553), подписывавшего свои произведения именем Каролуса Бовилуса, или легендарного Иеронима Кардано (1501–1576), наконец, Джордано Бруно, помните, все эти вполне почтенные исторические личности: философы, мыслители, математики — были убежденными сторонниками учения Николая Кузанского — первого философа эпохи Возрождения. Список его последователей можно было бы продолжить.
Рубеж XV и XVI столетий дал человечеству столько, сколько не дало все время, пролетевшее с момента выхода «Альмагеста» Птолемея. Вместе со сменой картины мира изменилось место человека во вселенной, изменилась его роль, его значение в собственных глазах. И это событие повлияло особенно глубоко на развитие всей дальнейшей культуры. Собственно, подготовка этих изменений началась давно — едва ли не с началом крестовых походов, когда впервые наивные и примитивные представления людей о форме и составе Земли подверглись коренному пересмотру. Однако рыцари отправлялись в походы, не особенно отягощаясь грузом знаний. Благочестие и жадность к наживе заменяли любознательность. Затем были Марко Поло, Васко да Гама и, наконец, Колумб. Предприятие Колумба особенно важно потому, что оно родилось из идеи, из гипотезы о шарообразности Земли. И дело мореплавателя столь же блестяще подтвердило эту гипотезу. От принятия шарообразности Земли один шаг и до приемлемости ее вращения вокруг оси. Но эти предположения носили в себе еще и иные, куда более драгоценные зерна. Мир был подготовлен к смене мировоззрения. Эта смена созрела внутри общества, в сердце общества. И нужен был лишь гений, который сделает последний шаг. Таким гением стал фромборкский каноник Николай Коперник из Торуня. Он перешел Рубикон.
Николай Коперник не был нигилистом. По натуре своей он не был даже борцом, несмотря на то, что вся его жизнь прошла в непрерывных сражениях не только в переносном, но и в прямом смысле этого слова. Николай Коперник был ревностным католиком, родственником епископа и священнослужителем не по принуждению. Но, служа богу, он прежде всего служил истине. Он был не только настоящим ученым, но и глубоко порядочным человеком. Сколько внутреннего мужества нужно было иметь этому скромному и застенчивому от природы человеку, чтобы, отбросив в сторону тройные оковы привычек, священного писания и здравого смысла, провозгласить свою верность «абсурдным» взглядам древних авторов, утверждавших движение вращающейся Земли вокруг Солнца.
Обладая широкими научными познаниями в математике и философии, Коперник испытывал склонность к теоретическим рассуждениям. Свою модель вселенной фромборкский каноник обосновывал без всякой эмпирики, чисто умозрительно. Он писал: «В середине всех этих орбит находится Солнце, ибо может ли прекрасный этот светоч быть помещен в столь великолепной храмине в другом, лучшем месте, откуда он мог бы все освещать собой. Поэтому не напрасно называли Солнце душою вселенной, а иные — Правителем мира. Тримегист называет его Видимым Богом, а в „Электре“ Софокла оно выступает как Всевидящее. И таким образом, Солнце, как бы восседая на царском престоле, управляет вращающимся около него семейством светил. Земля пользуется услугами Луны и, как выражается Аристотель в своем трактате „De Animalibus“, Земля имеет наибольшее сродство с Луной. Но в то же время Земля оплодотворяется Солнцем и носит в себе плод в течение целого года».
