Не доверяя своему голосу, я молча кивнула и уткнулась носом в бокал с кларетом.

Сэр Флетчер вздохнул с облегчением, из-за того ли, что избавился от шкатулки, или при мысли о моем скором уходе.

Он откинулся в кресле, слегка присвистывая при каждом вдохе, и широко улыбнулся мне.

— Это очень мило с вашей стороны, мистрисс Бочомп. Я понимаю, что такой поступок будет тяжелой обязанностью для молодой чувствительной женщины, и заверяю вас, что очень признателен вам за вашу доброту.

— Н-не за что, — запинаясь, пролепетала я, сумела подняться на ноги и взять шкатулку. Восемь на шесть дюймов, высотой дюйма четыре-пять. Маленькая, легкая шкатулка. Все, что остается от жизни человека.

Я знала, что в ней лежит. Три рыболовные лески, аккуратно свернутые. Пробка с воткнутыми в нее крючками. Кремень и стальная пластинка. Кусок стекла с затупившимися от времени краями. Несколько маленьких камушков, симпатичных на вид и приятных на ощупь. Высушенная кротовья лапка — амулет от ревматизма. Библия — или они позволили ему оставить ее себе? Я надеялась, что позволили. И маленькая деревянная змейка, вырезанная из дерева вишни, на которой нацарапано — СОНЯ.

Я остановилась у двери, вцепившись в косяк, чтобы не упасть.

Сэр Флетчер, вежливо провожавший меня к выходу, тут же подскочил ко мне.

— Мистрисс Бочомп! Вам плохо, моя дорогая? Часовой, стул!

По моим щекам стекали струйки холодного пота, но я сумела улыбнуться и отмахнуться от предложенного стула. Все, чего я хотела — выбраться отсюда. Мне требовался свежий воздух, много воздуха. И еще мне нужно было остаться одной, чтобы поплакать.

— Нет, со мной все в порядке, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал убедительно. — Просто… здесь, вероятно, немного душно. Нет, все замечательно. В любом случае, мой грум ждет меня снаружи.

Заставив себя выпрямиться и улыбнуться, я вдруг уцепилась за одну мысль. Может, и не поможет, но и хуже не будет.

— О, сэр Флетчер…

Все еще встревоженный, он был весь обходительность и внимание.

— Да, моя дорогая?

— Мне пришло в голову… Так печально, что молодой человек в таком положении оторван от семьи. Вот я и подумала… возможно, если он пожелает написать им… примирительное письмо, возможно? Я буду рада доставить его… матери.

— Вы просто сама чуткость, моя дорогая! — Сэр Флетчер пришел в восторг, увидев, что я не собираюсь падать в обморок на его ковер. — Разумеется! Я поинтересуюсь. Где вы остановились, моя дорогая? Если он напишет, я тут же перешлю письмо вам.

— Ну… — я изо всех сил старалась улыбаться, хотя это не особенно получалось, — все так неопределенно. У меня в городе есть несколько родственников и близких друзей. Боюсь, что я буду вынуждена пожить у каждого, чтобы никого не обидеть. — Я даже умудрилась рассмеяться. — Так что, если это вас не очень затруднит, возможно, мой грум может заехать и справиться о письме?

— Разумеется, разумеется. Это подойдет превосходно, моя дорогая. Просто превосходно!

Кинув быстрый взгляд на графин с кларетом, комендант подхватил меня под руку, чтобы проводить до ворот.

— Тебе лучше, девица? — Руперт откинул мои волосы и вгляделся в лицо. — Ты похожа на недоваренное свиное брюхо. На-ка, выпей еще.

Я помотала головой, отказываясь от фляжки с виски, и села, вытирая лицо мокрой тряпкой.

— Нет, уже все хорошо.

В сопровождении Муртага, нарядившегося моим грумом, я едва выбралась из поля зрения часовых, соскользнула с пони, и меня вырвало на снег.

Там я и оставалась, рыдая и прижимая к груди шкатулку Джейми, до тех пор, пока Муртаг не сгреб меня в охапку, заставил сесть верхом и проводил в маленькую гостиницу в городе Вентворт, где Руперт уже снял комнаты.

Нам досталась верхняя, откуда в сгущающихся сумерках еще была видна громада тюрьмы.

— Так что, парень уже мертв?

Широкое лицо Руперта, наполовину скрытое бородой, было серьезным и добрым, без малейшего следа обычного шутовства.

Я помотала головой и глубоко вздохнула.

— Еще нет.

Выслушав мой рассказ, Руперт стал медленно расхаживать по комнате, втягивая и выпячивая губы.

Муртаг сидел как всегда-тихо, его черты не выражали никаких эмоций. Из него получился бы превосходный игрок в покер, подумала я.

Руперт опустился рядом со мной на кровать и тяжело вздохнул.

— Ну, он еще жив, и это самое главное. Однако будь я проклят, если понимаю, что делать дальше. Нет никаких способов попасть в это место.

— Ага, есть, — внезапно ожил Муртаг. — Благодаря малышке, которая подумала о письме.

— Мммхм. Ну, один человек. И только в кабинет коменданта. Но да, это начало. — Руперт вытащил кинжал и поскреб острием бороду. — Чертовски большое место для поисков.

— Я знаю, где он, — воскликнула я, почувствовав себя лучше от того, что мои компаньоны не собирались сдаваться, хотя предприятие наше казалось совсем безнадежным, а, наоборот, начали строить планы. — Во всяком случае, я знаю, в каком он крыле.

— В самом деле? Хм-м. — Руперт спрятал кинжал и снова начал расхаживать по комнате, но вдруг остановился и спросил: — Сколько у тебя денег, девица?

Я порылась в кармане. Кошелек Дугала, деньги, которые всучила мне Дженни, и нитка жемчуга. Руперт отверг жемчуг, но кошель взял и высыпал монеты на свою широкую ладонь.

— Этого хватит, — заявил он, позвякивая ими, и скосил взгляд на близнецов Коултеров. — Вы двое и Вилли, пойдемте со мной. Джон и Муртаг пусть остаются здесь, с девицей.

— Куда ты собрался? — спросила я.

Руперт ссыпал деньги в сумку, оставив в руке одну монету, которую он стал задумчиво подбрасывать в воздух.

— Ох, — невнятно отозвался он. — Тут случилась еще одна гостиница, на другой стороне города. Часовые из тюрьмы ходят туда, когда не на дежурстве: она ближе, а выпивка там на пенни дешевле. — Он подкинул монету в воздух большим пальцем, повернул кисть и поймал ее между согнутыми пальцами.

Я смотрела на Руперта, начиная догадываться, что он задумал.

— В самом деле? — спросила я. — И я не думаю, что они играют там в карты, а ты?

— Откуда мне знать, девица, откуда мне знать, — ответил он, еще раз подкинул монету, поймал ее между ладонями, а потом раскрыл их. Монеты на них не было. Руперт улыбнулся, в черной бороде сверкнули белые зубы. — Но ведь мы можем сходить и посмотреть, нет? — Он щелкнул пальцами, и между ними вновь возникла монета.

Вскоре после двух на следующий день я вновь прошла под ощетинившейся остриями решеткой, охранявшей ворота Вентворта с момента его возведения в шестнадцатом веке.

За прошедшие годы тюрьма не утратила своего угрожающего вида, и я прикоснулась к кинжалу в кармане, чтобы набраться мужества.

Если верить сведениям, добытым Рупертом и его помощниками-шпионами у часовых тюрьмы во время вчерашней вылазки, сэр Флетчер сейчас должен быть глубоко погружен в послеобеденный отдых.

Руперт и остальные ввалились вчера в гостиницу перед самым рассветом, с красными глазами, источая пары эля.

Все, что Руперт ответил на мои вопросы, было: «Ох, девица, чтобы выиграть, нужна только удача. Вот чтобы проиграть, требуется умение», после чего свернулся калачиком в уголке комнаты и немедленно заснул, оставив меня по-прежнему мерить шагами пол, как я делала это всю ночь.

Проснулся он через час, с ясными глазами и ясной головой, и выложил мне план, который я должна была привести в исполнение.

— Сэр Флетчер не позволяет никому и ничему помешать его трапезам, — сказал он. — Кто бы ни желал его видеть, может желать это до тех пор, покуда он не покончит с едой и питьем. А после полуденной трапезы в его привычках удалиться в свои покои и слегка вздремнуть.

Муртаг под видом моего грума прибыл на четверть часа раньше и был пропущен безо всяких осложнений. Предполагалось, что его отведут в кабинет сэра Флетчера и предложат подождать. Находясь там, он должен был обыскать кабинет, чтобы найти план западного крыла и, если повезет, ключи от камер.