— В чем дело, Нед? — сурово спросил он. — Что случилось?

— Это Самовал, — тихо произнес Тремейн, — он мертв. — При этих словах капитан поднялся, и О'Мой с внутренним удовлетворением, даже с какой-то радостью отметил, что голос Неда звучит по-прежнему непринужденно, а выражение лица остается честным, что прежде всегда казалось ему неопровержимым доказательством чистой совести. Да, его секретарь был хладнокровным негодяем.

— Самовал? — переспросил сэр Теренс и опустился на колено рядом с телом.

Бегло осмотрев его, он взглянул на капитана.

— И как это случилось?

— Случилось? — переспросил Тремейн, вдруг осознавая, что вопрос адресован лично ему. — Я бы сам хотел это знать. Я нашел его здесь в таком состоянии.

— Ты нашел его здесь? Ах, ты нашел его здесь в таком состоянии? — снова переспросил О'Мой. — Удивительно. Маллинз, — бросил он через плечо дворецкому, — позовите-ка караул.

Наклонившись, сэр Теренс поднял лежавшее рядом с Самовалом оружие:

— Дуэльная шпага! — И стал оглядываться вокруг, пока не заметил блеск другого клинка у стены, где сам же его и уронил. — Да-да! — сказал О'Мой и пошел, чтобы подобрать шпагу. — Очень странно!

Он посмотрел на свою жену, прильнувшую к ограждению балкона.

— Ты видела что-нибудь, дорогая?

Ни она, ни Тремейн не уловили скрытого в вопросе подвоха.

— Н-нет, — чуть помедлив, запинаясь, ответила леди О'Мой, — я ничего не видела.

Напряженный слух сэра Теренса не смог уловить ни малейшего оттенка того беспокойства, которое слышалось в голосе, раздавшемся ночью из-за плотных штор на окне.

— Ты давно здесь? — спросил он.

— Э-э, только что, — вновь запнувшись, ответила леди О'Мой. — Мне... мне показалось, что я слышу крик и... и я вышла посмотреть, что случилось. — Ее голос дрожал от испуга, но, учитывая то, что она видела, это было неудивительно.

Из двери служебного крыла вышел сержант с алебардой в одной руке и фонарем в другой, за ним четверо солдат и Маллинз. Они подошли к сэру Теренсу и стали перед ним по стойке «смирно». В этот миг в дверцу ворот, через которую зашел Самовал, раздался резкий стук. Удивившись, но не подав виду, сэр Теренс велел Маллинзу пойти и открыть. Все застыли на месте.

Пригнувшись под низкой притолокой узкого проема, во двор вошел высокий человек в шляпе-двууголке и сером кавалерийском плаще, из-под которого в желтых лучах сержантского фонаря тускло блеснули галуны и пуговицы британского мундира. Когда он приблизился, собравшиеся узнали полковника Кохуна Гранта.

— Добрый вечер, генерал. Добрый вечер, Тремейн! — Он взглянул на лежащее между ними тело. — Самовал? Значит, я не ошибся, придя за ним сюда. Последние день-два я держал его под бдительным наблюдением, и, когда сегодня ночью один из моих людей сообщил, что он вышел из своего дома в Бишпу и отправился по дороге в сторону Алькантары, я двинулся следом, решив, что он, должно быть, направляется сюда. Но такого я не ожидал. Как это произошло?

— Как раз об этом я и спрашиваю Тремейна, — ответил сэр Теренс. — Маллинз совершенно случайно натолкнулся на него около трупа.

— O! — Грант повернулся к капитану. — Так это вы?..

— Я? — прервал его Тремейн с внезапным ожесточением. Казалось, он только сейчас сознал серьезность своего положения. — Конечно, нет, полковник Грант. Я услышал крик и вышел посмотреть, в чем дело. Я нашел Самовала здесь уже мертвым.

— Понимаю, — сказал Грант, — значит, вы находились вместе с сэром Теренсом, когда...

— Нет, — вмешался О'Мой. — С обеда я оставался один, занимаясь накопившейся работой, и находился в своем кабинете, когда Маллинз позвал меня, чтобы сообщить о том, что увидел. Похоже, здесь произошла дуэль — взгляните на эти шпаги.

Он повернулся к своему секретарю.

— Я полагаю, капитан Тремейн, вам лучше отправиться к своему полковнику и доложить, что вы арестованы.

Тремейн оцепенел.

— Доложить, что я арестован?! — воскликнул он. — Бог мой, сэр Теренс, неужели вы думаете, что я...

— Что вы здесь делали? — прервал его О'Мой, чувствуя себя подобно шахматисту, объявляющему шах своему противнику.

Его голос звучал сурово, а в глазах светился дьявольский огонь мстительности. Ведь он сейчас был Полишинелем — шутом, который убивает издеваясь.

Тремейн стоял подавленный и молчаливый. Он бросил отчаянный взгляд на балкон — ответ был таким легким, но он неизбежно обрек бы на смерть Ричарда Батлера. Полковник Грант, проследив его взгляд, впервые увидел леди О'Мой и, сняв шляпу, поклонился.

— Может быть, леди что-нибудь видела? — сказал он сэру Теренсу.

— Я уже спрашивал ее, — ответил тот.

Тут она сама взволнованно повторила полковнику Гранту, что ничего не видела, а только вышла на балкон посмотреть, что случилось, услышав крик.

— А капитан Тремейн уже был здесь, когда ты вышла? — спросил беспощадный шутник.

— Д-да, — с трудом произнесла леди О'Мой. — Я вышла как раз перед тем, как ты появился.

— Вы видите? — вздохнув, сказал сэр Теренс Гранту, который, сжав губы, покивал, переводя взгляд с О'Моя на Тремейна.

— Но, сэр Теренс! — воскликнул капитан. — Я даю вам слово — я клянусь, что совершенно не знаю, как умер Самовал!

— Что вы здесь делали? — снова спросил О'Мой, и теперь в его голосе отчетливо слышалось злорадство.

Прямому и честному Тремейну впервые в жизни предстояло выбирать между правдой и ложью. Сказав правду, он назовет свидетелей, которые смогут описать все его действия. Но тогда он предал бы Дика Батлера и его сестру, и Тремейну пришлось солгать.

— Я шел к вам, — сказал он.

— Ночью? — воскликнул О'Мой. — Зачем?

— Но, сэр Теренс, если моего слова недостаточно, я отказываюсь отвечать, иначе это будет уже допрос.

О'Мой повернулся к сержанту:

— Когда прибыл капитан Тремейн?

Тот вытянул руки по швам.

— Капитан Тремейн, сэр, прибыл более получаса назад. Приехал в двухколесном экипаже, который еще стоит за воротами.

— Получаса назад? — переспросил сэр Теренс, и было слышно, как Кохун Грант задержал дыхание, выдавая свои догадки, или удивление, или то и другое вместе.